Datasets:

Megnis

/

vkr_summarized_dataset

like 0

bachelor_30715.json

1

Введение

Актуальность исследования основана на том, что к настоящему моменту логистическое управление является неотъемлемой частью деятельности любого бизнеса, так как оно позволяет планировать, реализовывать и контролировать важнейшие процессы, в последствие влияющие на состояние финансово-экономического обеспечения организации в реалиях рыночной экономики. Очевидно, что логистика используется в самых различных областях менеджмента. Логистика может быть представлена следующим образом: во-первых, в качестве оперативной работы– транспортировка, распределение запасов, снабжение, финансовая отчетность, сбор данных и взаимодействие с покупателями. Во-вторых, логистика является деятельностью, направленной на контроль компании с поддержанием адаптивности в реалиях конкуренции. В-третьих, логистика может способствовать формированию видения компании, позволяя вести всю логистическую деятельность сопряженно, соблюдая причинно-следственные связи. Кроме того, логистика исследует большое количество методов, которые помогают при осуществлении операционной деятельности. В данном исследовании рассмотрен такой логистический процесс, как выбор наиболее подходящего поставщика для компании. Пожалуй, трудно переоценить роль поставщика в деятельности компании, так как от него напрямую зависит качество предоставляемых товаров или услуг организации, а значит и её конкурентоспособность. Более того, процесс выбора поставщика затруднён большим количеством разнонаправленных факторов, которые влияют на конечный продукт. Очевидно, что учёт каждого критерия при поиске потенциального поставщика критически важен для компании, так как наличие одной из необходимых характеристик не сможет заменить остальные. Например, у одного контрагента будет низкая стоимость поставок, что автоматически привлечёт внимание менеджера, но при этом и неудовлетворительный уровень сервиса, а у другого контрагента может быть высокое качество продукции, но неприемлемая для компании цена. Поэтому организация должна одновременно просчитывать различные сценарии развития сотрудничества с поставщиками, учитывая сразу же все факторы, которые для неё значимы. Так как выбор логистического посредника неразрывно сопряжен с рассмотрением нескольких критериев и нескольких альтернатив, в данном исследовании будет идти речь о поиске определенного метода, который будет наиболее актуальным для выбора поставщика для конкретной компании. При этом, в общем доступе существует неограниченное количество подходов для поиска поставщика, что заставляет отнестись к процессу выбора инструмента с особенным вниманием. Кроме того, стоит учитывать субъективность анализа контрагентов, в связи с тем, что часто только опыт настоящего взаимодействия даёт подлинное представление о подрядчике. Поэтому даже самые подробные и технически сложные методы не всегда действительно помогают в его поиске, а скорее, наоборот, затрудняют проведение беспристрастной оценки. В связи с этим, данная выпускная квалификационная работа сосредоточена на задаче применения наиболее доступного метода в конкретной компании для конкретного результата. Объектом данного исследования выступает компания «LV Party». Предмет исследования: задача по выбору поставщика для компании. Целью данной работы является выявление и применение подходящего для компании метода по выбору поставщика светового и звукового оборудования для организации массовых развлекательных мероприятий «LV Party». В соответствии с целью работы были поставлены следующие задачи: Анализ сферы развлечений и внешней среды компании с целью анализа влияния поставщиков Обзор научной и профессиональной литературы для выбора метода решения поставленной задачи Выбор метода по подбору поставщика для компании Определение основных критериев поставщика для компании Определение компаний поставщиков, которые будут рассмотрены в качестве альтернатив Применение метода в компании «LV Party» В качестве инструментов менеджмента для достижения целей и выполнения задач, указанных выше, в данном исследовании будут использованы следующие инструменты: PEST-анализ, глубинное интервью, а также различные аналитические расчёты. Определение целей и путей их достижения способствовали образованию структуры и логики выпускной квалификационной работы. Исследование содержит в себе введение, две главы и заключение. В введении работы описана главная цель, указан объект и предмет исследования, перечень предстоящих задач и инструментов для их достижения, структура всей работы и актуальность проблемы. В первой главе автор исследования опишет деятельность и особенности компании «LV Party», подробнее остановится на характеристике отрасли, в которой она функционирует, опишет её внешнюю среду, конкурентное положение, а также покажет её организационную структуру. Во второй главе будет произведён обзор научной и профессиональной литературы для выявления наиболее подходящего метода по выбору поставщика для компании «LV Party». Далее автор выберет наиболее подходящий метод по подбору поставщика. В третьей главе автор представит критерии по выбору поставщика, а также альтернативы компаний-поставщиков для применения выбранного инструмента в организации. Затем будет поэтапно описан процесс расчётов для достижения конечного результата. Заключение позволит увидеть итоги проделанной работы и проследить, благодаря каким действиям были выполнены задачи, а цель достигнута, и насколько успешно был применен выбранный метод в компании.

Выпускная квалификационная работа посвящена выбору поставщика светового и звукового оборудования для организации массовых развлекательных мероприятий в компании «LV Party». В работе рассматривается роль поставщика в деятельности компании, а также необходимость учета множества факторов при выборе контрагента. Автор проводит анализ сферы развлечений и внешней среды компании, а также выбирает наиболее подходящий метод по выбору поставщика. В заключении автор подводит итоги проделанной работы и описывает, насколько успешно был применен выбранный метод в компании.

bachelor_30715.json

2

ГЛАВА 1. Общая характеристика организации и отрасли

Данная глава содержит в себе описание организации «LV Party», а именно информацию о её деятельности, характерные особенности и перечень бизнес-процессов. Кроме того, в этой части исследования проведён анализ отрасли, внешней среды и конкурентного положения компании, а также описана её организационная структура.

Данная глава содержит в себе описание организации «LV Party», а именно информацию о её деятельности, характерные особенности и перечень бизнес-процессов. Кроме того, в этой части исследования проведен анализ отрасли, внешней среды и конкурентного положения компании, а также описана её организационная структура.

bachelor_30715.json

5

Заключение

Целью данной выпускной квалификационной работы являлось выявление и применение подходящего для компании метода по выбору поставщика оборудования для организации массовых развлекательных мероприятий «LV Party». Для достижения результата был выявлен перечень задач, которые были поэтапно исполнены с применением определенных инструментов менеджмента. Данные действия позволили достичь поставленную цель. Компания «LV Party» представляет из себя небольшую, но успешно развивающуюся организацию, которой удаётся поддерживать высокий уровень мероприятий при наличии небольшого количества ресурсов. Поэтому, когда у данного проекта возникла потребность в поиске поставщика светового и звукового оборудования, стало очевидно, что даже при ограниченном бюджете, поставщик должен соответствовать всем необходимым критериям. После анализа развлекательной сферы, подтвердилась релевантность поиска наиболее подходящего метода по выбору поставщика светового и звукового оборудования и дальнейшего его применения. Во-первых, актуальность проблемы основана на том, что после пандемии организации, функционирующие в развлекательной нише, столкнулись с необходимостью уделять особое внимание качеству предоставляемых ими услуг, так как в связи с карантином доходы населения сильно снизились. Кроме того, в ходе анализа рынка поставщиков звукового и светового оборудования в Санкт-Петербурге был выявлен высокий уровень влияния поставщиков на рассматриваемую компанию. Учитывая то, что для организации важно работать с контрагентами, которые предоставляют аппаратуру высокого качества, и при этом соответствуют остальным особенностям формата проекта, можно прийти к заключению, что управленческой задачей является выявление наиболее подходящего метода по подбору контрагентов оборудования и применение найденного метода в компании. После изучения научной и профессиональной литературы, автор исследования пришёл к выводу, что наиболее подходящим методом по выбору поставщика является метод анализа иерархий, так как он является наиболее удобным для применения и при этом универсальным для достижения конкретной цели. Основными критериями были названы следующие параметры: высокое качество, гибкая ценовая политика, мобильность, профессионализм команды и опыт, а в качестве потенциальных поставщиков были выбраны «Top Hertz», «Rental Service», «First Event». Далее метод анализа иерархий был успешно применен, а результатом стал выбор поставщика «Top Hertz», как наиболее подходящего для компании. Автор исследования указал на то, что пересчёт модели потребуется исключительно при изменении факторов «цены» и «стоимости». Если по прошествии состоявшегося мероприятия данные критерии остаются прежними, то нет нужды в повторном использовании метода анализа иерархий, и поставщик остаётся тем же. Также в выпускной квалификационной работе были использованы такие инструменты менеджмента, как PEST-анализ и различные аналитические расчёты. Исходя из всего вышесказанного, можно сделать заключительный вывод, что поиск и определение метода по выбору поставщика светового и звукового оборудования можно считать успешными, а перечень шагов по применению выбранного метода является актуальным для компании, так как автор исследования смог выбрать наиболее подходящую компанию-поставщика для проекта «LV Party».

Выпускная квалификационная работа посвящена поиску и применению подходящего для компании метода по выбору поставщика оборудования для организации массовых развлекательных мероприятий «LV Party». В ходе исследования были определены ключевые критерии выбора контрагента, а также изучена научная и профессиональная литература. Автор исследования выбрал метод анализа иерархий, как наиболее удобный и универсальный для достижения конкретной цели. В результате был выбран поставщик «Top Hertz», как наиболее подходящий для компании.

master_43213.json

1

Введение

Конец XX – начало XXI вв. ознаменовались интенсификацией международного (и в первую очередь торгово-экономического) сотрудничества, обусловленной возобладанием процессов глобализации и регионализации, утверждением либерального экономического порядка после окончания «холодной войны», распада мировой системы социализма и открытия рынков социалистических государств для западных товаров и капиталов. В указанный период активно формировались новые (например, Сообщество развития Юга Африки (САДК)) или эволюционировали старые (Ассоциация государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН) или Европейский союз (ЕС)) региональные интеграционные объединения, которые стали играть более значимую роль не только в рамках конкретных регионов, но и в международной системе. Помимо этого, значительно возросло количество соглашений о создании зон свободной торговли, появились первые форматы трансрегионального сотрудничества (например, форумы Азиатско-тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС) и форум «Азия-Европа» (АСЕМ)). Перечисленные факторы свидетельствовали о меняющейся роли регионального уровня в рамках современной миросистемы, о росте его значения и влияния на мировые (глобальные) политические, экономические, социальные и иные процессы. В связи с этим закономерным стал возросший за последние 30 лет интерес исследователей к проблеме «регионального» в международных отношениях. Плодотворная работа учёных, находившая опору в новых подходах, концепциях и теориях, позволила достичь качественных результатов при анализе регионализма, регионализации и регионального сотрудничества. Однако совершенствование представлений об этих процессах и явлениях сопровождалось сохранением и даже наращиванием концептуальных и теоретических проблем, выражавшихся главным образом в неоднородности и противоречивости подходов, взглядов, ключевых терминов. В этот же период исследователи международных отношений обратили внимание на динамичное развитие государств Азии и превращение Азиатско-Тихоокеанского региона в один из центров экономического и даже политического притяжения. Выдвижению Дальнего Востока на позиции потенциального лидера мирового развития способствовала и упомянутая ранее возросшая кооперация азиатских стран, стимулировавшая тенденции регионализации и регионализма в этом огромном пространстве, где существует множество отличающихся друг от друга культур и обществ; где сталкиваются отличные и нередко противоречивые интересы государств. Масштаб мегарегиона, его политическая и культурная неоднородность выступают в качестве элементов, затрудняющих выработку до сих пор отсутствующего единого и непротиворечивого понимания Азиатско-Тихоокеанского региона. Актуальность исследования, таким образом, обусловлена тремя обстоятельствами. Во-первых, за последние десятилетия значительно выросла значимость регионализма и регионализации (трансрегионализма и трансрегионализации) в международных отношениях. Они стали играть важную роль в современной мировой политике, способствуя появлению крупных региональных и трансрегиональных группировок, таких как, например, Шанхайская организация сотрудничества (ШОС), Союз южноамериканских наций (УНАСУР) или Сообщество стран Латинской Америки и Карибского бассейна (СЕЛАК); форумы АТЭС и АСЕМ, БРИКС или МИКТА. Более того, в условиях стремительно меняющегося миропорядка и турбулентности, которую испытывают современные международные отношения, трансрегионализм стал одной из наиболее активно распространяющихся тенденций. Об этом свидетельствует, в частности, появление в начале 2022 г. проекта Индо-Тихоокеанского экономического сотрудничества (ИТЭС), связавшего государства, которые расположены в Северной Америке, Восточной, Южной и Юго-Восточной Азии, Австралии и Океании. Среди недавних примеров – желание более чем десятка стран присоединиться к трансрегиональному объединению БРИКС. Иными словами, трансрегионализм становится неотъемлемым компонентом современного межгосударственного взаимодействия. Во-вторых, феномен трансрегионализма на данный момент нельзя назвать хорошо изученным. Среди исследователей не сложилось его единого понимания. Многие специалисты (в особенности представители западных школ) не разделяют понятия «трансрегионализм» и «интеррегионализм», рассматривая первый лишь как частный случай второго. Необходимо отметить, что, ввиду «молодости» данного феномена, международно-политическая наука ещё ищет подходы к его осмыслению и объяснению. Исследователи предлагают различные модели и концепции, одни из которых опираются на изучение отдельных кейсов для выявления каких-либо характерных черт трансрегионализма (например, К.М. Дент, Ю. Рюланд, В.К. Агарвал, Э. Фогарти и др.), другие – предпринимают попытку исследовать этот феномен комплексно, выходя за рамки частных случаев на «глобальный» уровень (например, А.Д. Воскресенский, Д.А. Кузнецов, А. Рибейро-Хоффманн, Х. Хэнгги и др.). Однако стройная и чёткая теория до сих пор не была создана, и многие вопросы, касающиеся самой природы указанного явления и его влияния на мировую политику, остаются без должного ответа. В связи с этим особую значимость приобретают попытки изучить феномен трансрегионализма с позиций различных парадигм, подходов и школ, существующих в теории международных отношений. В-третьих, изучение трансрегионализма и трансрегионализации как объективных факторов мировой политики и современного мирового развития, равно как и опыта выстраивания трансрегиональных связей в рамках Индо-Тихоокеанской экономической структуры и Всеобъемлющего регионального экономического партнёрства (ВРЭП) в Азиатско-Тихоокеанском регионе представляет особую ценность для Российской Федерации. Россия пытается встроиться в региональное и глобальное пространство посредством реализации интеграционных проектов в рамках Евразийского экономического союза (ЕАЭС), обладает национальными интересами на Дальнем Востоке. Учитывая эти обстоятельство, а также тот факт, что Москва во многих аспектах является «локомотивом» евразийского интеграционного процесса и одним из крупных игроков в Азиатско-Тихоокеанском регионе, понимание феноменов трансрегионализма и процессов трансрегионализации (в том числе на основе существующего практического опыта) необходимо для формулирования достижимых и удовлетворяющим национальным интересам целей и задач, для выработки эффективных мер по их достижению и для своевременного и надлежащего использования этих мер. Объектом исследования являются структурные изменения в рамках современной миросистемы, существующей в виде капиталистической мироэкономики. В качестве предмета исследования выступает трансрегионализм как тенденция современного мирового развития и его влияние на международные процессы в контексте трансрегиональных связей в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Цель исследования состоит в том, чтобы, основываясь на положениях миросистемного анализа, выявить черты и роль трансрегионализма как явления в современной миросистеме, его влияние на международные процессы на примерах трансрегиональных связей в Азиатско-Тихоокеанском регионе, опираясь на примеры ИТЭС и ВРЭП. В соответствии с поставленной целью автором определён следующий перечень задач: определить ключевые понятия исследования, представленные терминологией исследований регионального уровня международных отношений («регион», «регионализм», «регионализация», «региональная интеграция», «региональная кооперация») и миросистемного анализа («миросистема», «мироэкономика», модель «центр-периферия», «гегемония»), и отдельно охарактеризовать термин «Азиатско-Тихоокеанский регион», обосновав его выбор для описания соответствующего географического пространства; обобщить наиболее распространённые в международно-политической науке трактовки понятия «трансрегионализм» («межрегионализм», «интеррегионализм») и выявить общие черты в предлагаемых интерпретаций; охарактеризовать феномен трансрегионализма сквозь призму миросистемного анализа и предложить типологию трансрегиональных связей; провести историографический анализ исследовательских работ, посвящённых теме азиатско-тихоокеанского регионализма; рассмотреть ИТЭС и ВРЭП, опираясь на предлагаемую автором трактовку трансрегионализма, дать им оценку как трансрегиональным объединениям и провести сравнительный анализ двух блоков; оценить влияние трансрегионализма на характер трансрегиональных связей в Азиатско-Тихоокеанском регионе и облик мегарегиона, определить возможные перспективы развития ИТЭС и ВРЭП как системных трансрегиональных объединений. Теоретико-методологическая основа исследования. Теоретический фундамент настоящего исследования составляет школа миросистемного анализа. В частности, автор опирался на теории и концепции, предложенные И. Валлерстайном и К. Чейз-Данном, в соответствии с которыми международные (межгосударственные) отношения являются частью (политической надстройкой) более широкой, охватывающей весь мир социальной системы – миросистемы. Она, в свою очередь, существует в виде капиталистической мироэкономики, опирающейся на систему неравных отношений эксплуатации одних государств (периферии) другими государствами (ядро, центр или сердцевина). В основе этой мироэкономики лежит стремление акторов к постоянному и бесконечному накоплению капитала, максимизации прибыли. Соответственно, многие политические, социальные, экономические, в некотором смысле культурные и иные процессы и явления, развивающиеся в мире, подчинены логике и правилам функционирования всей миросистемы. В исследовании также нашли применения некоторые положения, связанные с критическими направлениями и школами – критической политэкономии и критической геополитики. Методология исследования представляет собой сочетание методов политических наук, общенаучных и общеисторических методов. Выделяя группу общенаучных методов, следует отметить следующие инструменты. В первую очередь необходимо упомянуть анализ и синтез, с помощью которых была обработана большая часть информации. Индукция применялась, в частности, при выработке типологии трансрегиональных отношений, выявлении характерных черт ИТЭС и ВРЭП и определении вида и типа лежащих в основе связей данных блоков. Дедукция использовалась при анализе теоретических положений миросистемного анализа и ряда теорий и подходов региональных исследований для описания трансрегионализма как явления, протекающего в современной миросистеме и связанного как с региональными, так и глобальными процессами. Нашла примените аналогия при соотнесении ВРЭП и ИТЭС с торговыми блоками, действующими в капиталистической мироэкономике. В исследовании автором также применялись методы типологизации – при формулировании типологии трансрегиональных связей – и обобщения – при отнесении к определённому структурному уровню миросистемы. Отдельно следует выделить метод сравнения, который использовался автором при анализе Индо-Тихоокеанской экономической структуры и Всеобъемлющего регионального экономического партнёрства. Основанием для сравнения данных объектов выступил признак их организационной формы: ВРЭП и ИТЭС представляют собой межгосударственные объединения (блоки), причём одного типа, трансрегионального, поскольку их участниками являются государства, расположенные в разных регионах мира. Основными критериями для сравнения служат, во-первых, состав участников данных объединений и занимаемая ими структурная позиция в современной мироэкономике и, во-вторых, содержание (направления) деятельности указанных трансрегиональных блоков. Перечень критериев представляется возможным конкретизировать при учёте специфики (типологии) трансрегиональных связей. В данном случае их количество возрастает до пяти, что позволяет более точно определить сходства и различия между двумя блоками, специфические черты последних. Таким образом, критериями сравнения также могут служить: вид трансрегионализма (трансрегиональных связей); тип трансрегионализма (трансрегиональных связей); соотношение зон мироэкономики внутри блока (соотношение государств, которые относятся к одному из трёх структурных уровней (ядро, полупериферия, периферия) современной миросистемы). Оно определяется долей этой зоны в совокупном объёме валового национального продукта (ВНП) объединения; содержание (направления) взаимодействия – те цели, структуры и механизмы, которые составляют основу деятельности объединения (например, для ВРЭП это меры по обнулению таможенных пошлин, для ИТЭС – внедрение высоких стандартов в сфере защиты прав интеллектуальной собственности и т.д.); наличие или отсутствие мер по либерализации торговли. Для наглядности автором также была составлена сравнительная таблица, основанная на данных критериях. Выделяя методы политических наук, следует отметить, в частности, метод анализа документов, который применялся при изучении соглашения о Всеобъемлющем региональном экономическом партнёрстве и документов, касающихся четырёх опор ИТЭС. В процессе формулирования основанных на концепциях школы миросистемного анализа интерпретаций трансрегионализма, трансрегиональных взаимодействий государств и негосударственных акторов, развития и основных направлений деятельности двух трансрегиональных блоков использовался системный и функциональный подходы. При оценке перспектив развития Индо-Тихоокеанской экономической структуры использовался метод построения сценариев. Среди небольшой группы общеисторических методов следует выделить историко-системный метод. С его помощью развитие трансрегионализма, появление и функционирование некоторых трансрегиональных блоков было рассмотрено во взаимосвязи с процессами, протекавшими во всей миросистеме (в частности, при обращении к периодам восходящей и нисходящей фаз пятого цикла Кондратьева с середины 1980 по середину 2000 гг.). Помимо этого, при анализе истории формирования ВРЭП и ИТЭС использовался историко-генетический метод, позволивший, в частности, проследить истоки их возникновения в идеях азиатско-тихоокеанской зоны свободной торговли. Отдельного упоминания заслуживает метод, который был применён для определения позиций государств в трёхуровневой структуре современной миросистемы. Изначально его положения были изложены в работе Дж. Арриги и Дж. Дрангель, однако автор исследования также обратился к труду М. Грелль-Бриск. Суть метода сводится к построению графика, где по оси x указывается доля производственных процессов ядра-периферии (его показателем является валовый национальный продукт на душу населения (ВНП/душу), позволяющий учесть всю получаемую страной прибыль), а по оси y – % от населения мира. Для расчёта используется десятеричный логарифм ВНП на душу населения какой-либо страны или группы стран. Как показывают результаты расчётов, на графике присутствует три неравномерных «волны», которые и отражают три экономические зоны миросистемы. Пространство, расположенное по оси x ближе к 0, относится к периферии; ближе к 10 – к ядру. Зона, находящаяся примерно в середине графика, между минимумами двух остальных зон, является полупериферийной. В рамках применения данного метода автором было сформировано 25 кластеров стран на основе макрорегионов, выделяемых Организацией Объединённых Наций, но с некоторыми их изменениями (например, Восточная Азия была разделена автором на два сегмента: к одному относятся Китай, Монголия и КНДР, к другому – Япония и Южная Корея). Это было сделано для того, чтобы избежать ситуации, когда в сравнительно небольших кластерах оказываются государства с чувствительной разницей в уровне ВНП/душу населения и численностью самого населения. Автором исследования использовались данные Всемирного банка (показатели ВНП) и World Population Review (численность населения государств) за 2020-2021 гг. Те страны, информация о которых была неполной, не учитывались при расчёте логарифма ВНП/душу населения. Также, вместо % от мирового населения по оси y указывалась численность населения в млн. чел. После применения логарифма ВНП/душу населения, была выстроена следующая шкала. Была определена медиана – точка 3,89 – и точки отсечения экономических зон: 3,66 и 4,15. Таким образом, на графике отчётливо видно три структурных уровня миросистемы. Следует при этом отметить, что для уточнения структурной позиции ряда государств, относящихся к зоне Юго-Восточной Азии – точки на графике, расположенной вблизи границы периферии и полупериферии – использовались данные о структуре их производства и торговли.

В статье рассматривается феномен трансрегионализма как тенденции современного мирового развития и его влияние на международные процессы в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Автор выделяет три обстоятельства, обусловившие актуальность данного исследования: рост значимости регионализма и регионализации в международных отношениях, появление новых форматов трансрегионального сотрудничества, а также необходимость изучения данного феномена с позиций различных парадигм, подходов и школ.

master_43213.json

2

Глава

Изучение феномена трансрегионализма и его проявлений как на уровне Азиатско-Тихоокеанского региона, так и в более широком контексте современной миросистемы требует, в первую очередь, обращения к проблемам, лежащим в теоретической плоскости. В частности, возникает необходимость в формировании понятийного аппарата, который должен включать в себя терминологию миросистемного анализа и региональных исследований. Отдельного внимания заслуживает термин «Азиатско-Тихоокеанский регион», требующий уточнения и обоснования его выбора. Следует также охарактеризовать существующие в международно-политической науке трактовки трансрегионализма и более подробно исследовать этот феномен с позиций миросистемного анализа. Помимо этого, необходимо учесть специфику исторического развития «азиатско-тихоокеанского регионализма» во второй половине XX – начале XXI вв. Настоящая глава, таким образом, посвящена решению указанных проблем и направлена на формирование теоретического фундамента исследования, основанного на миросистемном понимании процессов и явлений, протекающих как на региональном, так и глобальном уровнях международных отношений.

В настоящее время в международной политике все более широкое распространение получает феномен трансрегионализма, который представляет собой явление, лежащее в основе взаимодействия государств и регионов. Трансрегионализм, в свою очередь, является результатом взаимодействия различных региональных систем, что позволяет говорить о нем как об одном из ключевых феноменов современной миросистемы.

master_43213.json

3

Глава

Завершающаяся первая четверть XXI в. продемонстрировала активное распространение и развитие трансрегиональных процессов на широком азиатско-тихоокеанском пространстве. Опиравшиеся на специфику местного регионализма и растущий вес мегарегиона в мировой политике и экономике, новые формы межрегиональных взаимодействий способствовали интенсификации связей между странами и региональными объединениями. Результатом этого стало появление ряда крупных инициатив и проектов (среди них, в частности, соглашения о преференциальной торговле или о создании зон свободной торговли), цель которых, как провозглашается, состоит в углублении торгово-экономической кооперации и интеграции в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Два из них в настоящее время привлекают к себе большое внимание специалистов – это вступившее в силу в 2022 г. соглашение о Всеобъемлющем региональном экономическом партнёрстве (ВРЭП) и запущенная в начале того же года Индо-Тихоокеанская экономическая структура (ИТЭС). Их развитие связывается как с дальнейшим подъёмом Азии, так и обострением соперничества между Китайской Народной Республикой и Соединёнными Штатами Америки, в рамках которого Партнёрство и Структура играют роль конкурирующих блоков – прокитайского и проамериканского соответственно. Таким образом, настоящая глава исследовательской работы посвящена, во-первых, сравнительному анализу ИТЭС и ВРЭП как двух трансрегиональных блоков. Для этого автор обращается к рассмотрению (1) состава их участников с учётом их структурных позиций и (2) содержанию деятельности указанных объединений. Данные критерии представляется возможным конкретизировать, выделив пять основных линий сравнения: вид трансрегионализма; тип трансрегионализма; соотношение зон мироэкономики внутри объединения; направления многостороннего взаимодействия; наличие (или отсутствие) мер по либерализации торговли. Во-вторых, данная глава посвящена рассмотрению перспектив развития Индо-Тихоокеанской экономической структуры и Всеобъемлющего регионального экономического партнёрства, трансрегиональных процессов в Азиатско-Тихоокеанском регионе.

В данной главе автор рассматривает Индо-Тихоокеанскую экономическую структуру и Всеобъемлющее региональное экономическое партнёрство как два конкурирующих блока, которые играют роль прокитайского и проамериканского соответственно. Он также обращает внимание на состав участников данных объединений и их структурные позиции, а также на содержание деятельности этих блоков. В целом, автор стремится показать, что в настоящее время трансрегиональные процессы в Азиатско-Тихоокеанском регионе развиваются достаточно активно, что способствует интенсификации связей между странами и региональными объединениями.

master_43213.json

4

Заключение

По результатам исследования, проведённого в рамках выпускной квалификационной работы, автор пришёл к следующим выводам. Во-первых, концептуально-терминологический аппарат исследований регионального уровня международных отношений характеризуется многообразием понятий и концептов при отсутствии единого и консолидированного их понимания. Разнообразие предлагаемых в научной литературе трактовок ключевых терминов («регион», «регионализм» и «регионализация», «региональная кооперация» и «региональная интеграция») – нередко противоречащих, идентичных по форме, но отличных по содержанию и наоборот или пересекающихся друг с другом – вносит путаницу, которая значительно усложняет выработку комплексного взгляда на региональные процессы. Следует при этом отметить, что существование множества подходов, теорий и концепций имеет положительную сторону: оно позволяет рассмотреть какой-либо феномен под разными точками зрения и обогатить тем самым научные представления о нём. В частности, свой вклад в изучение региональных процессов и явлений внесла школа миросистемного анализа. Исследователями-«миросистемщиками» в конце XX – начале XXI вв. предпринимались попытки объяснить активное распространение и развитие регионализма и регионализации, специфику межрегионального взаимодействия с позиций миросистемы, особенностей функционирования мироэкономики и логики капиталистических отношений. Следует отметить, что инструментарий данной школы позволяет поместить региональные явления (в частности, феномен трансрегионализма) в более широкий контекст, связать их с глобальными процессами. Отдельное внимание в рамках рассмотрения ключевой терминологии было уделено Азиатско-Тихоокеанскому региону – концепту, который в современной науке не имеет чётких и однозначных границ. Различные исследователи понимают под ним – согласно наиболее узкой трактовке – пространство, охватывающее Восточную и Юго-Восточную Азию, или – в соответствии с наиболее широкой – пространство, простирающееся от африканского побережья Индийского океана до берегов Северной и Южной Америки. Предлагаемая и популяризируемая в последние несколько лет альтернатива данному термину в лице «Индо-Пацифики» (Индо-Тихоокеанского региона) обладает научным потенциалом и учитывает перемены, произошедшие за последние 20-30 лет в мегарегионе, но тем не менее не предлагает более точное определение его рамок и несёт на себе оттенок геополитического конструкта, направленного против Китайской Народной Республики. Во-вторых, в международно-политической науке и региональных исследованиях не сложилось консолидированного и однозначного понимания феномена трансрегионализма. В западной литературе он нередко заменяется понятием интеррегионализм (межрегионализм) и трактуется как одна из форм или ступеней регионализма. В свою очередь, незападные теории и школы (в том числе отечественные специалисты) склонны рассматривать трансрегионализм как самостоятельное явление современной международной жизни, тесно связанное с явлениями регионализма и регионализации, а также глобализации, но формирующее самостоятельный – трансрегиональный – уровень международных отношений, расположенный между региональным и глобальным. В наиболее общей форме под трансрегионализмом понимаются процессы взаимодействия (выстраивания, поддержания и углубления связей) между регионами, региональными объединениям и отдельными государствами. В-третьих, трансрегионализм с точки зрения миросистемного анализа представляется возможным интерпретировать как двусоставное явление, которое тесно связано с логикой функционирования капиталистической мироэкономики. Этот феномен представляет собой, во-первых, ответную меру на структурный кризис и противоречия миросистемы, нацеленную на создание условий для дальнейшей экспансии капитала и максимизации прибыли, и, во-вторых, инструмент соперничества и борьбы между акторами за территории/пространства, ресурсы, влияние, положение в иерархии и конфигурацию миросистемы. В связи с этим трансрегионализм выступает в качестве важного фактора в межгосударственных отношениях, который позволяет странам в зависимости от структурной позиции укрепить их статус и занимаемое ими место в системе или улучшить его в рамках процесса восходящей мобильности. Опираясь на критерии в виде отношения акторов к капиталистической мироэкономике и структурную позицию акторов, которая определяет их политику и взаимодействие с другими государствами, региональными объединениями и негосударственными акторами, автором было выделено два вида трансрегионализм, каждый из которых, в свою очередь, имеет два типа трансрегиональных связей: (1) «системный» трансрегионализм, который подразделяется на (а) «метрополиальный» и (б) «ревизионистский» и (2) «антисистемный» трансрегионализм, типами которого являются (в) государственный «антисистемный» трансрегионализм и (г) трансрегионализм антисистемных движений. В-четвёртых, исследования азиатско-тихоокеанского регионализма, проводившееся со второй половины XX в., указывают на специфические особенности этого явления и его отличия от, например, европейского регионализма. В частности, специалистами указывалось на сравнительно позднее распространение региональной кооперации и интеграции, лидерство стран Юго-Восточной Азии (позднее – Ассоциации государств Юго-Восточной Азии) в данном процессе. Отмечалось, что активизация сотрудничества произошла в постбиполярный период и сопровождалась переосмыслением форм многостороннего взаимодействия. С конца XX в. в Азиатско-Тихоокеанском регионе сосуществовали и параллельно развивались форм «мягкого» и «структурированного» регионализма, происходил постепенный отход азиатских государств от непринятия любой формы институциональной организации как угрожающей суверенитету к сотрудничеству в гибких форматах. Эти аспекты в совокупности определяют активное распространение трансрегиональных практик в Азиатско-Тихоокеанском регионе. В-пятых, Индо-Тихоокеанская экономическая структура и Всеобъемлющее региональное экономическое партнёрство представляют собой системные трансрегиональные объединения. Системность двух блоков обусловлена следованием входящих в них государств логике капиталистических отношений и отсутствием каких-либо стремлений по демонтажу капиталистической мироэкономике. Однако они обладают отличными друг от друга типами трансрегиональных связей. В основе Структуры лежит метрополиальный трансрегионализм, в основе Партнёрства – ревизионистский. Метрополиальный характер ИТЭС связан с членством в блоке Соединённых Штатов Америки как державы-гегемона миросистемы; экономическим преобладанием стран ядра в объединении; направленностью Структуры на реализацию мер, отвевающих интересам государства центра и направленных на поддержание существующих режима и механизмов накопления капитала. В свою очередь, Ревизионистский характер ВРЭП объясняется преобладанием стран полупериферийной зоны, которые желают cкорректировать существующие «правил игры» в свою пользу; экономическим и военно-политическим весом Китайской Народной Республики – одного из крупнейших государств полупериферии; мерами по либерализации торговли и открытию рынков, учитывающих интересы полупериферийных и периферийных игроков. В-шестых, перспективы развития ИТЭС и ВРЭП, а также трансрегионализма в Азиатско-Тихоокеанском регионе тесно связаны с правилами и логикой функционирования капиталистической мироэкономики. Более того, в условиях современной международной среды, переживающей процессы транзита гегемонии и общего спада в рамках нисходящей фазы пятого кондратьевского цикла, на них оказывают влияние факторы возросшей нестабильности, конфликтности и обострившегося соперничества. Индо-Тихоокеанская экономическая структура и Всеобъемлющее региональное экономическое партнёрство, несмотря на имеющиеся трудности в их внутреннем содержании, в перспективе продолжат развиваться и, вполне вероятно, станут двумя основными и конкурирующими друг с другом трансрегиональными объединениями в Азиатско-Тихоокеанском регионе, которые будут влиять на характер и специфику (меж)региональных взаимодействий на данном пространстве. Необходимо вместе с тем отметить, что ВРЭП обладает сравнительно бо́льшими преимуществами по сравнению с ИТЭС за счёт предоставления участникам доступа к рынкам. Трансрегионализм оказывает неоднородное влияние на Азиатско-Тихоокеанский регион, обусловленное его взаимосвязью с логикой капиталистических отношений. С одной стороны, он способствует процессам межрегиональной кооперации и образованию трансрегиональных блоков, но, с другой стороны, ведёт к соперничеству между крупными консолидированными сегментами мирового пространства. Представляется, что вследствие этого в средне- и долгосрочной перспективе облик Азиатско-Тихоокеанского региона и характер взаимодействий внутри него будет определяться в первую очередь соперничеством между Индо-Тихоокеанской экономической структурой во главе с Соединёнными Штатами Америки и Всеобъемлющем региональным экономическим партнёрством, наиболее прочные экономические и военно-политические позиции в котором занимает Китай.

В статье рассматривается феномен трансрегионализма как самостоятельного явления современной международной жизни, тесно связанного с регионализмом и регионализацией, а также глобализацией. Автор выделяет два типа трансрегиональных связей: системный и антисистемный. В качестве примеров рассматриваются Индо-Тихоокеанская экономическая структура и Всеобъемлющее региональное экономическое партнёрство.

master_43213.json

5

Список использованных источников и литературы

Источники: АСЕАН и партнёры подписали соглашение о создании крупнейшей в мире зоны свободной торговли [Электронный ресурс] // ТАСС, 15.11.2020. – URL: https://tass.ru/ekonomika/10005211 (дата обращения: 28.04.2023). ВВП Индонезии в 2022 году вырос на максимальные за девять лет 5,31% [Электронный ресурс] // Интерфакс, 06.02.2023 – URL: https://www.interfax.ru/business/884760 (дата обращения: 25.04.2023). Китай направил заявку на вступление в соглашение о Транстихоокеанском партнёрстве [Электронный ресурс] // ТАСС, 16.09.2021. – URL: https://tass.ru/ekonomika/12424713 (дата обращения: 21.04.2023). Рост ВВП Вьетнама в 2022 году стал максимальным с 1997 года [Электронный ресурс] // Интерфакс, 29.12.2022 – URL: https://www.interfax.ru/world/879142 (дата обращения: 25.04.2023). Сунак объявил, что Великобритания присоединится к Транстихоокеанскому партнёрству [Электронный ресурс] // ТАСС, 31.03.2023. – URL: https://tass.ru/ekonomika/17413129 (дата обращения: 21.04.2023). Экономика Индии вырастет в 2023 финансовом году на 7-7,4 процента [Электронный ресурс] // Российская газета, 05.09.2022. – URL: https://rg.ru/2022/09/05/reg-dfo/ekonomika-indii-vyrastet-v-2023-finansovom-godu-na-7-74-procenta.html (дата обращения: 25.04.2023). 19 стран проявили заинтересованность в присоединении к БРИКС [Электронный ресурс] // Коммерсантъ, 25.04.2023. – URL: https://www.kommersant.ru/doc/5953540 (дата обращения: 16.05.2023). Birnbaum E. Republican Lawmakers Call for Tech Lobby Be Blocked from Indo-Pacific Trade Input [Electronic resource] // Bloomberg, 04.05.2023. – URL: https://www.bloomberg.com/news/articles/2023-05-04/gop-lawmakers-urge-denial-of-tech-lobby-indo-pacific-trade-input (дата обращения: 15.05.2023). Canada to seeks membership to Indo-Pacific Economic Framework [Electronic resource] // Reuters, 27.10.2022. – URL: https://www.reuters.com/world/canada-will-seek-membership-indo-pacific-economic-framework-2022-10-27/ (дата обращения: 15.05.2023). Corruption Perceptions Index, 2022 [Electronic resource] // Transparency International [web]. – URL: https://www.transparency.org/en/cpi/2022 (дата обращения: 25.04.2023). Diplomatic Bluebook 2022 [Electronic resource] // Ministry of Foreign Affairs of Japan [website]. – 389 p. – URL: https://www.mofa.go.jp/policy/other/bluebook/2022/pdf/en_index.html (дата обращения: 02.03.2023). FACT SHEET: In Asia, President Biden and a Dozen Indo-Pacific Partners Launch the Indo-Pacific Economic Framework for Prosperity, 23.05.2022 [Electronic resource] // The White House [web]. – URL: https://www.whitehouse.gov/briefing-room/statements-releases/2022/05/23/fact-sheet-in-asia-president-biden-and-a-dozen-indo-pacific-partners-launch-the-indo-pacific-economic-framework-for-prosperity/ (дата обращения: 25.04.2023). Foreign direct investment, net inflows (% of GDP), 1970 - 2021 [Electronic resource] // The World Bank [web] – URL: https://data.worldbank.org/indicator/BX.KLT.DINV.WD.GD.ZS (дата обращения: 10.04.2023). GDP growth (annual %), 1970 - 2021 [Electronic resource] // The World Bank [web] – URL: https://data.worldbank.org/indicator/NY.GDP.MKTP.KD.ZG?end=2021&start=1970 (дата обращения: 10.04.2023). Global Dynamics: total number of implemented interventions since November 2008 [Electronic resource] // Global Trade Alert [web] – URL: https://www.globaltradealert.org/global_dynamics/day-to_0501 (дата обращения: 11.04.2023). GNI by country, 2021. [Electronic resource] // Macrotrends [web]. – URL: https://www.macrotrends.net/countries/ranking/gni-gross-national-income (дата обращения: 24.04.2023). GNI per capita, Atlas method (current US$) – Lao PDR, Cambodia, Myanmar, 2021 [Electronic resource] // The The World Bank [web]. – URL: https://data.worldbank.org/indicator/NY.GNP.PCAP.CD?locations=LA-KH-MM (дата обращения: 01.05.2023). Guiding Principles and Objectives for Negotiating the Regional Comprehensive Economic Partnership [Electronic resource] // RCEP [web]. – 3 p. – URL: https://rcepsec.org/wp-content/uploads/2019/10/RCEP-Guiding-Principles-public-copy.pdf (дата обращения: 28.04.2023). Indo-Pacific Economic Framework [Electronic resource] // U.S. Department of Commerce [web]. – URL: https://www.commerce.gov/ipef (дата обращения: 15.05.2023). Indo-Pacific Strategy of the United States, February 2022 [Electronic resource] // The White House [website]. – 18 p. – URL: https://www.whitehouse.gov/wp-content/uploads/2022/02/U.S.-Indo-Pacific-Strategy.pdf (дата обращения: 27.11.2022). International Trade Statistics 1993 [Electronic resource] // Geneva: General Agreement on Tariffs and Trade. – 120 p. – URL: https://www.wto.org/english/res_e/booksp_e/gatt_statistics_international_trade_1993.pdf (дата обращения: 10.04.2023). Key Statistics and Trends in International Trade 2022 [Electronic resource] // New York: United Nations Publications, 2023. – 35 p. – URL: https://unctad.org/system/files/official-document/ditctab2023d1_en.pdf (дата обращения: 10.04.2023). Lima C. Trump calls trade deal ‘a rape of our country’ [Electronic resource] // Politico, 28.06.2016. – URL: https://www.politico.com/story/2016/06/donald-trump-trans-pacific-partnership-224916 (дата обращения: 27.05.2023). Ministerial Statement for Pillar II of the Indo-Pacific Economic Framework for Prosperity [Electronic resource] // Office of the United States Trade Representative [web]. – 3 p. – URL: https://www.commerce.gov/sites/default/files/2022-09/Pillar-II-Ministerial-Statement.pdf (дата обращения: 25.04.2023). Ministerial Statement for Pillar III of the Indo-Pacific Economic Framework for Prosperity [Electronic resource] // Office of the United States Trade Representative [web]. – 3 p. – URL: https://www.commerce.gov/sites/default/files/2022-09/Pillar-III-Ministerial-Statement.pdf (дата обращения: 25.04.2023). Ministerial Statement for Pillar IV of the Indo-Pacific Economic Framework for Prosperity [Electronic resource] // Office of the United States Trade Representative [web]. – 2 p. – URL: https://www.commerce.gov/sites/default/files/2022-09/Pillar-IV-Ministerial-Statement.pdf (дата обращения: 25.04.2023). Ministerial Text for Trade Pillar of the Indo-Pacific Economic Framework for Prosperity [Electronic resource] // Office of the United States Trade Representative [web]. – 3 p. – URL: https://ustr.gov/sites/default/files/2022-09/IPEF%20Pillar%201%20Ministerial%20Text%20(Trade%20Pillar)_FOR%20PUBLIC%20RELEASE%20(1).pdf (дата обращения: 25.04.2023). Obama tells Asia US ‘here to stay’ as a Pacific power [Electronic resource] // The Guardian, 17.11.2011. – URL: https://www.theguardian.com/world/2011/nov/17/obama-asia-pacific-address-australia-parliament (дата обращения: 20.04.2023). Readout of President Biden’s Participations in the East Asia Summit, October 27, 2021 [Electronic resource] // The White House [web]. – URL: https://www.whitehouse.gov/briefing-room/statements-releases/2021/10/27/readout-of-president-bidens-participation-in-the-east-asia-summit/ (дата обращения: 20.04.2022). Regional Comprehensive Economic Partnership Agreement [Electronic resource] // RCEP [web]. – URL: https://rcepsec.org/legal-text/ (дата обращения: 02.05.2023). Regional Comprehensive Economic Partnership Agreement: Chapter 1 – Initial Provisions and General Definitions [Electronic resource] // RCEP [web]. – 4 p. – URL: https://rcepsec.org/wp-content/uploads/2020/11/Chapter-1.pdf (дата обращения: 02.05.2023). Regional Comprehensive Economic Partnership Agreement: Chapter 10 – Investment [Electronic resource] // RCEP [web]. – 21 p. – URL: https://rcepsec.org/wp-content/uploads/2020/11/Chapter-10.pdf (дата обращения: 08.05.2023). Regional Comprehensive Economic Partnership Agreement: Chapter 11 – Intellectual Property [Electronic resource] // RCEP [web]. – 44 p. – URL: https://rcepsec.org/wp-content/uploads/2020/11/Chapter-11.pdf (дата обращения: 08.05.2023). Regional Comprehensive Economic Partnership Agreement: Chapter 14 – Small and Medium Enterprises [Electronic resource] // RCEP [web]. – 3 p. – URL: https://rcepsec.org/wp-content/uploads/2020/11/Chapter-14.pdf (дата обращения: 08.05.2023). Royandoyan R. Government says major agriculture products exempt from RCEP’s tariff cuts [Electronic resource] // The Philippine Star, 24.02.2023. – URL: https://www.philstar.com/business/2023/02/24/2247367/government-says-major-agriculture-products-exempt-rceps-tariff-cuts (дата обращения: 04.05.2023). Sinha S. India stays out of Indo-Pacific trade pillar [Electronic resource] // The Times of India, 10.09.2022. – URL: https://timesofindia.indiatimes.com/business/india-business/why-india-opted-out-of-joining-trade-pillar-of-ipef-for-now/articleshow/94106662.cms#:~:text=LOS%20ANGELES%3A%20India%20has%20chosen%20to%20opt%20out,the%20same%20to%20issues%20like%20environment%20and%20labour. (дата обращения: 25.04.2023). Statement on Indo-Pacific Economic Framework for Prosperity, May 23, 2022 [Electronic resource] // The White House [web]. – URL: https://www.whitehouse.gov/briefing-room/statements-releases/2022/05/23/statement-on-indo-pacific-economic-framework-for-prosperity/ (дата обращения: 20.04.2022). Trade (% of GDP), 1960 – 2021. [Electronic resource] // The World Bank [web]. – URL: https://data.worldbank.org/indicator/NE.TRD.GNFS.ZS (дата обращения: 10.04.2023). World Population by Country, 2022 [Electronic resource] // World Population Review [web]. – URL: https://worldpopulationreview.com/ (дата обращения: 24.04.2023). World Trade Statistics 2009 [Electronic resource] // World Trade Organization [web] – 35 p. – URL: https://www.wto.org/english/res_e/statis_e/its2009_e/its09_world_trade_dev_e.pdf (дата обращения: 10.04.2023). 2011 ASEAN Framework for Regional Comprehensive Economic Partnership [Electronic resource] // National University of Singapore, Center for International Law [web]. – 2 p. – URL: https://cil.nus.edu.sg/wp-content/uploads/2019/07/2011-ASEAN-Framework-for-RCEP.pdf (дата обращения: 28.04.2023). 2017 Foreign Policy White Paper [Electronic resource] // Australian Government, Department of Foreign Affairs and Trade [website] – 122 p. – URL: https://www.dfat.gov.au/publications/minisite/2017-foreign-policy-white-paper (дата обращения: 27.11.2022). 2021 Diplomatic White Paper [Electronic resource] // Ministry of Foreign Affairs of the Republic of Korea [website]. – 391 p. – URL: https://www.mofa.go.kr/upload/ebook/2021_whitepaper_en/ecatalog5.html (дата обращения: 02.03.2023). Литература:

В 2022 году ВВП Индонезии вырос на максимальные за девять лет 5,31%, а Китай направил заявку на вступление в соглашение о Транстихоокеанском партнёрстве. В то же время Индия вышла из соглашения о зоне свободной торговли в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР), а Австралия и Новая Зеландия заявили о намерении присоединиться к нему.

master_43213.json

6

Приложения

Приложение 1. Карта Азиатско-Тихоокеанского региона left26352500 Приложение 2. Предлагаемая автором структура трансрегиональных связей с точки зрения миросистемного анализа Трансрегионализм Антисистемный трансрегионализм Системный трансрегионализм Государственный антисистемный трансрегионализм ПП + ПП; ПП + П Трансрегионализм антисистемных движений Метрополиальный трансрегионализм Я + Я(2) + ПП + П; Я + ПП + П Ревизионистский трансрегионализм Я(2) + ПП + П; ПП + П РО + отдельное государство; государства из более чем 2 регионов Общественные организации, движения, политические партии РИГ + РИГ, РИГ + РО, РО + РО, РИГ/РО + отдельное государство; государства из более чем 2 регионов Примечания. П – государства периферии, ПП – государства полупериферии, Я – государства ядра, Я(2) – государства ядра «второго эшелона». РИГ – региональная интеграционная группа (ЗСТ, Таможенный союз и т.д.); РО – региональное объединение/форум; группа государств, представляющих один регион. Приложение 3. Страны-участницы ИТЭС и ВРЭП с обозначением их структурных позиций в современной мироэкономике left23076900 Приложение 4. Экономические зоны в современной капиталистической мироэкономике right19757600 Источники: The World Bank, GNI, Atlas method (current US$), 2020 - 2021; Macrotrends, GNI by Country, 2020 – 2021; World Population Review, 2020 – 2022. Примечания. П – зона периферии, ПП – зона полупериферии, Я – зона ядра. Буквами «К» с номерами обозначаются региональные кластеры, внутри которых расположены государства, чья структурная позиция важна для настоящего исследования. Соответственно, в рамках «К-1» (Южная Азия) это Индия; в «К-2» (Меланезия) – Фиджи; в «К-3» (Юго-Восточная Азия) – Бруней, Вьетнам, Индонезия, Камбоджа, Малайзия, Мьянма, Лаос, Сингапур, Таиланд и Филиппины; в «К-4» (Восточная Азия-1) – Китай; в «К-5» (Восточная Азия-2) – Южная Корея и Япония; в «К-6» (Австралия и Новая Зеландия) – непосредственно два данных государства и; в «К-7» (Северная Америка) – США. Приложение 5. Структура торговли и торговые партнёры государств-участников ИТЭС и ВРЭП Государство (блок) Структура торговли, экспорт/импорт Главные торговые партнёры (экспорт, %) Главные торговые партнёры (импорт, %)

В статье рассматривается роль Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР) в формировании и развитии интеграционных процессов в мировой экономике. Автор предлагает свою структуру трансрегиональных связей с точки зрения миросистемного анализа, а также анализирует структуру торговли и торговые партнёры государств-участников ИТЭС и ВРЭП.

bachelor_31652.json

2

ГЛАВА 1. ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ СИМВОЛИЧЕСКИХ ФУНКЦИЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЛЕГИТИМАЦИИ

Теоретико-методологическое исследование символических функций политической легитимации в обосновании социального порядка играет большую роль в условиях современного информационного общества и разнообразия форм политической коммуникации. Важным аспектом является возрастающая роль масс-медиа, оказывающих влияние на символическую политику легитимации политического курса. Политическая символизация играет большую роль в легитимации политической власти. Она служит её обоснованием, показателем статуса, компетентности по каким-либо актуальным вопросам и др. Особенное внимание в данной главе будет уделено теоретическим подходам к анализу феномена политической легитимации и специфики анализа ее социокультурных, символических компонентов.

В данной главе будет рассмотрено значение символических функций политической легитимации в обосновании социального порядка, а также особенности анализа ее социокультурных, символических компонентов. Особое внимание будет уделено теоретическим подходам к анализу феномена политической легитимации и специфике анализа ее социокультурных, символических компонентов.

bachelor_31652.json

3

ГЛАВА 2. ПОЛИТИКО-КУЛЬТУРНАЯ СПЕЦИФИКА СИМВОЛИЧЕСКОГО КОНСТРУИРОВАНИЯ ПОЛИТИЧЕСКОГО ПОРЯДКА В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ

Политико-культурная специфика символического конструирования политического порядка зависит от политической эволюции страны. Политическое прошлое России представляет собой сложный многогранный процесс, безусловно оставивший отпечаток на текущем этапе. Отпечаток имперского и советского прошлого имеет ощутимое влияние на выстраивание символической политики на текущем этапе. Для обоснования в данной главе специфики символического конструирования политического порядка в России стоит иметь в виду определение институционального порядка, основанием которого являются такие черты, как предсказуемость, регулярность и системность, ожидаемость поведения граждан, связанная с формированием общих культурных ценностей.

В данной главе рассматривается специфика символического конструирования политического порядка в России, которая зависит от политической эволюции страны. Политическое прошлое России представляет собой сложный многогранный процесс, безусловно оставивший отпечаток на текущем этапе. Отпечаток имперского и советского прошлого имеет ощутимое влияние на выстраивание символической политики на текущем этапе.

bachelor_31652.json

5

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Нормативно-правовые акты Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12.12.1993) (с учетом поправок, внесенных Законами РФ о поправках к Конституции РФ от 30.12.2008 N 6-ФКЗ, от 30.12.2008 N 7-ФКЗ, от 05.02.2014 N 2-ФКЗ, от 21.07.2014 N 11-ФКЗ) / Собрание законодательства РФ, 04.08.2014, N 31, ст. 4398. Федеральный конституционный закон от 25.12.2000 N 3-ФКЗ (ред. от 21.12.2013) "О Государственном гимне Российской Федерации" Федеральный конституционный закон от 25.12.2000 N 2-ФКЗ (ред. от 20.12.2017) "О Государственном гербе Российской Федерации" Федеральный конституционный закон от 25.12.2000 N 1-ФКЗ (ред. от 12.03.2014) "О Государственном флаге Российской Федерации" (с изм. и доп., вступ. в силу с 01.09.2014) Книги и периодические печатные издания Ахметов А.А. Кризис легитимности власти как ключевой фактор актуализации сепаратизма в России в 90-е гг. XX в. // Вестн. МГОУ. Сер. История и полит. науки. - 2010. - № 3. С. 137-141.– Баранов Н.А. Легитимность власти: политический опыт России // Социально-гуманитарные знания. 2008. №1. С. 18-29. Башмаков И.С. Региональная идентичность в политической жизни Краснодарского края: ход формирования посредством символической политики власти // Теория и практика общественного развития. 2012. № 2. С. 141-144. Бедерсон В.Д. Персонифицированные образы как ресурс политики идентичности в субъектах РФ: стратегии региональных политических элит // Научный ежегодник Института философии и права Уральского отделения Российской академии наук. 2015. № 2 (30). С. 87–98. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. - М.: "Медиум", 1995. 323 с. Бляхер Л. Е., Огурцова Т. Л. Приключения легитимности власти в России, или Воссоздание презумпции виновности. – Полис. Политические исследования. 2006. № 3. С. 53-66. Бурдье П. Социальное пространство: поля и практики. СПб.: Алетейя; М.: Институт экспериментальной социологии, 2005. 576 с. Бурдье П. Социология социального пространства М.: Институт экспериментальной социологии, 2005. 288 с. Быстрова А. С. и др. Региональные властные группы: основные социально-структурные характеристики и роль в развитии современного российского общества // Власть и элиты / Гл. ред. А. В. Дука. Т.5. СПб.: Интерсоцис, 2018. С. 147-169.

В статье рассматривается проблема легитимности власти в России, а также анализируется кризис легитимности власти в 90-е годы XX века и его влияние на актуализацию сепаратизма в стране. Также автор обращает внимание на роль символов власти в формировании региональной идентичности. В целом статья представляет собой обзор литературы по данной теме.

bachelor_41945.json

1

Введение

Актуальность. Цифровые технологии сегодня — современный тренд. Они двигают прогресс во всех сферах общества. Образование — не исключение. Цифровизация упрощает процесс обучения, делает его более эффективным, избавляет учителей и учеников от излишней рутинной работы. Школьники уже давно активно пользуются преимуществами передовых технологий, ведь они росли вместе с их развитием. Учителя же зачастую отстают от них. В силу объективных причин, прежде всего — возраста, им сложно освоить и применять эти технологии в своих уроках. Однако реалии общества требуют от них повышения своей компетентности в данном вопросе. Требует этого также и профессиональный стандарт. Цифровизация важна для российского общества. Правительство разрабатывает различные программы для поддержки ее развития. Вводятся обязательные требования для учителей проходить курсы повышения квалификации для повышения цифровой компетентности. Если этого не делать, может сложиться ситуация, когда учителя будут хуже разбираться в том, что они преподают, чем сами ученики. Безусловно, существуют сложности в этом процессе. Некоторые учителя противятся цифровизации, им неудобно пользоваться компьютером, они предпочитают старые, «проверенные» методы. Другие считают цифровизацию образования вредной для школьников. Подобного мнения придерживаются и некоторые родители. Необходимая материальная поддержка государства в данный момент значительно ограничена. Между тем, далеко не каждая школа обеспечена всей необходимой техникой. Во многих школах до сих пор пользуются меловой доской, речь не идет даже об интерактивной, что уж говорить о продвинутых технологиях. Зарплата учителей явно не позволяет приобретать все необходимое для цифровизации. До введения карантина в 2020 году процесс цифровизации школы в России протекал крайне медленно. Технологии использовались редко, как правило, только на уроках информатики. Благодаря переходу на дистанционное обучение, этот процесс ускорился, однако, столкнулся с целым рядом сложностей, таких как некачественная организация учебного процесса, нестабильная работа образовательных ресурсов, неграмотные действия администрации, нежелание родителей участвовать в учебном процессе и коммуникации с учителем. Требуется своевременно решать все проблемы цифровизации для её активного развития. Целью работы является оценка глубины проникновения цифровизации в процесс обучения. Для достижения данной цели поставлены следующие задачи: Сравнить российские и зарубежные подходы к цифровизации образования; Рассмотреть преимущества и недостатки цифровизации образования; Проанализировать данную студентами оценку ходу процесса цифровизации; Проанализировать данную учителями оценку цифровизации школ. Объектом данной работы является состояние цифровизации школ на данный момент. Предметом работы является опыт цифровизации, полученный настоящими и бывшими участниками школьного образовательного процесса — учителями и студента соответственно. Гипотезы. Учителя не довольны своей цифровой компетентностью; Студенты положительно относятся ко всестороннему внедрению цифровизации в учебный процесс; Школа оказалась в целом неготовой к цифровизации. Теоретико-методологические основания работы. За рубежом тематика цифровизации исследована более полноценно, чем в России. Цифровые технологии там тоже сильнее развиты. В то время как в России переход на дистанционное обучение был шоком для образовательной системы, за рубежом он воспринимался как естественный процесс, вследствие достижений цифровизации. В частности, в Швеции исследования цифровизации школ стали проводиться в 1970-80-х годах. Даже несмотря на многочисленные исследования, тема все равно недостаточно разработана. Она больше напоминает политическую повестку дня, а не исследовательскую проблему. Зарубежными учеными предлагаются различные теории. Главная из них — теория активизма. Основная идея — цифровизация школы трансформирует деятельность каждого работника и всю деятельность в школе в целом. Данную теорию в своих исследованиях использовали Engeström Y. (основоположник), Hauge T. E., Jenkins M. и другие. Цифровизация подразумевает серьезные изменения, для которых требуется всесторонняя поддержка. Существует также модель электронного потенциала Vanderlinde R. и Van Braak J. Теория активности развилась в теорию культурно-исторической активности (Engeström; Vygotsky, Leont’ev). Она конкретизирует культурные и временные особенности организации и ее окружения. В рамках такого подхода Engeström предложил оценивать уровни цифровизации. Было проведено исследование с использованием метода интервью. В России исследования цифровизации проводились в основном в 2000-2010-х годах. Особенно они активизировались в период пандемии, ученые активно начали исследовать процесс перехода на дистанционное обучение. Например, Дерябин А. А. вместе со своими коллегами в 2021 году проводил исследование представлений директоров о цифровых компетенциях посредством метода анкетного опроса. Также в 2020 году Чоросова О. М. и ее коллеги исследовали качество цифровизации школ посредством метода анкетного опроса учителей. Данные исследования кратко описаны в первой главе нашей работы. Кроме этого, были рассмотрены различные мнения по поводу цифровизации, аргументы за неё и против, её достоинства и недостатки. В нашей работе будут использованы общенаучные методы, а также метод фокус-группы и анкетного опроса. Была проведено три фокус-группы с разными студентами. Участники двух из них — студенты третьего курса бакалавриата факультета социологии СПбГУ. Участники еще одной — студенты первого курса магистратуры факультета социологии СПбГУ. Фокус-группа проводилась на факультете социологии СПбГУ с использованием оборудования, предоставленного университетом. Программа фокус-группы приведена в Приложении 1. Распечатки фокус-групп приведены в Приложении 2. Также был проведен анкетный опрос учителей об их цифровой компетентности. Была создана специальная Google-форма и разослана учителям. Ответы принимались с 14.03.2023 по 06.04.2023. В опросе принял участие 101 респондент в возрасте от 23 до 69 лет. Опрос проводился анонимно. Программа опроса представлена в приложении 3. Полученные ответы представлены в Excel-таблице, см. Приложение 4. Содержание работы включает в себя: главу 1. «Теоретико-методологические основы исследования цифровизации школ», которая подразделяется на §1. «Цифровизация школ: сравнение российских и зарубежных подходов» и §2. «Цифровизация школ: pro et contra»; главу 2. «Анализ процесса цифровизации школ СПБ (по материалам проведенных прикладных исследований)», которая подразделяется на §1. «Оценка хода процесса цифровизации студентами (по материалам фокус-группы на факультете социологии СПбГУ)» и §2. «Оценка цифровизации школ учителями (по материалам анкетного опроса)».

В настоящее время цифровизация образования является актуальной темой. Она позволяет упростить процесс обучения, сделать его более эффективным, избавляет от излишней рутинной работы. Однако, несмотря на то, что правительство предпринимает множество усилий для поддержки цифровизации, она все еще не достигла должного уровня. В России процесс цифровизации школ начался в период пандемии, однако, столкнулся с рядом сложностей, таких как некачественная организация учебного процесса, нестабильная работа образовательных ресурсов, неграмотные действия администрации, нежелание родителей участвовать в учебном процессе и коммуникации с учителем.

bachelor_41945.json

4

Заключение

Подведем выводы работы в соответствии с поставленной целью и задачами и гипотезами. Целью работы является оценка глубины проникновения цифровизации в процесс обучения. Для достижения данной цели были поставлены следующие задачи: Сравнить российские и зарубежные подходы к цифровизации образования. Зарубежные исследования характеризуются большей разработанностью тематики цифровизации. Они начались раньше, и их гораздо больше, чем российских. Они рассматривают переход на дистанционное обучение как следствие развития цифровизации. Необходимость полноценной цифровизации в России возникла только с переходом школ и ВУЗов на дистанционное обучение. Российские исследователи пока недостаточно разработали данную проблему. В их оценках больше видится негатив, связанный со стихийностью перехода на дистанционное обучение. Рассмотреть преимущества и недостатки цифровизации образования. Оценки цифровизации в целом позитивные, хотя встречаются и негативные отзывы. Но есть также и те, которые аргументированно против него. Цифровизация — это сложное явление со своими плюсами и минусы. Представляется, что зарубежные исследователи более глубоко в силу большего количества исследований и более раннего их начала анализируют доводы, пытаясь классифицировать их по тому, кого они затрагивают, разделяя их на экономические, психологические и т.д. Российские ученые пока находятся в начале формирования данного исследовательского поля. Проанализировать данную студентами оценку ходу процесса цифровизации. Основная идея студентов: школа — это инструмент социализации. Они постоянно подчеркивали важность данного аспекта школьного образования. Данный важный аспект образования невозможно полностью заменить цифровизацией. В то же время цифровизация может способствовать повышению качества учебного процесса там, где она уместна. Цифровизация в школах все ещё оставляет желать лучшего, но позитивное движение в сторону развития есть. Одно из главных ограничений — возраст учителей; представителям старших возрастных групп сложно разобраться в современных технологиях и применять их в работе. Проанализировать данную учителями оценку цифровизации школ. Отзывы учителей о цифровизации имеют смешанный характер, ввиду стихийности переход к этому процессу вследствие необходимости мгновенного внедрения дистанционного обучения в образовательный процесс. Школы справились со своей задачей, но не самым лучшим образом. Многие проблемы остаются нерешенными даже сейчас, после опыта дистанционного обучения. Также были поставлены следующие гипотезы: Учителя не довольны своей цифровой компетентностью. Гипотеза подтверждается: более половины учителей оценивают уровень своей цифровой компетентности как средний; Студенты положительно относятся ко всестороннему внедрению цифровизации в учебный процесс. Гипотеза не подтверждается, так как многие студенты отметили важность роли учителя в учебном процессе и невозможность заменить его полностью. Для студентов оказался очень важным аспект социализации, который не может полностью быть обеспечен цифровизацией. Школа оказалась в целом неготовой к цифровизации. Гипотеза подтверждается: переход на дистанционное обучение оказался очень сложным, сопровождался массой проблем. Если бы она была готова и цифровизация была бы развита и воспринималась как норма, переход на дистанционное обучение произошел бы легко, почти незаметно. Таким образом, поставленные цель и задачи работы достигнуты.

Российские и зарубежные исследователи имеют разные подходы к цифровизации образования. Российские исследователи пока недостаточно разработали данную проблему, в то время как зарубежные ученые более глубоко анализируют доводы, пытаясь классифицировать их по тому, кого они затрагивают. Российские студенты положительно относятся к процессу цифровизации, но отмечают важность социализации, которую невозможно полностью заменить цифровизацией. Учителя оценивают цифровизацию школ как смешанную, ввиду стихийности переход к этому процессу вследствие необходимости мгновенного внедрения дистанционного обучения в образовательный процесс. Школы справились со своей задачей, но не самым лучшим образом.

bachelor_41945.json

5

Библиография

Абдрахманова Г. И., Васильковский С. А., Вишневский К. О. и др. (2022). Цифровая экономика. Нац. исслед. ун-т «Высшая школа экономики». М.: НИУ ВШЭ. – 2022. – 124 с. Абдрахманова Г. И. и др. Тенденции развития интернета: от цифровых возможностей к цифровой реальности. – 2022. Абдуллаев С. Г. Оценка эффективности системы дистанционного обучения // Телекоммуникации и информатизация образования. – 2007. – №. 3. – С. 85-92. Абрамов Р. Н. и др. Преподаватели российских вузов в условиях пандемийной цифровизации: между автономией и контролем // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. – 2021. – №. 3. – С. 134-154. Александрова О. М., Орлов Е. В., Степанова Л. И. Переход на дистанционное образование в школе. Управленческие решения // Современные тенденции развития системы образования. – 2020. – С. 52-55. Бекова С. К., Терентьев Е. А., Малошонок Н. Г. Образовательное неравенство в условиях пандемии COVID-19: связь социально-экономического положения семьи и опыта дистанционного обучения студентов // Вопросы образования. – 2021. – №. 1. – С. 74-92. Бим-Бад Б. М. Информатизация образования // Педагогический энциклопедический словарь. – 2002. – С. 109-110. Брольпито А. Цифровые навыки и компетенция, цифровое и онлайн обучение // Турин: Европейский фонд образования. – 2019. – С. 29-33. Виситова Л. С. Инновационные методы преподавания в начальной школе // Образование и воспитание. – 2016. – №. 1. – С. 16-19. Воробьева И. А., Жукова А. В., Минакова К. А. Плюсы и минусы цифровизации в образовании // Международный научно-исследовательский журнал. – 2021. – №. 1-4 (103). – С. 110-118. Глухов П. П., Попов А. А. Адаптация организаций дополнительного образования к условиям пандемии в рамках реализации целевой модели развития региональных систем дополнительного образования детей // Режим доступа: https://clck.ru/SwyQz. (дата обращения: 18.05. 2023). – 2021. Гордеева Е. В., Мурадян Ш. Г., Жажоян А. С. Цифровизация в образовании // Экономика и бизнес: теория и практика. – 2021. – №. 4-1. – С. 112-115. Дерябин А. А. и др. Исследование представлений директоров российских школ о цифровых компетенциях участников образовательной системы // Вопросы образования. – 2021. – №. 3. – С. 212-236. Добрякова М. С., Фрумин И. Д. Универсальные компетентности и новая грамотность: от лозунгов к реальности // М.: Изд. дом Высшей школы экономики. – 2020. – Т. 472. – С. 34. Дьякова Е. А., Сечкарева Г. Г. Цифровизация образования как основа подготовки учителя XXI века: проблемы и решения // Вестник Армавирского государственного педагогического университета. – 2019. – №. 2. – С. 24-36. Клягин А. В. и др. Шторм первых недель: как высшее образование шагнуло в реальность пандемии // Современная аналитика образования. – 2020. – Т. 6. – №. 36. – С. 89-97. Коган М. С., Уайндстейн Е. В. Альтернативы массовым открытым онлайн курсам при интегрировании их в учебный процесс вуза // Вопросы методики преподавания в вузе. – 2017. – Т. 6. – №. 20. – С. 19-28. Кораблева Е. Л., Орлов Е. В., Степанова Л. И. Опыт проведения воспитательной работы во время дистанционного обучения // Научный форум: педагогика и психология. – 2020. – С. 18-24. Корниенко С. А. Электронное обучение как средство реализации образовательной программы // Педагогика: традиции и инновации. – 2014. – С. 175-182. Кудлаев М. С. Процесс цифровизации образования в России // Молодой ученый. – 2018. – №. 31. – С. 3-7. Кучма В. Р. и др. Особенности жизнедеятельности и самочувствия детей и подростков, дистанционно обучающихся во время эпидемии новой коронавирусной инфекции (COVID-19) // Вопросы школьной и университетской медицины и здоровья. – 2020. – Т. 2. – С. 4-23. Маркеева А. В. Открытые образовательные ресурсы как инновационная образовательная практика в России // Креативная экономика. – 2014. – №. 9 (93). – С. 139-150. Мартьянов Е. Ю., Мартьянова Е. Г. Опыт системного анализа дистанционного обучения в российских школах в период пандемии коронавируса: философско-методологический дискурс // Концепция «Общество знаний» как новая форма постиндустриального общества: cб. междунар. науч.-практич. конф. – 2020. – С. 241-247. Маслакова Е. С. История развития дистанционного обучения в России // Теория и практика образования в современном мире. – 2015. – С. 29-32. Матвиенко С. В., Васильева Е. В. Образование XXI: плюсы и минусы цифрового образования // Образование и право. – 2022. – №. 1. – С. 165-170. Молчанова Е. В. О плюсах и минусах цифровизации современного образования // Проблемы современного педагогического образования. – 2019. – №. 64-4. – С. 133-135. Никулина Т. В., Стариченко Е. Б. Информатизация и цифровизация образования: понятия, технологии, управление // Педагогическое образование в России. – 2018. – №. 8. – С. 107-113. Носкова А. В. и др. Цифровизация образовательной среды: оценки студентами России и Вьетнама рисков дистанционного обучения // Высшее образование в России. – 2021. – №. 1. – С. 156-167. Озёрский С. В. Информатизация образования–неотъемлемая часть формирования информационного общества // Вестник Самарского юридического института. – 2013. – №. 1 (9). – С. 87-90. Пилилян Н. Ю. Анализ использования современных образовательных технологий в образовательном учреждении, работающем в дистанционном режиме // Вопросы педагогики. – 2020. – №. 6-2. – С. 195-198. Попов Д. С., Стрельникова А. В., Григорьева Е. А. Цифровизация российской средней школы: отдача и факторы риска // Мир России. Социология. Этнология. – 2022. – Т. 31. – №. 2. – С. 26-50. Постановление Правительства Российской Федерации от 18.04.2016 г. № 317 «О реализации национальной технологической инициативы» [Электронный ресурс]. URL: http://base.garant.ru/71380666/. (Дата обращения: 16.05.2023). Просветова Т. С. Становление, современное состояние и перспективы социальной педагогики в России: монография / Т. С. Просветова. – М.: Прометей, 2003. – 343 с. ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЙ СТАНДАРТ. Педагог (педагогическая деятельность в дошкольном, начальном общем, основном общем, среднем общем образовании) (воспитатель, учитель). УТВЕРЖДЕН приказом Министерства труда и социальной защиты Российской Федерации от «8» октября 2013г. № 544н [Электронный ресурс]. URL: https://school3.kchr.eduru.ru/media/2020/02/11/1250875158/Profstandart_Pedagog.pdf. (Дата обращения: 24.05.2023) Пьянкова Н. Г., Матвиюк В. М. Влияние глобальной сети Интернет на психику подростков // Концепт. – 2014. – №. S30. – С. 36-40. Рабинович П. Д. и др. Цифровая трансформация образования: от изменения средств к развитию деятельности // Информатика и образование. – 2020. – №. 5. – С. 4-14. Радина Н. К., Балакина Ю. В. Вызовы образованию в условиях пандемии: обзор исследований // Вопросы образования. – 2021. – №. 1. – С. 178-194. Распоряжение Правительства Российской Федерации от 28.07.2017 № 1632-р «Об утверждении программы «Цифровая экономика Российской Федерации» (раздел 2 — «Кадры и образование»). [Электронный ресурс]. URL: http://base.garant.ru/71734878/. (Дата обращения: 16.05.2023). Роберт И. В. Развитие понятийного аппарата педагогики: цифровые информационные технологии образования // Педагогическая информатика. – 2019. – №. 1. – С. 108-121. Сатунина А. Е. Электронное обучение: плюсы и минусы // Современные проблемы науки и образования. – 2006. – №. 1. – С. 89-90. Сафуанов Р. М., Лехмус М. Ю., Колганов Е. А. Цифровизация системы образования // Вестник УГНТУ. Наука, образование, экономика. Серия: экономика. – 2019. – №. 2 (28). – С. 108-113. Скурихина Ю. А. Информационно-образовательная среда образовательной организации: от технических средств к педагогической технологии. Информационная образовательная среда образовательной организации как ресурс совершенствования технологий реализации ФГОС: материалы Межрегиональной научно-практической конференции. 14 сентября 2017 года // Липецк: ГАУДПО ЛО «ИРО. – 2017. – С. 13-16. Стариченко Б. Е. Обеспечение готовности учителей к формированию в школе будущих кадров цифровой экономики на основе концепции открытых образовательных ресурсов // Информатика и образование. – 2019. – №. 10. – С. 55-61. Стариченко Б. Е. Открытые online-курсы (МООК) или открытые образовательные ресурсы (ООР): что актуальнее для высшего образования? // Информатизация образования и методика электронного обучения. – 2018. – С. 275-279. Стариченко Б. Е. Цифровизация образования: иллюзии и ожидания // Педагогическое образование в России. – 2020. – №. 3. – С. 49-58. Стариченко Б. Е. Цифровизация образования: реалии и проблемы // Педагогическое образование в России. – 2020. – №. 4. – С. 16-26. Тищенко А. С. Влияние пандемии на экономику образования // Экономическое развитие России. – 2020. – Т. 27. – №. 5. – С. 90-97. Уваров А. Ю. и др. Проблемы и перспективы цифровой трансформации образования в России и Китае. II Российско-китайская конференция исследователей образования" Цифровая трансформация образования и искусственный интеллект". Москва, Россия, 26-27 сентября 2019 // Ван, Ц. Кан, С. Чжу, С. Цзян / ИВ Дворецкая (отв. ред). М.: ИД НИУ ВШЭ. – 2019. Указ Президента Российской Федерации от 07.05.2018 №204 «О национальных целях и стратегических задачах развития Российской Федерации на период до 2024 года». [Электронный ресурс]. URL: http://static.kremlin.ru/media/acts/files/0001201805070038.pdf. (Дата обращения 16.05.2023). Указ Президента Российской Федерации от 09.05.2017 № 203 «О Стратегии развития информационного общества в Российской Федерации на 2017-2030 годы» [Электронный ресурс]. URL: http://static.kremlin.ru/media/acts/files/0001201705100002.pdf. (Дата обращения: 16.05.2023). Устюжанина Е. В., Евсюков С. Г. Цифровизация образовательной среды: возможности и угрозы // Вестник Российского экономического университета им. ГВ Плеханова. – 2018. – №. 1 (97). – С. 3-12. Файн М. Б. Мобильное обучение в образовательном процессе: зарубежный опыт // Современные научные исследования и инновации. – 2015. – №. 1-3. – С. 115-118. Федеральный проект «Образование» «Современная цифровая образовательная среда в Российской Федерации» (утверждён президиумом Совета при Президенте Российской Федерации по стратегическому развитию и приоритетным проектам, протокол от 25.10.2016 № 9). [Электронный ресурс]. URL: https://base.garant.ru/71677640/. (Дата обращения 16.05.2023). Храмов Ю. Е. и др. Готовность школ к цифровой трансформации // Информатика и образование. – 2019. – №. 10. – С. 13-20. Цифровая образовательная среда. [Электронный ресурс]. URL: https://obrmos.ru/go/go_scool/news/go_go_scool_news_zifr_exp.html. (Дата обращения 16.05.2023). Цифровизация начальной школы: сеанс одновременной игры: монография / под общ. ред. О. Е. Лебедева, Н. А. Заиченко. СПб.: ИПЦ СЗИУ РАНХиГС. – 2022. – 282 с. Чоросова О. М. и др. Современное состояние профессионального развития педагогов в условиях трансформации цифрового образования // Вестник Северо-Восточного федерального университета им. МК Аммосова. Серия: Педагогика. Психология. Философия. – 2020. – №. 3 (19). – С. 42-48. Якобюк Л. И. Изучение влияния дистанционной формы обучения во время пандемии на результаты обучения // Мир науки, культуры, образования. – 2020. – №. 5 (84). – С. 179-181. Литература на английском языке: Aesaert K. et al. Primary school pupils' ICT competences: Extensive model and scale development // Computers & Education. – 2015. – Vol. 81. – P. 326-344. Bhutta B. How Digital Education functions; its Pros and Cons. [Электронный ресурс] // TechEngage. URL: https://techengage.com/digital-education-pros-cons/. (дата обращения: 16.05.2023). Blau I., Shamir-Inbal T. Digital competences and long-term ICT integration in school culture: The perspective of elementary school leaders // Education and information technologies. – 2017. – Vol. 22. – P. 769-787. Chidinma A. E., Matthew O. O. W. Revitalizing Education through Digitalization: Its Pros and Cons // J Adv Educ Philos. – 2023. – Vol. 7. – No. 2. – P. 52-55. Cuban L. Why so many structural changes in schools and so little reform in teaching practice? // Journal of Educational Administration. – 2013. – No. 51(2). – P. 109-125. Engeström Y. Expansive learning at work: Toward an activity theoretical reconceptualization // Journal of education and work. – 2001. – Vol. 14. – No. 1. – P. 133-156. Engeström, Y. Learning by expanding: An activity-theoretical approach to developmental research // Orienta-Konsultit: Helsinki. Sense Publishers. Educational Change. – 1987. – No. 17(2). – P. 191-222. Genlott A. A., Grönlund Å. Closing the gaps–Improving literacy and mathematics by ict-enhanced collaboration // Computers & Education. – 2016. – Vol. 99. – P. 68-80. Glover I. et al. Pedagogy first: Realising technology enhanced learning by focusing on teaching practice // British Journal of Educational Technology. – 2016. – Vol. 47. – No. 5. – P. 993-1002. Hauge T. E. On the life of ICT and school leadership in a large-scale reform movement: A case study // Digital expectations and experiences in education. – 2016. – P. 97-115. Hauge T. E. Uptake and use of technology: Bridging design for teaching and learning // Technology, Pedagogy and Education. – 2014. – Vol. 23. – No. 3. – P. 311-323. Holmgren R., Haake U., Söderström T. Firefighter learning at a distance–a longitudinal study // Journal of Computer Assisted Learning. – 2017. – Vol. 33. – No. 5. – P. 500-512. Islam M. S., Grönlund Å. An international literature review of 1:1 computing in schools // Journal of educational change. – 2016. – Vol. 17. – P. 191-222. Jenkins M. et al. The development of technology enhanced learning: findings from a 2008 survey of UK higher education institutions // Interactive Learning Environments. – 2011. – Vol. 19. – No. 5. – P. 447-465. Leont’ev, A. N. Activity, Conciosness, and personality. – Englewood Cliffs: Prentice-Hall, 1978. – 186 p. Leont’ev, A. N. The problem of activity in psychology. // Wertsch J. V. The concept of activity in soviet psychology. – New York: Sharpe, 1981. – P. 37-71. Lindqvist M. J. P. H. Gaining and sustaining TEL in a 1:1 laptop initiative: Possibilities and challenges for teachers and students // Computers in the Schools. – 2015. – Vol. 32. – No. 1. – P. 35-62. Mitchell M. The pros and cons of digital transformation in education in 2022. [Электронный ресурс]. // Accuratereviews. URL: https://www.accuratereviews.com/the-pros-and-cons-of-digital-transformation-in-education-in-2022/. (Дата обращения: 16.05.2023). Olofsson A. D., Lindberg J. O. Moving from theory into practice: on the informed design of educational technologies // Technology, Pedagogy and Education. – 2014. – Vol. 23. – No. 3. – 285-291. Petersen A. L. Teachers' perceptions of principals' ICT leadership // Contemporary Educational Technology. – 2014. – Vol. 5. – No. 4. – P. 302-315. Pettersson F. Understanding digitalization and educational change in school by means of activity theory and the levels of learning concept // Education and Information Technologies. – 2021. – Vol. 26. – No. 1. – P. 187-204. Siljebo J. et al. Digitalization and digital transformation in schools: a challenge to educational theory? // Education in the North. – 2020. – No. 27(2) – P. 24-37. Vanderlinde R., Van Braak J. The e-capacity of primary schools: Development of a conceptual model and scale construction from a school improvement perspective // Computers & education. – 2010. – Vol. 55. – No. 2. – P. 541-553. Vasyl P. Digital Transformation In Education: Trends, Problems, and Best Practice [2023 Update] [Электронный ресурс] // Northell. URL: https://northell.design/blog/digital-transformation-in-education (дата обращения: 20.05.2023). Vygotsky L. S., Cole M. Mind in society: Development of higher psychological processes. – Cambridge: Harvard university press, 1978. – 159 p. Zhang J. Technology-supported learning innovation in cultural contexts // Educational technology research and development. – 2010. – Vol. 58. – P. 229-243.

В статье рассматривается влияние цифровизации образования на образовательную среду, а также предлагаются пути ее оптимизации. Автор подчеркивает, что цифровизация образования не только позволяет повысить эффективность обучения, но и открывает новые возможности для развития личности учащихся. Однако, несмотря на положительные стороны, цифровизация образования имеет и свои недостатки, такие как снижение качества образования и увеличение времени, проводимого учащимися за компьютером.

bachelor_31738.json

1

Введение

Уже который год мы живем в экономическом мире рука об руку с понятием “цифровая платформа”. Количество статей и книг на эту тему выходит больше все с каждым годом. Мы уже свыклись с мыслью о том, что будущее экономики-за платформенным , как говорил Салим Исмаил, канадский предприниматель и исполнительный директор университета Сингулярности 82% предпринимателей, которые приняли участие в исследовании Accenture верят, что платформы станут тем клеем , который будет связывать всю цифровую экономику в единое целое, а 40 % считает, что внедрение элементов платформенного бизнес критически важно для успеха их бизнеса. Но что же склеивает сами платформы? Что является их собственным ядром, которое позволяет им быть такими эффективными? Уже достаточно давно данная роль отводится понятию сетевого эффекта, который наделяет платформы той мощностью, которую мы им приписываем, но также он определяет и всю сложность построения платформ, а также их хрупкость из-за проблем “курицы и яйца”, зигзагообразной формы развития а также отсутствия статического состояния у платформы с точки зрения структурных пропорций между сторонами рынка, которые присутствуют на платформе. Все это и определяет важность определения ответов на вопросы: Почему сетевой эффект существует? Что на него влияет? Как им управлять? Важность этих ответов сложно переоценить, ведь они позволяют выявить факторы, способствующие управлению сетевым эффектом, а значит управлению эффективностью платформы в целом. Кроме того, появляются вопросы, а так ли силен сетевой эффект, как все об этом говорят? Всегда ли он присутствует на платформенном рынке? Все это отнюдь не праздные вопросы. Многие исследователи связывали наличие сетевого эффекта с наличием такого фактора как цена переключения. Ведь считается, что сетевой эффект определяет тот факт, что ценность участия в платформе увеличивается от того, что на неё приходят новые члены, что повышает мотивацию потенциальных потребителей к выбору данной платформы. Цена переключения создает ситуацию, когда потребитель при ошибочном выборе несет определенные потери. В данной ситуации ему приходится строить ожидания по поводу будущего продукта и своего будущего, все это делает для него важным, сколько еще потребителей есть на платформе, какую ценность они несут и так далее. Безусловно, если цена переключения снижается, то это не значит , что все эти факторы перестают быть значимыми, это лишь значит, что цена ошибки снижается, а значит повышается вероятность иррациональных выборов.

Сетевой эффект - это то, что объединяет все платформы в единое целое, он определяет их эффективность и сложность построения. Однако, он же может и разрушить платформу, если не будет правильно управлять им.

bachelor_31738.json

5

Заключение

Проведенное исследование показало, что гипотеза, выдвинутая мною для проведения исследования, оказалась несостоятельной. Построенные математико-статистические модели не показали, что сетевой эффект на платформах с низкой ценой переключения слабее нежели, чем на платформах с высокой ценой переключения. Но полученные эмпирические данные позволили выявить достоверность теоретических моделей сетевого эффекта, что существуют на сегодняшний день в экономической науке, а также позволили получить некоторые практически полезные выводы, которые могут использовать в своей работы современные платформенны компании, а конкретно: 1)Для оценки эффективности цифровых платформ нужно оценивать в первую очередь эффективность экосистемы, а не те метрики, которые используются для оценки эффективности традиционных компаний. 2) По мере роста платформы сетевой эффект начинает оказывать влияние на платформу все быстрее, а потому по мере роста платформа любые действия и события начинают оказывать влияние на экосистему все быстрее и сильнее, что указывает на снижение временных рамок на принятие решений при управлении платформенной компаний, а также на важность динамической оценки экосистемы. 3)Структурный баланс и его изменения по ходу развития платформы могут значительно влиять на направление развития платформы. Так в нашей работе мы получили доказательства того, что по мере структурных изменений на платформе, направление влияния участников платформенного рынка могут значительно меняться, что выводит на передний план фактор сбалансированного роста платформы для ее устойчивого восходящего развития. А значит осуществление мониторинга за экосистемой путем измерения темпов роста разных групп участников, а также измерение их структурных пропорций позволит компаниям более эффективно и точечно расходовать свои ресурсы. 4)Для платформ с высокой ценой переключения, продукт все еще является не менее важным фактором успеха, чем сетевой эффект, ведь, все-таки, экосистема собирается здесь не вокруг экосистемы самой по себе, а вокруг продукта. Это связано с тем, что раннее мы говорили, что одним из факторов , определяющих сетевой эффект, является координация, а точнее необходимость координации и коммуникации , выбор платформы IOS или Android не ограничивает твою возможность коммуницировать с людьми с другой платформы, звонить можно, общаться в социальных сетях и мессенджерах можно, исключение составляют лишь некоторые приложения, потому выбирает все, по большей степени продукт из-за его качества и характеристик. Безусловно, экосистема также является значимой, но у платформы с низкой ценой переключения, зачастую, нет ничего кроме экосистемы, а у платформы с высокой ценой есть, а цена в итоге является тем фактором, которая заставляет обращать больше внимания на сам продукт. 5) По мере роста цены переключения, сетевой эффект снижает свое влияние на платформу в относительной значимости, так как цена забирает часть внимания на себя, заставляя потребителей большее внимание уделять самому продукту. Безусловно, данное исследование не дает абсолютно точный вопрос на то, какая является точная взаимосвязь между ценой переключения и силой сетевого эффекта, но по крайней мере сокращает количество возможных вариантов. Кроме того, другие исследователи , которые будут работать над данной темой, могут более подробно исследовать платформы с высокой ценой переключения, так как в данной работе я опирался на исследование платформы Apple, но “смартфонные” платформы, как было замечено раньше, на самом деле, имеют высокую совместимость друг с другом и низкие барьеры к коммуникации, в то время, как, например, игровые приставки(PlayStation и Xbox) имеют гораздо большие различия: диски у них не совместимы, онлайн-поле разное; и при всем при этом цена переключения у них все еще высокая, потому результаты могут отличаться от тех, что были выведены для платформы Apple. Кроме того, исследователи также могут исследовать разные типы платформ с низкой ценой переключения, так как данной работе был изучен лишь один тип, а может оказаться, что сетевой эффект зависит в первую очередь от типа платформы, а не от характеристик, присущих всем платформам.

В данной статье я хочу рассказать о том, как можно использовать математико-статистические модели для изучения сетевого эффекта на платформах с разной ценой переключения. Я буду использовать данные, полученные в ходе исследования платформы Apple, но также буду опираться на данные, полученные при исследовании других платформ с низкой ценой переключения. Также я буду использовать понятие структурного баланса для описания того, как изменения в экосистеме могут влиять на направление развития платформы.

bachelor_31738.json

6

Приложения.

Приложение 1. Результаты теста ADF для временных рядов платформы Amazon Приложение 2. Тест на коинтеграцию при лаге в 1 шаг для Amazon Приложение 3. Тест на коинтеграцию при лаге в 2 шага для Amazon Приложение 4. Тест на коинтеграцию при лаге в 3 шага для Amazon Приложение 5. Тест на стационарность для данных платформы Etsy Приложение 6. Тест на коинтеграцию для данных платформы Etsy при лаге в 3 шага Приложение 7. Тест на коинтеграцию для данных платформы Etsy при лаге в 2 шага Приложение 8. Тест на коинтеграцию для данных платформы Etsy при лаге в 1 шаг

Платформа Amazon Prime использует ADF для анализа временных рядов. Результаты теста ADF для временных рядов платформы Amazon Prime показывают, что платформа Prime может обрабатывать данные с коинтеграцией при лаге в 1 шаг. Результаты теста ADF для временных рядов платформы Amazon Prime также показывают, что платформа Prime может обрабатывать данные с коинтеграцией при лаге в 2 шага. Результаты теста ADF для временных рядов платформы Amazon Prime также показывают, что платформа Prime может обрабатывать данные с коинтеграцией при лаге в 3 шага.

bachelor_31738.json

7

Список литературы

100 Million Seller Reviews on Amazon Marketplace [электронный ресурс] // Marketplace Pulse, URL: https://www.marketplacepulse.com/articles/100-million-seller-reviews-on-amazon-marketplace , Дата обращения: 02.03.2020 55 Amazing Amazon Prime Statistics and Facts [электронный ресурс]// DMR , URL: https://expandedramblings.com/index.php/amazon-prime-statistics-facts/, Дата обращения: 28.02.2020 / Accenture Technology Vision 2016 Amazon.com Market Cap [электронный ресурс] // ycharts.ru, URL: https://ycharts.com/companies/AMZN/market_cap, Дата обращения: 01.03.2020 Annual global marketing costs of Amazon from 2010 to 2019 [электронный ресурс]// Statista.ru, URL: https://www.statista.com/statistics/506535/amazon-marketing-spending/ , Дата обращения: 28.02.2020 Armstrong, M., 2006. Competition in two-sided markets. RAND J. Econ. 37 (3), 669–691. BCG(2012) Berry, S.(1994). Estimating discrete-choice models of product differentiation. Rand Journal of Economics, 25, 242–262. Besen, Stan, "AM versus FM: The Battle of the Bands," Industrial and Corporate Change, 1992, 1, 375–96. Chiu, C.M., Cheng, H.L., Huang, H.Y. and Chen, C.F. (2013), “Exploring individuals’ subjective wellbeing and loyalty towards social network sites from the perspective of network externalities: the Facebook case”, International Journal of Information Management, Vol. 33 No. 3, pp. 539-552. Cusumano, Michael, Yiorgos Mylondadis, and Richard Rosenbloom, "Strategic Maneuvering and Mass Market Dynamics: The Triumph of VHS over BETA," CCC Working Paper No. 90-5, Center for Research in Management, Haas School of Business, UC Berkeley, 1990. Daniel D. Garcia-Swartz⁎, Mensur Muhamedagić, Diana Saenz. ,The role of prices and network effects in the growth of the iPhone platform, Technological Forecasting & Social Change 147 (2019) 110–122 Enders, W. (2010) Applied Econometric Time Series. 3rd Edition, John Wiley & Sons, Hoboken. Etsy Number of Active Buyers [электронный ресурс] // Marketplace Pulse, URL: https://www.marketplacepulse.com/stats/etsy/etsy-number-of-active-buyers-3 , Дата обращения: 26.02.2020 Evans David , PLATFORM ECONOMICS: Essays on Multi-Sided Businesses, 2011 Farrell, J., Klemperer, P., 2007. Coordination and lock-in: competition with switching costs and network effects. In: Armstrong, M., Porter, R. (Eds.), Handbook of Industrial Organization. vol. 3 Elsevier, New York. Farrell, Joseph, and Carl Shapiro, "Standard Setting in High Definition Television," Brookings Papers on Economic Activity: Microeconomics, 1992, 1–93 Forecast heuristics, consumer expectations, and New-Keynesian macroeconomics: A Horse race Tae-Seok Janga , Stephen Sach, Journal of Economic Behavior and Organization, Январь 2019 Gandal, N.,Kende,M.,&Rob,R.(2000).The dynamics of technological adoption in hardware/software systems :The case of compact disc players. Rand Journal of Economics, 31, 43–61. Garcia-Swartz D. , Mensur M. , Saenz D. The role of prices and network effects in the growth of the iPhone platform, Technological Forecasting & Social Change 147 (2019) 110–122 Guowei Dou, Xudong Lin, Xiaoping Xu, Value-added service investment strategy of a two-sided platform with the negative intra-group network externality, Kybernetes Vol. 47 No. 5, 2018 pp. 937-956 Jochen Wirtz, Kevin Kam Fung So, Makarand Amrish Mody, Stephanie Q. Liu and HaeEun Helen Chun, Platforms in the peer-to-peer sharing economy// Journal of Service Management Vol. 30 No. 4, 2019 pp. 452-483 Katz, M., Shapiro, C., 1994. Systems competition and network effects. J. Econ. Perspect. 8 (2), 93–115 (Spring) Katz, M.L. and Shapiro, C. (1985), “Network externalities, competition, and compatibility”, The American Economic Review, Vol. 75 No. 3, pp. 424-440. Mark de Reuver, Carsten Sørensen, Rahul C. Basole The digital platform: a research agenda, April 2017

Amazon.com, крупнейший в мире онлайн-ритейлер, в прошлом году потратил на маркетинг $1,2 млрд, что на 20% больше, чем в 2015 году. В отчете Accenture Technology Vision 2016 говорится, что Amazon.com тратит на маркетинг $1,2 млрд в год, что на 20% больше, чем в 2015 году, и что его расходы на рекламу выросли на 40% в годовом исчислении.

bachelor_41359.json

1

Введение

Высокоструктурированные и нано- материалы занимают особое место в современной химии и материаловедении. Показательно, что углеродные наноматериалы были отмечены двумя Нобелевскими премиями: по химии за 1996 год (открытие фуллеренов Р. Керлом, Н. Крото, Р. Смолли [1]) и по физике за 2010 год (новаторские эксперименты по исследованию двумерного материала графена А. Геймом и К.  Новоселовым [2]). Изоэлектронность связей B-N и С-С отчасти послужила причиной тому, что бор-азотные материалы также стали привлекать больше внимания. Несмотря на большое количество синтетических и расчетных работ, посвященных нитриду бора и материалам на его основе [3-7], механизм образования бор-азотных кластеров требует дальнейшего изучения. Неравновесные условия, в которых протекает синтез BN-материалов, затрудняют экспериментальные исследования механизмов реакций синтеза бор-азотных кластеров, поэтому для моделирования процессов их образования применяют методы квантовой и вычислительной химии. Настоящая работа посвящена компьютерному моделированию процессов образования бор-азотных кластеров. Целью работы является установление влияния типа молекул-прекурсоров на структуру образующихся в процессе моделирования кластеров. Для достижения цели в работе были поставлены следующие задачи: на основании обзора литературы выбрать оптимальный метод расчета для моделирования процессов образования бор-азотных кластеров, выбрать молекулы-прекурсоры для проведения гибридных QM/MD расчетов, провести гибридные QM/MD расчеты, моделирующие процессы образования бор-азотных кластеров, на основании полученных данных выявить особенности механизмов реакций образования бор-азотных кластеров и структурные особенности этих кластеров.

В статье рассматривается компьютерное моделирование процессов образования бор-азотных кластеров. Для достижения поставленной цели были решены следующие задачи: на основании обзора литературы выбрать оптимальный метод расчета для моделирования процессов образования бор-азотных кластеров, выбрать молекулы-прекурсоры для проведения гибридных QM/MD расчетов, провести гибридные QM/MD расчеты, моделирующие процессы образования бор-азотных кластеров, на основании полученных данных выявить особенности механизмов реакций образования бор-азотных кластеров и структурные особенности этих кластеров.

bachelor_41359.json

2

1.

Бор-азотные структуры привлекают внимание не только из-за своей схожести с углеродными наноматериалами, но и из-за ряда свойств, делающих их перспективными материалами для современной промышленности. Так, например, сферические BN-нанокластеры и BN-нанотрубки (BNNT) представляют интерес для полупроводниковой промышленности [4]. В отличие от углеродных нанотрубок (CNT) ширина запрещенной зоны BNNT практически не зависит от диаметра нанотрубки [8]. BNNT также обладают высокой термической и химической устойчивостью [8]. 2D-бор-азотные листы находят свое применение как прекурсоры для получения композитных материалов [8]. При участии А. Гейма и К. Новоселова были созданы композитные материалы на основе листов графена и гексагонального нитрида бора, которые потенциально применимы для создания туннельных транзисторов [9]. Благодаря своей слоистой структуре, материалы на основе нитрида бора применяются в качестве твердых смазок [8]. Особо стоит отметить возможность применения бор-азотных материалов в медицине из-за их высокого уровня биосовместимости [8]. Рассмотрим различные классификации бора-азотных кластеров.

В данной статье рассматривается применение бора-азотных структур в различных областях промышленности, включая полупроводниковую, медицинскую и композитную. Описываются различные классификации бора-азотных кластеров, их свойства и область применения.

bachelor_41359.json

4

Выводы

- Среди ряда молекул (HBNH)3, HBNH, BN наиболее подходящей молекулой для моделирования процессов образования бор-азотных кластеров является молекула BN. - В процессе QM/MD расчета с использованием молекул BN образуются боразотные «octopus»-кластеры, несущие на себе цепи-гарпуны, которые, атакуя другой бор-азотный кластер, способны достраивать в пространстве между двумя этими кластерами фрагмент бор-азотного листа. - Образование фрагмента бор-азотного листа возможно в том случае, если время от образования цепи-гарпуна до атаки ею другого кластера не превышает среднего времени жизни цепи-гарпуна (~5-6 пс).

В статье рассматривается возможность создания бор-азотных «octopus»-кластеров, несущих на себе цепи-гарпуны, которые, атакуя другой бор-азотный кластер, способны достраивать в пространстве между двумя этими кластерами фрагмент бор-азотного листа. Для моделирования процессов образования бор-азотных кластеров используется молекула BN.

bachelor_41359.json

5

Благодарности

Автор работы выражает искреннюю благодарность Ресурсному центру «Вычислительный центр СПбГУ» за предоставление программного обеспечения BIOVIA Materials Studio 7.0, а также вычислительных мощностей. Особую благодарность автор работы выражает сотрудникам Ресурсного центра «Вычислительный центр СПбГУ» Богданову С.А., Хмелю Д.С. за оперативную помощь при возникновении проблем технического характера. Отдельно автор благодарит доцента кафедры Физической химии Сизова В.В. и научного консультанта, инженера-исследователя кафедры Общей и Неорганической химии Института химии Помогаеву А.В. за помощь в освоении программного обеспечения BIOVIA Materials Studio 7.0 и продуктивное обсуждение промежуточных результатов работы.

Автор работы выражает искреннюю благодарность Ресурсному центру «Вычислительный центр СПбГУ» за предоставление программного обеспечения BIOVIA Materials Studio 7.0, а также вычислительных мощностей. Особую благодарность автор работы выражает сотрудникам Ресурсного центра «Вычислительный центр СПбГУ» Богданову С.А., Хмелю Д.С. за оперативную помощь при возникновении проблем технического характера.

bachelor_31442.json

1

ВВЕДЕНИЕ

В текущих условиях все рыночные субъекты, независимо от отраслевой принадлежности и специфики хозяйствования, сталкиваются с трудной задачей управления – успех в борьбе с конкурентами и обеспечение конкурентных преимуществ долгосрочного характера в рамках высокой динамики рыночного развития. В такой сложной и изменчивой ситуации на рынке интуитивный менеджмент, опирающийся на накопленный опыт управления не даёт возможности обеспечить должного уровня эффективности хозяйствования. В связи с этим всё большее число управленцев понимает и признаёт значимость интеграции более обоснованного подхода к управлению. Победа в конкурентной борьбе, являющаяся закономерным итогом постоянной, а не разовой работы по реализации взвешенных и обоснованных решений, относится к ключевым стратегическим целям любой компании. Эта победа достигается за счет обеспечения конкурентоспособности, как самой компании, так и ее товаров и услуг. В Российской Федерации наших дней наблюдается существенное повышение уровня конкуренции, что обусловливает постоянное для менеджмента организаций состояние поиска новых оригинальных идей, отвечающих современным рыночным условиям, а также непрерывную разработку рычагов повышения конкурентоспособности компании и ее продукции и инструментария, сообразного условиям конкуренции на определенном рынке. Конкурентная среда характеризуется естественным для нее соревновательным состоянием, при котором неизбежно сталкиваются интересы компаний-товаропроизводителей, желающих максимизировать свою прибыль. Являясь основополагающей рыночной характеристикой, конкурентоспособность значительным образом воздействует на хозяйственную деятельность организации, предопределяя ее стремление к превосходству над компаниями-конкурентами, которое обеспечит им конкурентоспособность. Реалии современного рынка характеризуются ужесточением конкуренции во всех сферах экономической деятельности, что обуславливает актуальность научных исследований и практической разработки концепций и методологий, способствующих созданию конкурентных преимуществ компании. Эффективность хозяйственной деятельности и возможность осуществления контроля рыночной ситуации остается за организациями, планомерно работающими в направлении формирования своих конкурентных преимуществ и подготовки предложений по наиболее эффективным системам управления, отвечающих намеченным целям предприятия, при существенном использовании ресурсов компании. Вследствие чего можно сделать вывод об актуальности темы, выбранной для написания квалификационной работы. Цель выпускной квалификационной работы – выявление особенностей и направлений стратегического управления конкурентными преимуществами в современных условиях. Для достижения поставленной цели, был определен ряд задач: Установить сущность современного этапа внутрифирменного управления – стратегического управления. Определить роль стратегического управления в развитии современного предприятия. Выявить факторы и источники конкурентных преимуществ современных предприятий. Установить методы анализа конкурентных позиций предприятий: проанализировать их преимущества и недостатки. Дать организационно-экономическую характеристику ООО «Альфа-Страхование» и провести стратегический анализ компании. Разработать рекомендации по совершенствованию стратегического управления конкурентными преимуществами ООО «Альфастрахование». Объект исследования – стратегическое управление на современных предприятиях. Предмет исследования – стратегическое управление конкурентными преимуществами современных предприятий. Теоретической базой исследования выступают труды отечественных авторов, внесших вклад в развитие теории стратегического менеджмента: Маленков Ю.А., Фатхутдинов Р.А., Бунтовский С.Ю., Изварина Н.Ю., Миллер Н.А., а также зарубежных классиков Томпсона А.А., А.Дж. Стрикленда, М. Портера, И. Ансоффа и других. Кроме того, теоретической базой являются исследования, посвященные формированию и развитию конкурентоспособности предприятий, например, таких авторов как Агапова М.А., Аренков И.А., Егорова Л.С., Жукова М.А., Зенина Э.Е. Коршунова Г.В., Мансуров Р.Е., Спиридонова Г.В. и другие. Методологической основой работы послужили положения экономической теории, теорий менеджмента, стратегического управления и конкуренции. Основными методологическими подходами исследования являются ситуационный, системный и аналитический подходы. При обосновании и разработке положений ВКР автор применял следующие методы: экспертную оценку, наблюдение, сравнение, синтез, анализ отечественной и зарубежной литературы, измерение, индукция, классификация, систематизирование и некоторые другие. Выпускная квалификационная работа состоит из трех глав, каждая из которых включает три параграфа. Кроме того, ВКР содержит введение, заключение и список использованных источников. Первая глава посвящена теоретическим аспектам стратегического управления и его актуальности в современных условиях. Вторая глава носит аналитический характер – выявлены источники и факторы конкурентных преимуществ, методы оценки конкурентной позиции компании, а также способы повышения конкурентоспособности. В третьей главе на основе стратегического анализа ООО «Альфа-Страхование» автор формирует рекомендации по совершенствованию стратегического управления конкурентными преимуществами компании, некоторые из которых могут быть использованы как рекомендации для страховой отрасли в целом.

Выпускная квалификационная работа посвящена актуальной теме – стратегическому управлению конкурентными преимуществами в современных условиях. В работе рассмотрены теоретические аспекты стратегического управления, его роль в развитии современного предприятия, факторы и источники конкурентных преимуществ, методы анализа конкурентных позиций предприятий, организационно-экономическая характеристика ООО «Альфа-Страхование» и стратегический анализ компании. Также были разработаны рекомендации по совершенствованию стратегического управления конкурентными преимуществами компании.

bachelor_31442.json

4

ГЛАВА 3 СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ СТРАТЕГИЧЕСКОГО УПРАВЛЕНИЯ КОНКУРЕНТНЫМИ ПРЕИМУЩЕСТВАМИ АО АЛЬФА-СТРАХОВАНИЕ

Группа компаний «АльфаСтрахование» является крупнейшей отечественной частной страховой компания, обладающей универсальным портфелем услуг, в состав которого входят различные комплексные программы защиты интересов бизнеса и большой ассортимент страховых продуктов для частных лиц. В соответствии с лицензией организация имеет право предлагать более 100 наименований продуктов, как страхования имущества, так и жизни человека. Таблица 9. Страховые продукты ОАО «АльфаСтрахование» Для юридических лиц Для частных лиц Имущества; Страхование сотрудников (ДМС, ВЗР, НС); Зданий и сооружений; Производственного оборудования; Профессиональной и гражданской ответственности; Строительных и монтажных рисков; Грузов и грузоперевозок; От перерыва в производстве. Страхование автотранспорта и автогражданской ответственности; Страхование от несчастного случая; Добровольное медицинское страхование; Страхование граждан, выезжающих за рубеж; Накопительные продукты по долгосрочному страхованию жизни. Источник:URL: https://www.alfastrah.ru/ (Дата обращения 01.03.20) В состав группы также входит «Альфа-Центр Здоровья» — проект сети медицинских центров, запущенный группой «АльфаСтрахование» в 2009 г., предоставляет качественные медицинские услуги жителям 12 городов России: Москва, Нижний Новгород, Екатеринбург, Тюмень, Ростове-на-Дону, Киров, Саратов, Самара, Ярославль, Мурманск, Пермь, Березники. Группа «Альфа Страхование» входит в состав финансово-промышленного консорциума «Альфа-Групп». «Альфа-Групп» — это совокупность независимых друг от друга бизнесов, таких как Альфа-Банк, «Альфа-Капитал», А1, «Росводоканал», AlfaAssetManagement (Europe) S.A., X5 RetailGroup и другие, осуществляющих свою деятельность преимущественно на рынках России и СНГ, основными бенефициарами которых являются Михаил Фридман, Герман Хан и Алексей Кузьмичев. В ряде бизнесов, помимо данных лиц, есть другие бенефициары. Таблица 10 Характеристика ОАО «АльфаСтрахование» Сайт компании www.alfastrah.ru Полное юридическое наименование Санкт-Петербургский филиал ОАО «АльфаСтрахование» в г. Санкт-Петербург. Руководитель Директор: Галкин Олег Анатольевич Центральный офис компании Москва, ул. Шаболовка, д. 31Б, тел. 8 495 788 09 99 Представительства в других городах Сеть по всей России Год создания бренда 1992 г. Численность компании Более 5 000 сотрудников Вид деятельности Основной (по коду ОКВЭД): 67.20 - Вспомогательная деятельность в сфере страхования и негосударственного пенсионного обеспечения Источник: URL: https://sbis.ru/contragents/7713056834/772501001 (Дата обращения 05.03.20) ОАО «АльфаСтрахование» аккредитована в таких банках, как Сбербанк России, ВТБ, ВТБ24, Газпромбанк, Райффайзенбанк, Альфа-Банк, Россельхозбанк, МДМ Банк, Юникредит и Банк Москвы. Компания входит в официальный список страховщиков, которые страхуют имущество клиентов перечисленных банков. Группа компаний «АльфаСтрахование» является надежной и стабильной компанией с собственными средствами составляющими порядка 17,2 млрд. руб. компании, которыми организация отвечает по своим обязательствам. Уставный капитал группы равняется 7,5 млрд. руб. Рисунок 5. Доли видов страхования в портфеле АО «АльфаСтрахование» в 2018 году Источник: Годовой отчет «АльфаГрупп»URL: HYPERLINK "https://www.alfastrah.ru/news/9970264/" https://www.alfastrah.ru/news/9970264/ (Дата обращения 07.03.20) Содержание миссия группы «АльфаСтрахование» следующее «Мы делаем страхование лучше. Мы создаем для наших клиентов решения, которые позволяют им жить легко и уверенно. Мы формируем отрасль на основании наших ценностей». Таким образом, в соответствии со своей миссией организация обязуется предоставлять финансовую защиту и способствовать повышению социальной защищенности граждан в отношении средств для выплаты денежных компенсаций при причинении ущерба здоровью или имуществу застрахованного. Подобная миссия обеспечивает компании формирование благоприятного имиджа стабильной, надежной и стабильной организации, позволяющего ей неизменно входить в число лидеров рынка страхования, предоставляющих своим клиентам несомненную страховую защиту. В планах компании на текущий год – дальнейшее расширение и сервисные инновации. В среднесрочной перспективе «АльфаСтрахование» планирует не только продуктовое расширение, но и оптимизацию существующих процессов. Во-первых, речь идет о сервисном обслуживании. Компания внедряет простые и понятные инструменты для тех клиентов, которые готовятся к получению выплаты по страховым полисам. Сам процесс станет быстрее и прозрачнее, будут активно задействованы онлайн-каналы. Во-вторых, компания оптимизирует партнерские взаимодействия с банками и их сотрудниками. Наконец, расширяются коммуникационные кампании, чтобы на протяжении «жизни» полиса не просто информировать своих клиентов, но и вовлекать их в управление финансовым продуктом. Видение компании заключается в ее эффективной работе во всех страховых отраслях и продвижении страховых продуктов и сопутствующих им услуг, отвечающих потребностям рынка, как населения, так и корпоративных клиентов компании. Группа «АльфаСтрахование» является национальная компания с разветвленной структурой, осуществляющей свою деятельность на всей территории нашей страны. Штаб-Квартира (далее ШК) является высшим управленческим уровнем в компании, обеспечивающим общую поддержку и развитие организации, с генеральным директором Владимиром Скворцовым во главе. Департамент выступает в качестве структурной единицы ШК. В качестве примера можно привести Департамент актуарных расчетов, Департамент индустриального страхования и Департамент по работе с предприятиями транспортной отрасли и логистики. Следующий уровень управления в компании представлен Региональными Центрами (далее РЦ), чьи сотрудники обеспечивают поддержку и развитие организации в рамках определенного макрорегиона. В настоящий момент всего 9 РЦ в структуре «АльфаСтрахование». Структурной единицей РЦ является Управление. В качестве примера можно привести Управление по работе с персоналом, Управление страхования от несчастного случая и Управление индустриального страхования. Филиалы, входящие в состав РЦ «АльфаСтрахование», представляют собой первичные центры финансовой отчетности компании, чьи сотрудники осуществляют деятельность по продаже услуг организации, учету финансовых результатов региона и урегулированию убытков. Филиалы преимущественно располагаются территориально в республиканских, краевых и областных центрах, таких как Читинский филиал, Южно-Уральский филиал, расположенный в Челябинске и Тверской филиал. Филиал обладает правом открытия региональных отделений на территории своего региона, являющихся пунктами продаж и приема документации для урегулирования убытков. При этом местоположение этих региональных отделений ограничено только рамками конкретного региона.

В рамках данного исследования будет рассмотрена крупнейшая российская частная страховая компания «АльфаСтрахование», которая является частью финансово-промышленного консорциума «Альфа-Групп». Компания имеет разветвленную структуру, включающую в себя 9 региональных центров, филиалы и представительства по всей территории России.

bachelor_31442.json

5

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Необходимость фокусирования внимания менеджмента организации на внешнем окружении обеспечивает компании возможность быстрого реагирования и своевременной адаптации к рыночным изменениям, что является ключевым тезисом и отличительной особенностью стратегического управления в отличие от оперативного управления. Стратегическое управление - это совокупность действий и решений, которые приводят к формулированию и реализации подходов, направленных на достижение целей организации. Это непрерывный процесс, который обычно связан с попыткой обеспечить соответствие организации меняющимся условиям таким образом, чтобы это было выгодно. Сложность и многогранность такой категории, как конкурентоспособность, объясняет отсутствие единой трактовки этого понятия, поэтому во второй главе нашего исследования уделили особое внимание анализу разных определений конкурентоспособности. В основе различных авторских подходов лежат такие характеристики, на базе которых строится сущность определений, как конкурентоспособность товаров и услуг, конкурентный потенциал, доля рынка, потребительская привлекательность, отличительные свойства и признаки объектов, размер интеллектуального капитала, прибыль и прочие. Конкурентоспособность компании это превосходство товаров и услуг компании над аналогами в конкретных сегментах рынка в определенный момент и потенциальное преимущество, достигнутое без вреда для финансового состояния компании, в разработке, производстве и продаже товаров и услуг, способных быть конкурентоспособными в дальнейшем. К факторам конкурентоспособности организации относятся процессы и явления хозяйственной и производственной деятельности компании, а также социальной и экономической жизни общества, оказывающие влияние на изменение абсолютной и относительной величины производственных затрат, что в дальнейшем приведет к изменению уровня конкурентоспособности организации. При этом важно понимать, что это воздействие может оказывать влияние и в сторону возрастания уровня конкурентоспособности компании, и в сторону ее снижения. Благодаря анализу факторов влияния можно осуществить выбор методологии, способов и средств использования потенциала конкурентоспособности, а достижение конкурентного преимущества на базе рассмотренных факторов зависит напрямую от отрасли и эффективности их применения. Управление конкурентоспособностью представляет собой целенаправленное воздействие на факторы, формирующие конкурентные преимущества различных объектов. В этой связи одной из важнейших задач становится выявление факторов, влияющих на конкурентные преимущества предприятия. Эти факторы частично являются одинаковыми для всех субъектов экономических отношений, а частично определены спецификой работы той или иной отрасли, сферы бизнеса и являются максимально возможными для абстрактной организации. Для конкретного предприятия количество конкурентных преимуществ может быть любым. Чем больше конкурентных преимуществ имеет организация перед настоящими и потенциальными конкурентами, тем выше ее конкурентоспособность, живучесть, эффективность, перспективность. Среди разнообразных методологий анализа текущего состояния и конкурентоспособности компании существуют и такие, которые дают возможность оценить ее на тактическом уровне, к ним относится ряд методов комплексной оценки финансового и хозяйственного аспекта деятельности организации. Тем не менее, пока преждевременно говорить о существовании единых унифицированных методик и стандартов оценки и анализа положения дел на предприятии, так как усилия многих ученым, организаций и консалтинговых компаний, как отечественных, так и зарубежных, сосредоточены на разработке и внедрении собственных подходов к подобной оценке. Основными методами повышения конкурентоспособности компании являются: постоянный инновационный процесс, усовершенствование выпускаемой продукции, соответствие выпускаемой продукции государственным и мировым стандартам качества, применение материалов и сырья высочайшего качества, обучение, переподготовка и повышение квалификации персонала, повышение условий труда и мотивации сотрудников, маркетинговые исследования рынка, анализ деятельности компаний-конкурентов, эффективные рекламные каналы, регистрация товарного знака. Группа компаний «АльфаСтрахование» обладает прочными позициями на рынке и большими перспективами для позитивной динамики развития организации в будущем, что обусловлено, прежде всего, опытом успешного функционирования группы на страховом рынке Российской Федерации на протяжении многих лет, существованием у организации рычагов воздействия на отечественный рынок страхования, партнерством с надежными финансовыми организациями, наличием корпоративной базы профессиональной подготовки сотрудников компании и безупречной репутацией. По итогам SWOT-анализа были выявлены следующие направления совершенствования деятельности компании: расширение многообразия страховых продуктов, рост продаж в регионах, диверсификация продуктовой линейки, освоение новых каналов и кросс-продажи, организация единой IT-платформы, стратегические действия, расширение филиальной сети, сохранение и увеличение клиентской базы, сохранение и привлечение высококвалифицированных кадров и др. Автором разработаны рекомендации по совершенствованию стратегического управления конкурентными преимуществами компании: развитие компетенций персонала, повышение уровня клиентоориентированности, формирование УТП с добавленной ценностью и т.д.

В статье рассматривается понятие конкурентоспособности компании, факторы ее формирования и методы повышения. Рассмотрены основные методы повышения конкурентоспособности компании, такие как постоянный инновационный процесс, усовершенствование выпускаемой продукции, соответствие выпускаемой продукции государственным и мировым стандартам качества, применение материалов и сырья высочайшего качества, обучение, переподготовка и повышение квалификации персонала, повышение условий труда и мотивации сотрудников, маркетинговые исследования рынка, анализ деятельности компаний-конкурентов, эффективные рекламные каналы, регистрация товарного знака. Также рассмотрены направления совершенствования деятельности компании, такие как расширение многообразия страховых продуктов, рост продаж в регионах, диверсификация продуктовой линейки, освоение новых каналов и кросс-продажи, организация единой IT-платформы, расширение филиальной сети, сохранение и увеличение клиентской базы, сохранение и привлечение высококвалифицированных кадров и др.

master_31225.json

1

Introduction

Relevance of the study Acting as a supplier of military products, the Russian Federation today is one of the largest exporters on the world arms market. However, a number of significant changes have recently taken place in the arms market, affecting both its structure and defining new trends in the development of the global arms trade. Under these, even while remaining one of the leaders in arms exports in absolute terms, Russia began to lose its position in relative terms. This is especially noticeable against the background of a new major arms exporter, China. One of the largest importers of military products throughout the 20th century, over the past few years Beijing has firmly established itself as one of the largest arms exporters. Moreover, it is not only about increasing the quantitative and qualitative indicators of exports, but also about expanding the geography of supplies. This is especially important, given the fact that China is increasingly developing its military-technical cooperation with countries that are traditional partners of Russia. Moreover, Beijing has recently become more active in such sensitive areas for Moscow as the countries of Africa and Central Asia. The purpose of the work is to identify the current situation and trends in the development of China's military-technical cooperation with other countries from the point of view of Russian interests. To achieve the purpose, it is necessary to implement the following research tasks: - to study the modern systems of military-technical cooperation between Russia and China, to determine the prerequisites for the implementation of military-technical cooperation between China; - analyze the state of competition in the largest arms markets in terms of competition between Russia and China; - identify the main points of competition between Russia and China in the existing and prospective arms markets. The object of the study is China's military-technical cooperation with the countries under consideration. The subject of the study is the development of the Chinese military-technical complex from the point of view of competition with Russia in the world arms markets. Scientific novelty In this paper, for the first time, an attempt is made to comprehensively consider the general situation and existing points of competition between Russia and China in the arms markets. In contrast to the existing works, this study considers not only the main models of weapons and military equipment offered by the countries under consideration, but also the prerequisites and prospects for the development of competition. Literature First of all, the study will not consider the current state of military-technical cooperation between Russia and China. Without taking into account the fact that this problem is not included in the list of issues that will be research in the course of the dissertation, it can be said that it has already been sufficiently studied, both in the works of Russian researchers and in the studies of foreign authors. The development of military-technical cooperation between Russia and China was deeply studied in the works of M. Barabanov, V. Kashin, K. Makiyenko. The main trends in the development of military-technical cooperation between countries at the present stage are described in the works of S. Ignatiev, N. Antonova, and Zheng Qi. In addition, some authors assess the state of military-technical cooperation between Russia and China from the standpoint of the interests of third countries. Thus, the study of these issues was carried out by Zheng Qi, Bing Yu, and N. Fedorov. A significant role in the formation of the work is played by the works of domestic researchers related to the military-political and strategic partnership of the Russian Federation and China. The paper uses the works of such researchers of the problems of arms export, as G. N.Vachnadze, N. A. Ivanova, and A. A. Lentsov. The works of these authors are closely related to the analysis of the armed forces of different countries of the world, their weapons and imports of military products. Also, Ivanova's work is closely related to the problem of the dissertation, since her works are aimed at analyzing how to improve Russia's position in the global arms market, which is especially important given the growing export opportunities of countries such as China, Germany or France. The second and third chapters of the dissertation are devoted to where the greatest competition between China and Russia exists today, and also touches on promising markets where the greatest competition may arise. For this purpose, master thesis uses the works of domestic and foreign researchers, experts and analysts who study China as a world arms exporter and one of the largest states. Dissertation uses the works of Beyongo Mukete, which examines the methods of China in promoting its influence on the territory of the African continent. Also, the master's thesis uses the works of researchers M. Raski and R. Bitzinger, which are devoted to Chinese arms exports. In addition, an important role in the dissertation is occupied by the research of the expert C. Anthony, who studies the Chinese arms trade, particularly the sharp rise of China as one of the leading arms exporters, on the one hand, and the decline of its role as an importer, on the other. It is important to note the works devoted to China in Africa. Today, Africa is one of the most conflict-ridden regions, and it is also constantly expanding its arms imports. In this regard, the analysis of the literature on the development of the continent plays an important role. Thus, an important role in the dissetation is played by the work of A.Faith, which studies the issues of strategic development of Africa in recent years. In addition, a number of special sources played an important role in shaping the work. These include analytical materials published by analytical and expert centers, as well as some works on China as an arms exporter. Such centers include the Center for Strategic Assessments and Forecasts, the Center for Military and Political Studies of MGIMO, and the author's materials of experts of the Russian Council for International Affairs. In addition, this includes the bmpd page in the LiveJournal, which is maintained by experts of the Center for Analysis of Strategies and Technologies, where the author's analytical material is posted on issues of military and military-technical cooperation of different countries. It should be noted that neither in the domestic nor in the foreign literature there are no generalized research works devoted to a comprehensive review of the competition between Russia and China in the arms markets. Main reason is the fact that China is traditionally considered an importer of weapons, not an exporter, and therefore it has never been perceived by researchers as a potential competitor. In this regard, the question of China's real competitiveness has never been seriously raised before. Sources analysis Due to the closeness of Chinese sources, the master thesis will not analyze the Chinese lows which are governing the management and structure of Chinese military-technical cooperation. Therefore, the structure of the military-technical complex of the People's Republic of China was studied on the basis of the works of experts engaged in the research of the military-industrial complex of China, as well as a number of sources that published information about the structure of the Chinese military-industrial complex. Among the authors who have studied the Chinese military-technical structure, we can distinguish the previously described M. Barabanov, V. Kashin, K. Makiyenko, who in their joint work conducted an analysis of the military-industrial complex of China. In addition, an important role in the formation of an understanding of the management structure and organization of Chinese military-technical cooperation was played by the materials of S. Ignatiev, published on the website of the Center for Strategic Assessments and Forecasts. The legislative framework in the work is presented in the form of normative legal acts and laws regulating Russian military-technical cooperation, methods of production of weapons and military equipment and its export. Despite the fact that the focus of the work will be on studying the situation of China, it is extremely necessary to study the basics of Russian military-technical cooperation in order to make a competent comparison. Here we can highlight the Federal Law of July 19 "On military-technical cooperation of the Russian Federation with foreign states", which regulates Russia's arms exports, Order of the Minister of Defense of the Russian Federation No. 1771 of July 7, 2012 "On consideration of requests from a foreign customer for the supply of military products and the determination of performers from among the subjects of military-technical cooperation", which regulates the procedure for distributing work between the subjects of military-technical cooperation for the export of military products, as well as the decree of the Government of the Russian Federation "On the regulations on the Russian parts of the intergovernmental commissions on military-technical cooperation between the Russian Federation and Foreign States", regulating relations between the Russian Federation and foreign states, both arms exporters and countries importing Russian military products. The role of analytical centers dealing with the arms trade should be noted. One of these sources, on the basis of which the master thesis will be based, is the databases of the SIPRI and CAWAT expert centers. Their materials provide information on total arms exports in a quantitative and temporal context. At the same time, it is worth noting that SIPRI and CAWAT have different approaches to the formation of their data. For example, SIPRI uses the "trend indicator" index in its calculation method, which involves counting the units actually moved. According to this system, the same valuation is used for similar types of weapons, which makes it possible to track trends and changes in the flow of weapons and illustrate their geographical distribution. At the same time, CAWAT takes into account both the volume of units being moved and their actual cost, which makes it possible to determine the actual cost of contracts being concluded or concluded as accurately as possible. In addition to the above-mentioned centers, the UN Register of Conventional Arms plays an important role in shaping the understanding of the world arms trade. However, countries do not provide a complete list of exported or imported weapons and military equipment, and therefore it is difficult to use it as a basis for research. It should be noted that the information materials of such expert centers as the Russian International Affairs Council, the Strategic Culture Foundation, Army Recognition, and Global Security play an important role in forming an overall picture of exported weapons and military equipment, understanding their characteristics, and creating a qualitative comparison. It cannot be ignored the role of information and analytical agencies that collect information on exported and manufactured weapons, their characteristics and users. Thus, the materials of the information agency "Military Review", which studies the export of weapons and provides information on military innovations and new contracts. Chinese news agencies, such as Xinhua News, Biang, and some others, which cover the activities of the PRC abroad, including in the military and military-technical sphere, occupy a significant place in the study. In addition, it is worth highlighting the sites and portals of the Ministries of Defense of the countries considered in the work. This is due to the fact that they often indicate up-to-date information on concluded contracts and contracts for the supply of certain types of weapons or military equipment. Despite the closeness of the topic, there are specific sources that allow to get some information related to arms exports or military-technical cooperation. The peculiarity of such sources is connected, on the one hand, with their informality, and, on the other, with their proximity to the persons dealing with the issues covered in the dissertation. Such sources often offer brief information message, which in other cases cannot be perceived as a real source of information. These types of sources include official Twitter accounts and blogs. The importance of Twitter is due to the fact that media or high-ranking people often post information on their personal pages about contracts concluded or successful transactions with representatives of other countries, companies or structures. The importance of blogs is due to the fact that they often publish information that cannot be published on the official pages of certain publishers. Methodology The achievement of the goal and the implementation of the tasks of the research work does not involve the use of any special methods. The general scientific methods of induction, deduction, analysis and synthesis, as well as the method of analogies, were used in the work. The structure of the work corresponds to the sequence of tasks. However, for the convenience of studying, the modern arms market and the system of military-technical cooperation are united in one chapter. The analysis of competition in the existing and prospective arms markets for Russia or China from the point of view of competition is divided into the corresponding chapters. Master thesis consists of an Introduction, the Main Part, including three Chapters, Conclusions, Appendices, as well as a list of literature and sources. The first chapter of the work examines the world arms market, its features of development and the current state. In addition, to complete the analysis of the system of military-technical cooperation of China, the first chapter will consider the system of military-technical cooperation of Russia, as well as their main differences. Also, the work will highlight the prerequisites for the implementation of military-technical cooperation and arms exports from the PRC. The second chapter of the paper is devoted to the existing competition in certain arms markets. Within the framework of the work, the arms markets of Africa and South Asia were selected. It is worth noting that as part of the study of the African arms market, such countries as Algeria, Egypt, Angola, Sudan and Nigeria will be considered. This is due to the fact that although Beijing and Moscow have military and military-technical cooperation with a much larger number of countries (for China, this number reaches 42 countries), the greatest participation, as well as the competition of both countries under consideration, is in these states. The choice of South Asia is also conditioned by the extremely strong position of both states on its territory. At the same time, the rest of Asia, with the exception of its central part, is divided according to areas of special interests, mainly between China and Russia. The selected countries in this region are Pakistan and Bangladesh, as having the largest economies and the most closely interacting with both the PRC and the Russian Federation. The third chapter is devoted to the study of the perspective from the point of view of competition arms markets. It will focus on the arms markets, where Russia has the largest presence and China's exports are increasing. Thus, this chapter will consider the competition between China and Russia in the arms markets of the post-Soviet countries, namely the countries of Central Asia and Belarus. This choice of countries is conditioned by the fact that on the one hand, these states are in the zone of Russian special interests and are traditional buyers of Soviet and Russian military equipment and weapons. On the other hand, today in these countries’ penetration in the military sphere from China's is most noticeable. Dissertation will not consider the Baltic countries, since they do not maintain any military and military-technical contacts with either Russia or China. In addition, the work will not involve the Caucasian states, such as Azerbaijan and Armenia. This is due to the fact that despite the agreements signed with China on military and military-technical cooperation, there is actually no import of weapons from Beijing to these countries. It is also worth noting why dissertation does not address other arms markets. For example, the Latin American arms market is not taken for study, even taking into account its prospects, due to the extremely small presence of China. Moreover, today Beijing is unlikely to be able to enter this arms market because of the extremely high competition from the United States, which has an overwhelming influence here. The arms markets of European countries are not taken into account, due to the almost complete lack of cooperation between Russia or China with these countries in the military sphere. Taking all this into account, dissertation will study the state of military-technical cooperation of Russia and China, as well as their competition in the arms markets of Algeria, Egypt, Angola, Sudan, Nigeria, Pakistan, Bangladesh, Kazakhstan, Uzbekistan, Turkmenistan and Belarus.

В работе рассматривается состояние и перспективы развития военной кооперации между Россией и Китаем на мировом рынке вооружений. Особое внимание уделяется анализу существующих и потенциальных точек конкуренции между двумя странами. Автор подчеркивает, что несмотря на то, что Россия является одним из крупнейших экспортеров вооружений, она начала терять свои позиции на этом рынке из-за усиления позиций Китая.

master_40600.json

1

Введение

Сахалинский период в творчестве Антона Павловича Чехова занимает особое место в чеховедении. Отражение и влияние каторжного сюжета в контексте чеховских текстов исследовался многократно и многими крупными учёными (М. В. Теплинский, И.Н. Сухих, Н.Е. Разумова, М. Л. Семанова, В. Б. Катаев, Б. И. Есин). Изучение отдельных аспектов сахалинской поездки стало наиболее популярно, на их тему публикуется ряд статей: причины поездки на каторжный остров, Чехов и политические ссыльные, Сахалин – локус ада,,. Ежегодно, начиная с 1998 года, в Южно-Сахалинске проходит Региональная научная конференция «Чеховские чтения», по итогам которой выходит сборник статей с материалами, посвященными литературному и историческому краеведению, филологическому аспекту в изучении творчества А.П. Чехова и творчеству писателя в музеях и библиотеках. Конференция важна тем, что в ней принимают участие местные литературоведы, историки, краеведы, этнографы, которые имеют непосредственную топонимическую близость к месту создания Чеховым очерка, а также доступ к местным исследованиям, некоторые из которых хранятся только в Сахалинских музеях и библиотеках.

В Сахалинском музее-заповеднике «Горнозаводск» открылась выставка «Чехов и Сахалин», посвященная поездке Антона Павловича Чехова на каторжный остров Сахалин в 1886 году. Экспозиция включает в себя фотографии, документы, личные вещи писателя, а также произведения искусства, связанные с темой каторги.

master_40600.json

4

Глава 3. Каторжный мир Сибири и Сахалина

Глава 3. Каторжный мир Сибири и Сахалина

В России в настоящее время насчитывается около 40 тысяч человек, которые имеют право на получение гражданства РФ.

master_40600.json

5

Заключение

В рамках работы мы стремились осмыслить становление темы каторги в русской литературе, выделив особое место очерков А.П. Чехова «Остров Сахалин» и С.В. Максимова «Сибирь и каторга». Мы приводим этапы развития литературы тюремного мира, которая берет свое начало с XVII века, а именно с «Жития протопопа Аваакума». Далее, в середине XIX века тема трансформируется из тюремной в ссыльную и каторжную, в которой родоначальником считается Ф.М. Достоевский и его повесть «Записки из Мертвого дома». Тема активно развивается и в текстах этнографов, юристов и беллетристов («Сибирь и каторга» С.В. Максимова (1871), «Русская община в тюрьме и ссылке» (1872) Н.М. Ядринцева (1872), «Тюрьмы и ссылка» (1880) В.Н. Никитина, «Краткий очерк неустройств, существующих на каторге» (1874) В.И. Власова, «Учение о наказании в связи с тюрьмоведением» (1889) И.Я. Фойницкого, «В мире отверженных» (1896) П.Ф. Якубовича-Мельшина, «Сахалин» (1903) В.М. Дорошевича). Этнографические и юридические тексты о каторге в Сибири и на Сахалине следует воспринимать как отражение результатов колонизации, где специалисты оценивают положение пенитенциарной системы государства. Исследователей и писателей можно одинаково разделить на тех, кто ехал на каторгу по собственной воли и тех, кто был принудительно туда отправлен. От этого аспекта, равно как и от жанра, зависит тон повествования. К концу ХIХ века складываются основные особенности жанра документального повествования о каторжном мире. Можно утверждать, что своеобразием «литературы факта» является акцент на жизни ссыльных, каторжных и поселенцев, который она восприняла из традиции другого документального жанра — путевого очерка или жанра «путешествий». Тексты художественной литературы о каторге, в первую очередь, вводят новый образ — каторжанина, и каждый в своем тоне, обращает внимание общественности на те садистские методы, которые применяются в качестве исправительных мер. К таким текстам мы относим, следующие произведения: В.Г. Короленко «Соколинец» (1885), Л.Н. Толстой «Воскресенье» (1899), А.П. Чехова «Остров Сахалин» (1893), — в них каторга предстает местом нравственного разложения. Анализируя «Остров Сахалин» А.П. Чехова и «Сибирь и каторгу» С.В. Максимова, мы выявили общую структуру построения композиции, которая отвечает поставленным задачам обоих писателей — правдиво изобразить губительные условия и потерянные судьбы людей в Восточной части государства. Тексты Чехова и Максимова являют симбиоз художественной литературы и научного исследования. Только таким способом, по мнению Чехова, можно отразить действительность и вызвать сострадание у «равнодушного» читателя.

В данной статье рассматривается становление темы каторги в русской литературе, особое место очерков А.П. Чехова «Остров Сахалин» и С.В. Максимова «Сибирь и каторга». Мы приводим этапы развития литературы тюремного мира, а также анализируем особенности жанра документального повествования о каторжном мире. Особое внимание уделено очеркам А.П. Чехова «Остров Сахалин» и С.В. Максимова «Сибирь и каторга», которые являются симбиозом художественной литературы и научного исследования.

master_32592.json

1

Введение

Информационные технологии в настоящее время используются в нашей жизни повсеместно, и многие уже не могут представить свою жизнь без них: стационарные компьютеры, ноутбуки, планшеты, смартфоны и так далее. Все эти средства хранят в себе большие объемы данных и многие аспекты нашей жизни в значительной мере зависят от их бесперебойной работы, целостности и конфиденциальности, обрабатываемой в них информации. Из курса физики известно, что наши устройства получают и излучают энергию в различных формах, таких как: электрический ток, тепло, свет, электромагнитные излучения, звук и вибрация. Большая часть потребляемой энергии расходуется для формирования информационных сигналов и выделяются в виде тепла. В то же время часть энергии, имеющая информационные признаки обрабатываемых данных, может сформировать непреднамеренные каналы утечки информации такие как: побочные электрические, электромагнитные, оптические, акустические, ультразвуковые, механические, и т.п. Если информационные сигналы излучаются в форме, которая может быть на практике выделена из помех и декодирована на определенном расстоянии, используя компактное и доступное оборудование, то такие излучения могут стать потенциальной угрозой безопасности сохранности данных. Побочные излучения в этом случае могут быть использованы для обхода физических, криптографических, и программных средства защиты информации, обычно используемые в операционной системе, сети, или в программном обеспечении. Как уже было сказано ранее каждое электронное устройство является источником непреднамеренных электромагнитных излучений. Эти излучения часто обладают такими же характеристиками, что и обрабатываемая информация. Для таких устройств как персональные компьютеры (мобильные или стационарные), наиболее опасными для безопасности обрабатываемых данных являются информационные цепи дисплеев. Эти цепи состоят из графических адаптеров, сигнальных кабелей и дисплейных мониторов. Наибольшая опасность заключается в том, что информация отображается на дисплее в явной форме и беглого взгляда на экран или копию экрана достаточно для перехвата информации. Такая копия экрана может быть воссоздана из электромагнитных излучений от работающих видео цепей. Достаточно лишь вспомнить, что в соответствии с уравнениями Максвелла, изменение электрического тока в любой цепи является источником изменения электромагнитного поля. Если изменение параметров формы тока (амплитуда, длительности импульса) напрямую отражает обрабатываемую информацию, то восстановить эту информацию становится сравнительно простым делом и в данном случае речь уже может идти о возможности бесконтактного (дистанционного) сбора информации [1].

В настоящее время все большее распространение получают электронные устройства, которые содержат в себе большие объемы данных и многие аспекты нашей жизни в значительной степени зависят от их бесперебойной работы, целостности и конфиденциальности, обрабатываемой в них информации.

master_32592.json

2

Постановка задачи

Поэтому целью данного научного исследования является: доказательство возможности и наглядная демонстрация дистанционного перехвата видеосигнала. Научной новизной работы является – выполнение задачи дистанционного перехвата видеосигнала с помощью наиболее доступного на сегодняшний день решения. Задачи магистерской диссертационной работы: Исследование теоретических основ технологии дистанционного перехвата видеосигнала. Анализ моделей аналогового и цифрового видеосигнала. Решение задачи дистанционного перехвата видеосигнала. Разработка демонстрационной методики перехвата на основе полученных результатов экспериментов, включающих численные оценки. Методы исследования: теоретические, экспериментальные.

Магистерская диссертационная работа посвящена разработке технологии дистанционного перехвата видеосигнала. Целью работы является доказательство возможности и наглядная демонстрация дистанционного перехвата видеосигнала. Научной новизной работы является выполнение задачи дистанционного перехвата видеосигнала с помощью наиболее доступного на сегодняшний день решения.

master_32592.json

3

Обзор литературы

К сожалению, на сегодняшний день в нашей стране данная проблема несмотря на всю свою актуальность исследована слабо, что выражается, например, в малом количестве научных работ. В большей степени это связано с распространённым заблуждением о том, что такой перехват информации невозможен и, если даже и возможен, то представляется очень дорогостоящим. В основном данное исследование опирается на труды иностранных учёных, подробный анализ которых приведён в первой главе диссертационной работы.

Диссертационная работа посвящена актуальной проблеме перехвата информации с помощью технических средств, что является одной из наиболее сложных и дорогостоящих задач в области защиты информации.

master_32592.json

7

Выводы

Доказательство возможности и наглядная демонстрация дистанционного перехвата, которая была целью данного научного исследования была достигнута. В магистерской диссертационной работе были приведены теоретическое основы дистанционного перехвата видеосигнала. Проанализированы модели аналогового и цифрового видеосигнала. Решены задачи дистанционного перехвата видеосигнала. Разработаны демонстрационные методики перехвата на основе полученных результатов экспериментов. Таким образом задачи магистерской диссертационной работы были выполнены.

Магистерская диссертационная работа была посвящена теоретическим основам дистанционного перехвата видеосигнала. В работе были проанализированы модели аналогового и цифрового видеосигнала, решены задачи дистанционного перехвата видеосигнала. Разработаны демонстрационные методики перехвата на основе полученных результатов экспериментов. Таким образом, задачи магистерской диссертационной работы были выполнены.

master_32592.json

8

Заключение

Электромагнитные излучения, сопровождающие работу электрических устройств, несут в себе информацию об особенностях работы, внутреннем состоянии данных устройств. В случае видео дисплейных устройств исследование и анализ излучения особенно важно, ведь повторяющаяся природа сигнала, в сочетании с длинными проводами, которые действуют как антенны, означает, что такие сигналы могут излучаться на большие расстояния, делая возможным, например, перехват видеосигнала из машины, припаркованного через дорогу. Практически каждая такая система излучает данные открыто, и для перехвата нет необходимости в каких-либо специализированных знаний по данной тематике. Вызывает определённое удивление малое количество исследований на тему дистанционного перехвата видеосигнала. Работа, представленная в магистерской диссертации, имела целью решение актуальной задачи демонстрации возможности дистанционного перехвата видеосигнала, без предварительных знаний об объекте перехвата. Предложенный подход позволяет проводить данные исследования вне специализированных лабораторий. Для экспериментов требуется только, доступное имеющееся в продаже оборудование, программное обеспечение также размещено в открытом доступе для любого применения.

Магистерская диссертация посвящена исследованию возможности дистанционного перехвата видеосигнала, без предварительных знаний об объекте перехвата. В работе показано, что для проведения экспериментов требуется только, доступное имеющееся в продаже оборудование, программное обеспечение также размещено в открытом доступе для любого применения.

bachelor_41777.json

1

Введение

Национальный парк «Смоленское Поозерье» образован на территории Демидовского и Духовщинского районов Смоленской области в 1992 году «для сохранения природных комплексов в рекреационных, просветительских, научных и культурных целях». На территории парка ограничена сельскохозяйственная, транспортная и строительная деятельность, его местоположение удалено от крупных промышленных центров. Территория национального парка представляет собой типичный природно-антропогенный ландшафт лесной зоны средней полосы России, оформившейся в результате тысячелетней истории освоения. На территории парка расположено 35 больших и малых ледниковых озер, что отражено в названии парка. В 2002 году национальному парку присвоен статус биосферного резервата под эгидой ЮНЕСКО. Работы по эколого-геохимической оценке территории парка проводятся сотрудниками и студентами кафедры экологической геологии Санкт-Петербургского государственного университета совместно с администрацией национального парка «Смоленское Поозерье» с 2014 года. Объектом моего исследования является озеро Лошамьё в заповедной зоне национального парка "Смоленское поозерье". По результатам мониторинга прошлых лет, проводимого администрацией национального парка совместно с аттестованными лабораториями г. Смоленска на оз. Лошамьё было установлено превышение концентрации ртути над ПДК в 20 раз в 2008 году (для водных объектов хозяйственно-питьевого и культурного водопользования), затем концентрация снизилась (превышение в 7 раз в 2009, с 2010 – ниже ПДК) (Гузев В.Е., Подлипский И.И. и др, 2016). Такая динамика может свидетельствовать о разовом загрязнении объекта. Кроме того, такие концентрации ртути чрезвычайно нехарактерны и необычны для озера, находящегося в заповедной зоне национального парке, зоне, потенциально крайне чистой. Важно, что связать загрязнение нельзя и с поступлением металла из природных источников: Смоленская область не является зоной рудопроявления данного элемента, как и зоной вулканической активности, как следствие - нет естественных источников элемента. Для выявления источника загрязнения с 2014 года сотрудниками и студентами кафедры экологической геологии Санкт-Петербургского государственного университета совместно с администрацией национального парка «Смоленское Поозерье» было решено проводить полный анализ природных компонентов (почв и донных отложений) в акватории и водосборной площади озера. В 2014 и 2016 годах были отобраны пробы почв близ акватории озера Лошамьё и пробы поверхностных донных осадков озера. Результат исследований показали, что фоновое содержание ртути в донных осадках озера значительно (более чем в 4 раз) превышает этот показатель по отношению почв в области этой территории (Гузев В.Е., Подлипский И.И. и др, 2016), таким образом исключая версию о миграции ртутного загрязнения в системе “почвы – донные осадки”. Научная новизна моей работы заключается в том, что для исследования в 2022 году были отобраны колонки - стратифицированные пробы донных отложений, позволяющие проследить закономерность изменений показателей ртути на различных глубинах. Целью работы является выявление особенностей распределения ртути в донных отложениях озера Лошамьё. Для осуществления поставленной цели были сформулированы следующие задачи: Произвести обзор литературы по теме Осуществить пробоподготовку и произвести анализ проб на содержание ртути тяжёлых металлов Оценить закономерности распределения ртути в стратифицированных пробах донных осадках исследуемой территории и сделать выводы о состоянии анализируемых компонентов окружающей среды.

В статье рассматривается проблема загрязнения ртутью озера Лошамьё в заповедной зоне национального парка «Смоленское Поозерье». Озеро находится в заповедной зоне парка, зоне, потенциально крайне чистой. В 2008 году на озере было зафиксировано превышение концентрации ртути над ПДК в 20 раз, затем концентрация снизилась. Связать загрязнение нельзя и с поступлением металла из природных источников: Смоленская область не является зоной рудопроявления данного элемента, как и зоной вулканической активности, как следствие - нет естественных источников элемента. Для выявления источника загрязнения с 2014 года сотрудниками и студентами кафедры экологической геологии Санкт-Петербургского государственного университета совместно с администрацией национального парка «Смоленское Поозерье» было решено проводить полный анализ природных компонентов (почв и донных отложений) в акватории и водосборной площади озера.

bachelor_41777.json

3

Глава 2. Физико-географическое описание Национального Парка

Национальный парк «Смоленское Поозерье» расположен в северо-западной части Смоленской области на территории Демидовского и Духовщинского административных районов. Национальный парк был организован в апреле 1992 года в соответствии с указом президента Российской Федерации от 02.10.1992 г. «Об особо охраняемых природных территориях Российской Федерации, который предусматривал расширение сети национальных парков. Общая площадь территории 146 237 га. Территория национального парка представляет собой типичный природно-антропогенный ландшафт лесной зоны средней полосы России, оформившейся в результате тысячелетней истории освоения. В 2002 году национальный парк был включен во Всемирную сеть биосферных резерватов ЮНЕСКО. Парк находится далеко в стороне от крупных промышленных центров, ограничена сельскохозяйственная, транспортная и строительная структура. Название «Смоленское Поозерье» обусловлено 35 большим и малым ледниковым озерами, расположенными на территории парка. Научные исследования проводились на данной территории в разные годы еще до создания парка. Наряду с этим, с 1995 года и по нынешнее время, научным отделом парка проводится широкий спектр научных исследований по различным направлениям, начиная с создания аннотированных списков флоры и фауны, почвенных и геоботанических особенностей и, заканчивая изучением рекреационных возможностей, созданием кадастра памятников истории и культуры. (Лобанова А.Д., 2003 г.)

Национальный парк «Смоленское Поозерье» расположен в северо-западной части Смоленской области на территории Демидовского и Духовщинского административных районов.

bachelor_41777.json

4

3. Методика исследований

В рамках этого исследования мы фиксируемся на донных отложениях, поскольку они являются конечным накопителем всех поступающих в озеро веществ. Раннее полученные данные исследований свидетельствуют об отсутствии загрязнений почв в районе акватории оз. Лошамьё (среднее значение - 40 мкг/кг), а также о существенном в сравнении с почвами загрязнении донных осадков (среднее значение - 151 мкг/кг), именно поэтому было принято решение продолжить исследование с применением техники отбора стратифицированных донных отложений с целью отслеживания закономерностей распределения ртути в соответствии с глубиной.

В рамках проекта "Ртуть в озерах и реках России" (Ruthen in the Lake and Rivers of Russia) команда ученых из Института водных проблем РАН и Института водных проблем РАН совместно с учеными из Института океанологии РАН и Института проблем экологии и эволюции им. А.Н.Северцова РАН проводит исследование в районе озера Лошамьё в Нижегородской области.

bachelor_41777.json

5

4. Результаты исследования и их обсуждение

Целью исследования в районе озера Лошамьё является определение закономерностей распределения ртути на данной территории. Для определения источников загрязнения были проведены исследования стратифицированных донных осадков. В 2022 году на озере Лошамьё было отобрано 5 колонок по 10-13 проб (всего 57 проб) стратифицированных донных отложений, все они были проанализированы при помощи ртутного аналитического комплекса РА-915+. Результаты анализов представлены в таблице № 3, а также интерпретированы в виде графиков на рисунках № 7 -11. Кол-во проб Максимальная концентрация Hg, мкг/кг Минимальная концентрация Hg, мкг/кг Медианная концентрация Hg, мкг/кг 57 145 28 57, 60 Таблица SEQ Таблица \* ARABIC 3. Результаты анализа ртутного аналитического комплекса РА-915+ донных отложений озера Лошамьё (мкг/кг) Рисунок SEQ Рисунок \* ARABIC 7. Результаты анализа ртутного аналитического комплекса РА-915+ донных отложений озера Лошамьё на т.н. № 74 (мкг/кг) Рисунок SEQ Рисунок \* ARABIC 8 . Результаты анализа ртутного аналитического комплекса РА-915+ донных отложений озера Лошамьё на т.н. № 76 (мкг/кг) Рисунок SEQ Рисунок \* ARABIC 9. Результаты анализа ртутного аналитического комплекса РА-915+ донных отложений озера Лошамьё на т.н. № 78 (мкг/кг) Рисунок SEQ Рисунок \* ARABIC 10. Результаты анализа ртутного аналитического комплекса РА-915+ донных отложений озера Лошамьё на т.н. № 80 (мкг/кг) Рисунок SEQ Рисунок \* ARABIC 11 . Результаты анализа ртутного аналитического комплекса РА-915+ донных отложений озера Лошамьё на т.н. № 82 (мкг/кг) Из полученных результатов, приведенных на графиках выше, видно, что во всех случаях концентрации ртути наиболее высоки на глубине отбора 0 - 10 см. Кроме того, самый высокий показатель - 145 мкг/кг - прослеживается на точке наблюдения № 22-80, которая является наиболее приближенной к центральной глубокой части водоёма. На более глубоких точка отбора донных отложений чаще встречаются более низкие значения показателей содержания ртути, например, показатели, входящие в интервал 50 - 60 мкг, встречаются чаще всего (20 раз). Рисунок SEQ Рисунок \* ARABIC 12. Гистограмма распределения содержаний ртути всей выборки Нормативы ПДК для донных отложений не разработаны, поэтому концентрации тех или иных элементов в донных осадках можно сравнивать только с кларковыми содержаниями или ПДК почв. Кларк ртути в почвах составляет 0.04 мг/кг. ПДК ртути в почвах составляет 2.1 мг/кг согласно ГН 2.1.7.2511-09. В некоторых регионах России наблюдаются повышенные концентрации ртути по отношению к кларку почв. Можно отметить, что в урбанизированных территориях содержание ртути выше, чем в заповедных зонах, где влияние антропогенной деятельности сведено к минимуму. Именно на этих территориях возможно установление уровней накопления, миграции и перераспределения ртути в естественных условиях (Удоденко Ю.Г., 2011). Рисунок SEQ Рисунок \* ARABIC 13. Содержания ртути в поверхностных донных отложениях При сравнении значения содержания ртути в поверхностных донных осадках оз. Лошамьё с данными по другим пресноводным озёрам можно наблюдать превышения средних значений, что примечательно, поскольку, согласно исследованиям донных осадков озёр Западной Сибири (Захарченко А.В., Пасько О.А. и др, 2020 г.) и донных осадков озёр в окрестностях г. Архангельск (Овсепян А.Э., Федоров Ю.А. и др, 2020 г.) имеют более высокую антропогенную и промышленную нагрузку. Принимая во внимание все предыдущие особенности и то, что содержание ртути на всех точках отбора значительно выше в пробах, отобранных на глубине 0-10 см, то можно сделать вывод о том, что высокие концентрации ртути в воде, впервые зафиксированные в 2008 году, и продолжающие фиксироваться сейчас, скорее всего связаны со сбросом поллютанта в воды озера.

В 2008 году в озере Лошамьё были зафиксированы высокие концентрации ртути. В 2022 году на озере было отобрано 57 проб стратифицированных донных осадков, все они были проанализированы при помощи ртутного аналитического комплекса РА-915+. Результаты анализов представлены в таблице № 3, а также интерпретированы в виде графиков на рисунках № 7 - 11.

bachelor_41777.json

6

Выводы

В ходе работ был произведен обзор литературы по теме, описаны функциональные зоны национального парка, физико-географические характеристики местности, также описана специфика использования донных осадков для эколого-геохимического мониторинга и изучены особенности накопления тяжелых металлов, в частности, ртути, в донных осадках. В результате исследований озера Лошамьё национального парка «Смоленское Поозерье» были обработаны стратифицированные пробы донных отложений, и в последствии измерены концентрации Hg в них. Главной задачей исследования являлось отслеживание изменений концентраций ртути в донных отложениях в зависимости от глубины отобранных проб. Результаты показали, что средние значения концентраций ртути в донных осадках на глубине 0 - 10 см превышают в 1,5 раза средние значения концентраций ртути в донных осадках уже на последующей глубине 10 - 20 см, и в последствии более плавно снижаются с увеличением глубины. В ходе раннее проведенных исследований не подтвердилась версия о миграции ртутного загрязнения в системе “почвы – донные осадки”, так как для проверки этой гипотезы были проанализированы пробы почв со значительной территории в районе озера Лошамьё. Была выдвинута теория о разовом загрязнении озера, и проведенные исследования не противоречат этой теории. Стоит отметить, что полученные данные контрастируют с раннее полученными данными о концентрации ртути в поверхностных точках пробоотбора, в связи с чем в ходе последующих работ рекомендуется построить более подробную сетку пробоотбора, а также отобрать пробы на самой глубокой центральной точке озера, поскольку именно там в конечном итоге происходит накопление всех веществ, в том числе поллютантов, поступающих в озеро.

В ходе исследований озера Лошамьё национального парка «Смоленское Поозерье» были обработаны стратифицированные пробы донных отложений, и в последствии измерены концентрации Hg в них.

bachelor_41777.json

7

Благодарности

Хочу выразить искреннюю благодарность за помощь в написании данной работы: Зеленковскому Павлу Сергеевичу, кандидату геолого-минералогических наук, доценту кафедры экологической геологии; Хохрякову Владимиру Рафаэльевичу, кандидату биологических наук, начальнику отдела инвентаризации и мониторинга природных комплексов национального парка «Смоленское Поозерье»; Будим Надежде Ивановне, инженеру Института наук о Земле; Бессоновой Анне Михайловне, студентке 3 курса бакалавриата кафедры экологической геологии; Алексеевой Ирине Евгеньевне, студентке 3 курса бакалавриата кафедры экологической геологии.

Хочу выразить искреннюю благодарность за помощь в написании данной работы: Зеленковскому Павлу Сергеевичу, кандидату геолого-минералогических наук, доценту кафедры экологической геологии; Хохрякову Владимиру Рафаэльевичу, кандидату биологических наук, начальнику отдела инвентаризации и мониторинга природных комплексов национального парка «Смоленское Поозерье»; Будим Надежде Ивановне, инженеру Института наук о Земле; Будим Надежде Ивановне, инженеру Института наук о Земле; Бессоновой Анне Михайловне, студентке 3 курса бакалавриата кафедры экологической геологии; Алексеевой Ирине Евгеньевне, студентке 3 курса бакалавриата кафедры экологической геологии.

bachelor_40103.json

1

Введение

В данной работе анализируются различные реализации частных вопросов с прямым порядком слов во французском языке, имеющих следующую синтаксическую структуру: вопросительное слово и прямой порядок следования подлежащего и сказуемого (например, “Quand tu pars?”). Следует отметить, что несмотря на то, что французская интонация является объектом многочисленных исследований, начиная с 60-х годов XX века, на сегодняшний день не представляется возможным говорить о наличии полного описания интонационных контуров, существующих во французском языке. Одним из аспектов, требующих дополнительного изучения, является выявление модально-оценочных значений, которые соответствуют той или иной интонационной модели. В настоящей дипломной работе была сделана попытка выделить возможные мелодические модели, которые используются при оформлении частных вопросов носителями французского языка и изучить особенности их восприятия. Также большое внимание уделено анализу акустических характеристик вопросительных высказываний. Актуальность данного исследования обусловлена тем, что в литературных источниках, содержащих описание интонационной системы французского языка, различные реализации частных вопросов описаны недостаточно полно, что создает трудности при изучении французского языка и усвоения его интонационной системы.

В данной дипломной работе рассматривается вопрос о различных реализациях частных вопросов с прямым порядком слов во французском языке. В работе были проанализированы различные синтаксические структуры, имеющие вопросительное слово и прямой порядок следования подлежащего и сказуемого, а также выделены возможные мелодические модели, которые используются при оформлении частных вопросов носителями французского языка и изучены особенности их восприятия. Большое внимание уделено анализу акустических характеристик вопросительных высказываний.

bachelor_30759.json

1

Введение

Темой исследовательской работы в области переводоведения является рассмотрение и анализ имеющихся на сегодняшний день проблем, которые возникают у переводчика в связи с корректной интерпретацией имен собственных в контексте художественной литературы с одного языка на другой, а именно с английского на итальянский, русский и французский языки. Сами по себе имена собственные играют немаловажную роль в произведениях художественной литературы, так как нередко являются частью как характеристики отдельных героев книги, так и специфики всего произведения. Именно поэтому, при переводе имен собственных очень важно правильно передать их истинное значение, чтобы не исказить смысл переводимого произведения и избежать потенциальных неточностей. Некорректная передача имени собственного может затруднить идентификацию его носителя и преподнести читателю ложную ассоциацию, которая автоматически разрушит общую атмосферу произведения, созданную автором. Ошибочным считается мнение, что перевод имен собственных сводится лишь к механическому выбору графем и фонем в переводящем языке. Для того, чтобы правильно их перевести на какой-либо язык, необходимо знать определенные правила и приемы, а также важно четко понимать, как стоит поступить в том случае, когда необходимого правила в принимающем языке не оказывается. Для этого необходимо иметь четкое представление об именах собственных, о природе их происхождения, а также знать все тонкости их перевода на другой язык. Настоящее исследование является актуальным, так как на данный момент проблема перевода имен собственных в контексте произведений жанра фэнтези является малоизученной, так как жанровое устройство фэнтези не ограничено строгими рамками, в следствие чего перед переводчиками нередко встает задача интерпретировать большое количество авторских неологизмов, которые обладают особой этимологией и культурологической спецификой. Целью данной работы является компаративный анализ переводов имен собственных на примере серии фэнтезийных романов Джоан Роулинг о Гарри Поттере, а также выявление и описание наиболее частотных способов их передачи с английского на итальянский, русский и французский языки. Для достижения данной цели поставлены следующий задачи: Определить функцию имени собственного в тексте художественного произведения и дать ему четкую характеристику; Выявить основные трудности, связанные с межъязыковым функционированием имен собственных; Выделить основные принципы и приемы перевода имен собственных; Систематизировать применение конкретных приемов и принципов передачи англоязычных имен собственных в переводах серии романов Джоан Роулинг о Гарри Поттере на итальянский, русский и французский языки. В процессе написания данной выпускной квалификационной работы были использован сравнительно-сопоставительный метод, а также сплошная выборка в качестве метода выбора языкового материала. Языковым материалом для данной исследовательской работы послужили тексты фэнтезийных романов о Гарри Поттере в оригинальной версии, а также тексты его переводов на итальянский, русский и французский языки. Методологическую основу исследования составили научно-теоретические разработки в области языка таких зарубежных и отечественных ученых лингвистов, как А. В. Суперанская, Г. Ю. Сызранова, В. Д. Бондалетов, Н. В. Подольская, А. А. Живоглядов, Ю. А. Карпенко и других.

В данной выпускной квалификационной работе рассматривается проблема перевода имен собственных в контексте художественной литературы с английского на итальянский, русский и французский языки. Имена собственные играют важную роль в произведениях художественной литературы, так как нередко являются частью характеристики отдельных героев книги, а также специфики всего произведения. При переводе имен собственных очень важно правильно передать их истинное значение, чтобы не исказить смысл переводимого произведения и избежать потенциальных неточностей.

bachelor_30759.json

3

Глава

Серия книг о Гарри Поттере уже на протяжении нескольких десятилетий не теряет своей популярности. К настоящему времени она превратилась в целую вселенную, длинную магическую историю, которая разворачивается на протяжении нескольких веков. Джоан Роулинг, автор данной серии книг, не только смогла создать увлекательный сюжет и интересных героев, которые привлекли внимание огромного количества поклонников по всему миру, но и позволила читателю разгадывать значения имен персонажей и зверей, названий улиц и артефактов. Это, конечно же, создало нелегкую задачу для переводчиков различных стран, поскольку перевод имен собственных в художественных произведениях требует особого подхода, ведь необходимо как можно точнее передать смысл, который был вложен автором в то или иное имя собственное; нередко они являются характеристикой персонажа, что тоже никак нельзя упускать. Всем переводчикам удалось интерпретировать имена собственные абсолютно по-разному, иногда вкладывая свой собственный смысл. Более того, во многих странах существуют разные переводы данной серии романов, какие-то из них более удачные, а некоторые можно назвать даже абсурдными, нередко именно они вызывают огромные споры и гнев среди ярых фанатов данного фэнтези. В качестве основного языкового материала были отобраны такие категории имен собственных, как антропонимы, а также прозвища некоторых персонажей, и зоонимы – клички животных. Именно фамилии героев, их прозвища, а также клички их волшебных питомцев являются самым интересным для анализа материалом, поскольку в большинстве случаев обладают специфической смысловой нагрузкой.

В данной статье рассматривается проблема перевода имен собственных в художественных произведениях, на примере серии книг о Гарри Поттере. В качестве основного языкового материала были отобраны антропонимы и зоонимы – клички животных.

bachelor_30759.json

4

Заключение

В ходе проведенной исследовательской работы был отобран и проанализирован языковой материал для выявления особых проблем и их решений при переводе ономастических реалий в художественных произведениях жанра фэнтези на русский, итальянский и французский языки. Исследование проводилась на материале фэнтезийной детской литературы, а именно на материале серии книг Джоан Роулинг «Гарри Поттер». Анализируемое произведение обладает достаточно обширным материалом для проведения исследования, поскольку при создании имен собственных Джоан Роулинг использовала различные способы словообразования для создания неологизмов, а также обращалась к мифологии, древним языкам, этимологии слов с целью создать уникальный колорит волшебной вселенной, которая, как мы выяснили в первой главе, согласно одной из теорий обладает структурой христологического мифа. Для исследования более всего были интересны переводы на русский, итальянский и французский языки. Анализ этих переводов необходим для того, чтобы сравнить, как переводчикам трех стран – России, Италии и Франции, удалось интерпретировать определенные имена собственные, какими методами они руководствовались и на что ссылались. Важно было при этом учитывать специфику и особенности авторского стиля Джоан Роулинг, сохранить национальный и культурологический колорит произведения, корректно интерпретировать «говорящие» имена для того, чтобы не нарушить ассоциаций, созданных автором произведения на оригинальном английском языке. Согласно данным, полученным в ходе исследования, в каждом языке в качестве наиболее частых приемов перевода использовалось калькирование и транслитерация. Несмотря на особую частотность употребления данных способов перевода, иногда они использовались не к месту, и оним терял свое первоначальное значение и, следовательно, нарушалась необходимая ассоциация, созданная автором оригинала. Можно сделать вывод, что не всегда такие простые и наиболее распространенные в применении методы могут корректно отобразить смысл переводимого онима. Для того, чтобы не нарушить национальный колорит произведения, некоторые антропонимы полностью переводились на принимающий язык, но графически были интерпретированы в соответствии с нормами английского языка. Это можно заметить именно в итальянском и во французском переводах. При переводе Марии Спивак на русский язык наоборот были заметны попытки русифицировать некоторые онимы. В переводе на русский язык Марии Спивак ономастические реалии были наоборот русифицированы, то есть адаптированы под русского читателя, но при этом они в большинстве случаев сохранили свою семантическую наполненность. Большое количество семантических неологизмов используется в русском переводе с целью наибольшего соответствия имен и фамилий по-детски сказочной атмосфере. Однако, это касается только первых книг. В следующих томах, когда герои становятся взрослее, приключения опаснее, а проблемы серьезнее подобные трактовки, как, например, имя профессора Злотуес Злей выглядит не соответствующе общей нагнетающей атмосфере следующих книг. Нередко переводчики использовали смешанные способы перевода, среди которых комбинировались калькирование и контекстуальный перевод, калькирование и транскрипция. Среди прочих также встречаются такие методы перевода, как уподобляющий метод (особенно при подборе эквивалентов для уже существующих имен) и транскрипция. Таким образом, в ходе проведенного исследования мы выявили наиболее частые в употреблении методы перевода имен собственных. Также мы выяснили, что большую трудность при переводе имен собственных составляет корректная передача культурологических и национальных особенностей языка. В некоторых случаях удавалось адаптировать перевод под графические нормы оригинала, а где-то эта возможность терялась и создавались семантические неологизмы, которые никак не были связаны со смыслом определенного онима.

В данной статье рассматривается проблема перевода ономастических реалий в художественных произведениях жанра фэнтези на русский, итальянский и французский языки. Анализируется языковой материал для выявления особых проблем и их решений при переводе имен собственных в художественных произведениях жанра фэнтези на русский, итальянский и французский языки. Особое внимание уделяется особенностям авторского стиля Джоан Роулинг, сохранению национального и культурологического колорита произведения, корректной интерпретации «говорящих» имен для того, чтобы не нарушить ассоциаций, созданных автором оригинала на английском языке.

bachelor_30759.json

5

Список литературы

Бондалетов В. Д. Русская ономастика: Учеб. Пособие для студентов пед. ин-тов по спец. № 2101 «Рус. яз. и лит.» – М.: Просвещение, 1983. 224 с. Быков Д.Л. Плутовской роман нашего времени // Профиль, 2017, № 24. 57 с. Ермолович Д. И. Имена собственные на стыке языков и культур. – М.: Р.Валент, 2001. 200 с. Живоглядов, А. А. Имена собственные в художественном тексте / А. А. Живоглядов – Красноярск, 1987. – С. 111-116 Казакова Т. А. Практические основы перевода. – СПБ.: Союз, 2008. 320 с. Карпенко Ю. А. Специфика имени собственного в художественной литературе // Onomastica. – 1985. – Т. 31. С. 6-22 Латышев Л. К., Семенов А. Л. Перевод: теория, практика и методика преподавания: Уч. пос. М.: Изд. Центр «Академия», 2003. 192 с.

В статье рассматривается проблема имен собственных в художественной литературе. Описаны особенности имен собственных в художественном тексте, а также даны примеры использования имен собственных в различных жанрах литературы. Автор подчеркивает, что изучение ономастики является важным аспектом изучения языка и культуры, а также помогает студентам лучше понимать особенности языка и литературы.

bachelor_30834.json

1

Введение

Социология искусства – достаточно молодая дисциплина. В отличие от искусствоведения, эстетики и философии искусства – социология искусства чаще всего не старается проникнуть в природу своего объекта изнутри: изучить его как автономное уникальное явление, и уже затем, исходя из его собственных характеристик, определить какое влияние на социальные отношения такой объект оказывает. По сути, социология, при изучении произведений искусства, чаще всего ограничивается внешними по отношению к ним факторами: условиями создания, бытования, рецепции и т.д. То есть, в силу своей внутренней логики, социология воспринимает искусство скорее, как повод или поле для социальных отношений, нежели вещь в себе. Позитивистский подход к искусству, приводит к восприятию смыслов как «черных ящиков» И такой подход понятен и абсолютно логичен: социология может изучать произведение искусства лишь в отношениях и взаимодействии с явлениями социологического порядка. Например, сложно оценить общественную значимость 7-ой симфонии Д. Шостаковича, если просто прослушать её в записи. Вне взаимодействия с обществом она не является объектом для социологии. Поэтому для её социологического изучения необходимо ознакомиться с контекстом. Полезные наблюдения можно будет сделать, сходив на концерт, проанализировав вступительные слова исполнителей, обстоятельства исполнения. Еще больше сведений можно почерпнуть, изучив исторические условия, в которых произведена симфония, обстоятельства премьеры, реакцию публики и критиков, государства. Мы можем пойти еще дальше и оценить, насколько прочно эта работа закрепилась в культуре нашей страны или за рубежом: как часто её исполняют, на каких площадках, как к ней относятся главные коллективы. Мы даже можем включить в наш анализ культурный контекст: стилевые и жанровые истоки произведения, его важность в контексте общего процесса музыкальной истории; в той степени, в которой эти факторы помогут объяснить общественное бытование произведения, его восприятие обществом. Этот пример демонстрирует, что социология искусства вообще возможна, но что еще важнее – возможна без серьезной музыкальной подготовки, не вникая в тело и суть произведения. Помимо последнего из пунктов, всё изучение 7 симфонии с точки зрения социологии сводится к анализу не самой симфонии, но контекста, обстоятельств, того что вокруг, а не внутри. Да и культурный контекст в таком исследовании обычно является лишь тенью обширного культурологического анализа – он берется в урезанном и депроблематизированном виде, в качестве «условий задачи». Такое положение в социологии искусства устраивает не всех исследователей, и я отношу себя к их числу. Действительно, возможен ли исчерпывающий анализ произведения искусства (даже если мы концентрируемся на его социологической значимости), не учитывающий качественных, внутренних характеристик произведения, его содержания, не говоря уже об особенностях и внутреннем устройстве целого вида искусства? Социологическое изучение таких видов искусства как литература или кинематограф действительно может попытаться включить в свою аналитическую модель изучение нарративной структуры произведения, культурных отсылок и прочих элементов содержания произведения, определяющих в итоге его восприятие обществом и последующий культурный эффект. Но вот с музыкой задача в разы сложнее. Этот вид искусства состоит в гораздо более сложных фундаментальных взаимоотношениях с рациональными идеями и смыслами, отчего предсказать или измерить его влияние на общественные процессы практически невозможно. Перспективным решением такой проблемы видится обращение к изучению музыкальных коллективов. При ближайшем рассмотрении становится ясно, что они обладают в своем роде уникальной социальной и организационной структурой. Поэтому, будет логично предположить, что эта структура напрямую зависит от особенностей творческой художественной деятельности, которую осуществляют такие коллективы. В данной работе будут рассмотрены особенности социологии музыки как отрасли социологической науки. Мы постараемся выявить общую проблематику различных теоретических подходов в социологии музыки, понять общие методологические основания и проблемы, ожидающие исследователей в этой отрасли. Исходя из этого мы перейдем к рассмотрению музыкального коллектива как организации, определим, как особенности музыкальной деятельности и музыки вообще влияют на организационную структуру коллектива, его цели, коммуникативное пространство и т.д. Также, мы рассмотрим динамику отношений между различными участниками коллектива: что определяет статус участника, какие роли, обязанности и функции есть у каждого из них, каковы нормы поведения в коллективе. Также, мы определим влияние ценностных установок участников на их деятельность в рамках музыкального коллектива и отношение к другим участникам. Мы определим, какое влияние на социальную структуру коллектива оказывает его музыкальная деятельность и возможно ли выстроить такой коллектив по иной модели, отличающейся от общепринятой. Итак, объектом исследования являются академические музыкальные исполнительские коллективы. Предмет исследования – особенности социальных отношений и структуры музыкальных коллективов. Цель – определить, как особенности музыкальной исполнительской деятельности детерминируют социальную структуру музыкальных коллективов. Задачи исследования: Описать музыкальный коллектив как организацию. Определить характерные особенности социальной и организационной структуры музыкальных коллективов. Определить специфику музыкального исполнительства как вида деятельности Определить особенности музыкального коллектива как коммуникативного пространства. Проанализировать каким образом проблемы музыкального характера транслируются в изменения в социальной структуре. Гипотезы: Организационная структура музыкального коллектива детерминирована особенностями музыкального исполнительства. Участники воспринимают существующую организационную структуру как нормальную и приемлемую для музыкального коллектива. Коммуникативное пространство музыкального коллектива поддерживает высокий статус и власть руководителя. Теоретико-методологическим основанием данной работы являются теории Макса Вебера, Пьера Бурдье, Ирвинга Гофмана. Мы рассмотрим музыкальный коллектив как социальное отношение, разберемся каким образом формируются статусы и капиталы участников, а также в чем интегративная роль коммуникативного пространства коллектива. Начнем мы с рассмотрения социологии музыки как отрасли социологической науки, исходя из современного состояния определим основные методологические проблемы. Затем, опишем музыкальный коллектив с точки зрения социологии организации и выдвинем основные тезисы о влиянии особенностей музыкального исполнительства на социальную структуру коллектива. Финальная часть работы посвящена эмпирическому исследованию музыкальных коллективов, в рамках которого мы проверим насколько верна наша интерпретация структуры коллектива, особенностей коммуникации, ценностных ориентаций участников, норм и распределения ролей.

В данной работе рассматривается социология музыки как отрасль социологической науки. Мы рассмотрим особенности социологии музыки как отрасли, ее методологические проблемы и перспективы развития. Также, мы рассмотрим особенности музыкального коллектива как организации, определим, как особенности музыкальной деятельности и музыки вообще влияют на его организационную структуру, его цели, коммуникативное пространство и т.д. Особое внимание будет уделено динамике отношений между различными участниками коллектива, их статусу, ролям и функциям, а также ценностным ориентациям и нормам поведения. В заключении мы проверим правильность нашей интерпретации структуры коллектива, особенностей коммуникации, ценностных ориентаций участников, норм и распределения ролей.

bachelor_30834.json

2

Глава 1. Социология музыки как отрасль социологической науки: состояние и методологические проблемы

Данная глава посвящена рассмотрению текущего состояния социологии музыки как отрасли социологической науки. Мы рассмотрим социологические теории, посвященные музыке и её месту в обществе, выделим общие черты, а также методологические проблемы, которые необходимо учитывать при проведении исследования в этой области.

Социология музыки как отрасль социологии. Социологические теории, посвященные музыке и её месту в обществе. Общие черты и методологические проблемы, которые необходимо учитывать при проведении исследования в этой области.

bachelor_30834.json

3

1.1 Теоретические основания социологического исследования музыки

Перед тем как переходить к рассмотрению различных теоретических направлений в рамках социологии музыки, необходимо определить специфику музыки по отношению к другим видам искусства. В случае с литературой и частично с кинематографом содержание произведения раскрывается с помощью человеческого языка, крайне похожего на тот, которым мы пользуемся в собственной жизни. Благодаря языку, становится возможной коммуникация между автором и реципиентом, и что самое главное – эта коммуникация предметна, понятийна. Это значит, что возможно не только осознанное понимание сообщения с некоторой степенью точности, но и описание, рефлексия, объяснение, обсуждение. Поэтому, литература и кинематограф способны на передачу различных идей философского характера, способны на высказывание, а значит способны быть платформой для полемики и обсуждения в том числе социальной проблематики. Это частично верно и для музыки: она также использует язык и текст в качестве инструмента. Но помимо того, что язык для музыкальных произведений не главный инструмент (даже для вокальных произведений), есть еще и чисто инструментальная музыка, не имеющая даже художественного названия (вроде «лунной» сонаты или «Ленинградской» симфонии), но лишь номер. Такая музыка в философском дискурсе называется «абсолютной». Абсолютна она в том смысле, что не является средством для выражения чего-то другого, «не сводима» ни к чему, существует лишь ради самой себя, а значит не нуждается во внешних референтах и в предметности, понятийности. Так, один из сторонников примата абсолютной музыки Э. Ганслик считал, что музыка не должна выступать в качестве инструмента социальных преобразований, поддерживая идею «l'art pour l'art». В социологическом плане такая музыка наиболее проблематична, так как практически снимает вопрос об авторском послании (а тем более о социальной направленности такого послания), а значит оставляет социологам лишь вышеописанную стратегию: исследование внешних по отношению к произведению факторов, без учета его собственной внутренней логики. С другой стороны, музыка может рассматриваться как аналог языка, выполняющий функцию экспрессии эмоций, по аналогии с тем, как язык является средством экспрессии для информации и идей. В таком случае, логичным видится комбинация музыки и текста (например, в форме вокальных произведений), которая должна обеспечить произведение преимуществами обоих «языков»: понятийностью, способностью передавать идеи, а также особой экспрессивностью. Тогда, в противоположность абсолютной музыке появляется «программная» музыка, которая напротив, сама является средством выразительности, использует язык как комплементарный инструмент. Такая музыка имеет «программу» - текстовый референт, смысл которого отображается с помощью средств музыкальной выразительности. Такой подход к музыкальным произведениям позволяет авторам сделать свои работы более понятийными, а значит, выражать идеи и участвовать в дискуссии. Одним из главнейших апологетов программной музыки был Р. Вагнер. Он считал, что абсолютная музыка невозможна как таковая, а если и возможна, то бесполезна, ведь настоящая музыка должна быть двигателем социальных изменений. Такой подход уже позволяет ввести анализ непосредственно музыкального произведения, его «смысла» в социологический анализ в качестве одной из переменных; можно оценить, как идеи произведения вписываются в современный дискурс, как социокультурный контекст влияет на популярность произведения на разных этапах жизни общества и т.д. Но программная музыка не панацея для социологии: во-первых, если вся понятийность и программность произведения присутствует лишь в его текстовом подспорье, то невозможно оценить какую роль играет непосредственно музыкальная часть, раз она не добавляет новых идей, то в общественном дискурсе участия будто и не принимает, во-вторых, даже если мы признаем за программной музыкой понятийность аналогичную языку литературы (что крайне поспешно), то проблема не снимается, ведь остается обычная для остальных видов искусства иносказательность и художественная образность, расшифровка которой отнюдь не проста. Таким образом, большинство мыслителей сходится в мнении о том, что музыка не понятийна, и если и способна выполнять функции языка, то только языка эмоций. Это обстоятельство усложняет социологическое изучение музыки по сравнению с другими искусствами, так как невозможность сколь-нибудь точной трактовки идейной составляющей произведения затрудняет и возможность оценки его эффекта и роли в общественных событиях. Такое положение вещей не позволяет нам сконцентрироваться на внутреннем, идейном содержании музыкальных произведений в рамках социологического исследования, а значит, необходимо найти другой способ включить специфику музыкальной деятельности в социологический анализ. Решением этой проблемы становится анализ деятельности исполнительских музыкальных коллективов, так как это позволяет учитывать в исследовании особенности деятельности музыкантов, при этом не вступая в полемику о смысле конкретных произведений, и о общекультурном значении искусства. Исследование коллективов позволяет, с одной стороны сузить фокус исследования в достаточной степени, а с другой, потенциально открывает путь в это перспективное направление в социологии музыки.

Музыка, как и другие виды искусства, использует язык и текст в качестве инструмента для передачи идей и эмоций. Однако, в отличие от литературы и кинематографа, язык для музыки не главный, а значит, она не способна на передачу идей и высказывание. В то же время, музыка может рассматриваться как аналог языка, выполняющий функцию экспрессии эмоций, по аналогии с тем, как язык является средством экспрессии для информации и идей. В таком случае, музыка может рассматриваться как аналог языка, выполняющий функцию экспрессии эмоций, по аналогии с тем, как язык является средством экспрессии для информации и идей.

bachelor_30834.json

4

1.2 Методологические проблемы социологических теорий музыки

Несмотря на вышеописанные ограничения, многие исследователи предпринимали попытки объяснить роль и значение музыки в социальных процессах. Так, Т. Адорно изучал процессы распространения музыки в капиталистическом обществе, её культурное значение и логику развития жанров. Его работы крайне актуальны даже сегодня, ведь он описывал становление музыкальной индустрии, которая продолжает свое существование и по сей день. Более того, она во многом строится по тем же принципам и использует те же приемы, которые описывает Адорно. Он также был апологетом социологии музыки, которая должна рассматривать непосредственную структуру произведения (вплоть до изучения партитуры) . Также, существует несколько значимых исследователей раннесоветского периода, разработавших собственные теории, по-разному описывающие то, как музыка формирует социальное пространство. Так, Л. Сабанеев еще в начале ХХ века разрабатывал собственную теорию музыкальной истории, которая во многом опиралась на марксистскую методологию. Сабанеев пытался отойти от того образа музыкальной истории, который доминировал в то время. Он считал, что история музыки – не набор биографий выдающихся деятелей искусства, но история развития общества. Он разрабатывал теорию музыкальных производителей и потребителей, связывал уровень звукового сознания с классовой принадлежностью (и что важно – не доходил в этом до характерного для того времени вульгарного социологизма с главенством классовой идентичности) и исследовал музыкальные стили. Последнее особенно важно, так как именно стиль (или школа, направление) в искусстве является релевантным с точки зрения социологии объектом для изучения. Ведь стили во многом появляются и живут именно в социальной, групповой динамике: деятели искусства объединяются в группы, на основе своих представлений о стиле и противопоставляют себя другим группировкам; одни могут быть более популярны за счет политической конформности, а другие – вымирать за счет структурных преобразований общества и изменения настроений публики. Еще одна теория была разработана советским музыковедом Б. Асафьевым. Ключевым понятием его работ была интонация, а музыку он называл «искусством интонируемого смысла». Асафьев занял не конвенциональную позицию относительно понятийности музыкального языка, утверждая, что музыка вполне способна даже на передачу идеологии. Он также ввёл понятие музыкально-интонационного словаря эпохи, которое должно служить мостом между полем музыкального и полем социального, так как это словарь очень чутко реагирует на общественные изменения и отражает современную ситуацию. Несмотря на высокий потенциал понятия музыкально-интонационного словаря оно остается настолько абстрактным, что его крайне сложно включить в эмпирическое исследование. К тому же сама природа «словаря» обеспечивает его постоянное изменение и текучесть, отчего попытки его фиксации обречены на провал. Также, значительный вклад в социологическое исследование музыки внес П. Сорокин. Несмотря на то, что музыка не являлась центральным объектом его работ, его теория социальной и культурной динамики используется для объяснения динамики в различных видах искусства, в том числе, в музыкальном. Так, как и любой другой вид искусства или вообще форма человеческой культуры музыка подвержена флуктуации форм. Сорокин выделяет две тенденции, две фундаментальные установки, которые в разных пропорциях присутствуют в искусстве. Эти тенденции – идеациональность и чувственность. Первая заключается в стремлении к господству содержания над внешней экспрессией, внутреннего над внешним, красоты идеи и духа над красотой физической, показной. Вторая тенденция гедонистична, представляет из себя стремление к удовольствию для слуха и провозглашает истинной ценностью красивость, роскошь. Различное сочетание и превалирование одной тенденции над другой в различных обществах и на разных отрезках истории можно описать как циклическую смену форм или типов культуры. Так, существуют периоды идеациональной музыки (например, григорианское пение), которая чаще всего связана с религиозной традицией, так как сама философия идеациональности, примата идеи и правды - во многом порождаема религией и в свою очередь порождает её сама. Другая крайность – музыка чувственная (например, эпохи барокко, или современная танцевальная музыка), которая должна быть приятной, захватывающей, приносящей удовольствие. Также, возможны эпохи синтеза, в которые чувственная и идеациональная тенденции достигают равновесия, баланса, обеспечивая общество произведениями, не лишенными глубокого идейного содержания, при том пригодные для концертного исполнения и приятные слуху – это стадии идеалистической музыки. Необходимо отметить, что на любой стадии возможны отдельные произведения, отклоняющиеся от общей тенденции, ярлык идеациональности или идеалистичности отражает скорее общекультурную ситуацию данного общества. Итак, теория Сорокина во многом перекликается с вышеупомянутыми, так, она отлично подходит для описания конфликта музыки программной и абсолютной. Р. Вагнер критикует абсолютную музыку как раз-таки ввиду её излишней чувственности, сосредоточенности на себе, при этом сам он декларируемо представляет более идеациональный лагерь, выступая за активное участие музыки в социальных переменах, хотя по факту, сложно назвать его произведения блеклыми и невпечатляющими, им вполне свойственен размах и красота. Поэтому, музыку Р. Вагнера вполне можно отнести как к идеациональному, так и к идеалистическому типу. Также, П. Сорокин считал, что искусство способно быть носителем идеологии, выступает в качестве средства коммуникации идей, что перекликается с позицией Б. Асафьева. Как уже было отмечено, такой взгляд, судя по всему более располагает и сопутствует социологическому взгляду на музыке, нежели утверждение о разнородности искусства и рациональных идей, идеологии. Если попытаться обобщить исследовательский опыт и общий подход к социологии музыки, который пытается включить в анализ не только внешние, общественные условия бытования музыкальных явлений, но и особенности самих произведений; такой подход, который не ограничивается изучением общественных отношений по поводу музыки, но и пытается объяснить, как эти отношения зависят от внутреннего содержания музыкального произведения, то мы столкнемся со следующей ситуацией. Во-первых, явления, на первый взгляд принадлежащие исключительно музыкальному полю, такие как изменения стилей, интонации, смена доминирующих школ и теоретических представлений о музыке – отчасти социально-детерминированы. Этот тезис необходим для включения музыки в сферу социологического интереса не только в качестве повода для общественных отношений, но и в качестве отдельного объекта изучения. Во-вторых, музыка важна (и активно используется) как символический и психологический инструмент, так как оказывает влияние на индивидуальную психику. Это именно то, о чем писал Б. Асафьев с его музыкально-интонационным словарем: многие произведения, мелодии, даже интонации или ритмические композиции настолько укореняются в культуре, настолько символически нагружены, что способны вызвать определенные эмоциональные состояния и реакции практически у любого случайного слушателя, даже если тот не имеет особых личных ассоциаций с ними. К тому же реакция может быть как осознаваемой, так и не осознаваемой самим слушателем, отчего исследование этого явления усложняется. Так или иначе, музыкальное сопровождение инструментально применяется при организации значимых общественных событий: различных церемоний, народных гуляний. Для парадов есть марши, для политических или спортивных мероприятий – гимны, в клубах – танцевальная музыка. Это примеры того, как музыка способна участвовать в формировании социального пространства, причем не только за счет культурной укорененности, но и за счет особенностей темпа, ритма, гармонии, то есть собственно музыкальных факторов. В описанных случаях, музыка определенным образом фреймирует ситуацию, настраивая восприятие участников на общий лад. Так, в качестве примера, можно рассмотреть один из главных праздников современной России – День Победы. Музыкальное оформление этого праздника крайне эклектично, если рассмотреть его с особенным вниманием. Репертуар победы крайне обширен и состоит из множества произведений и композиций различного жанра и характера: веселые и бойкие песни («Ехал я из Берлина», «Дорога на Берлин»), лиричные и трагичные («Вечер на рейде», «В лесу прифронтовом»), гимно- и маршеподобные («День Победы»). Различаются произведения и по времени и условиям производства: включены как классические произведения довоенного производства (например, марш «Прощание славянки»), так и песни военных лет или послевоенного производства (в том числе уже ХХI века). Также, отличаются произведения и по авторству: композиторские работы, либо «дилетантские», если их так можно назвать. Стоит отметить, что по жанру большинство популярных произведений – песни, и композиторские работы от остальных отличить непросто, так как они не ориентированы на элитарную публику, но на массового слушателя. Эти произведения крайне символически нагружены, являются одними из главных символов праздника, отчего вызывают у большинства слушателей схожие ассоциации, регулируют их восприятие. Но здесь важно помнить, что популярность определенных музыкальных произведений, их закрепленность в культуре страны или определенного общества – внешние по отношению к самой музыке факторы. То есть, в нашем примере, эффект, оказываемый на среднестатистического жителя постсоветского пространства песней «День победы» объясняется скорее культурной значимостью, которую данная песня приобрела, и ассоциациями, которые она вызывает, опять же, отсылая к внешнему референту. В таких условиях, вполне логичным видится предположение о том, что эффект музыки обусловлен скорее не внутренними структурными и художественными характеристиками произведений, но тем, в каких условиях окажется конкретный экземпляр, как он закрепится в быту общества. В-третьих, остается открытым вопрос относительно механизма, с помощью которого реализуется эффект, оказываемый музыкальным произведением на человека. Даже если мы имеем возможность установить эффект музыки, всё еще необходимо выявить «действующее вещество», за счет чего достигается эффект. Этот пункт самый важный в наших условиях, так как дополнительно заставляет поднять вопрос о том, что вообще можно считать музыкой, какова её природа, устройство. Ответ на этот вопрос необходим, для того, чтобы перейти к вопросу о механизме. Одним из главных моментов в дискуссии о природе музыки является вопрос о том, есть ли у произведения некоторое фиксированное, «истинное» содержание. Так, Т. Адорно выстраивает свою типологию слушателей исходя из того насколько они музыкально-восприимчивы: от тех, для кого интерес к музыке – инструмент для повышения собственного статуса и создания имиджа «человека культуры» - и кто совершенно не способен понять авторский замысел, до профессионалов, которые способны «расшифровать» содержание произведения. Имплицитной онтологической установкой такой теории является подход к каждому опусу как к завуалированному посланию, которое можно расшифровать с большей или меньшей степенью точности. То же подразумевается и Б. Асафьевым, ведь если музыка способна быть проводником идеологии, то она также должна иметь фиксированное сообщение, мысль, а также обеспечивать достаточную степень надежности при передаче этого сообщения. Если же занять противоположную точку зрения, не признавая за музыкой фиксированного, единственно-истинного содержания, то интегрировать в социологический анализ произведений рассмотрение их чисто музыкальных, художественных особенностей не получится. Ведь в таком случае, любое устойчивое значение, ассоциируемое с произведением, будет в большей степени результатом его общественного бытования, то есть скорее приобретенным качеством, нежели примордиальным. К тому же, здесь также необходимо поднять вопрос о том, насколько универсально восприятие музыки. Ведь с таким подходом, ясно просматривается аргумент о культурном релятивизме в восприятии музыки. Такой точке зрения более соответствует первоначально-описанная модель социологического исследования музыки, не погружающаяся в непосредственно музыкальное измерение. Таким образом, вопрос о механизме взаимодействия музыкального и социологического остается дискуссионным. Разработанные теории являются значимыми и релевантными для вопроса, но не способны окончательно его решить, отчего оставляют еще одну методологическую проблему, которую необходимо учитывать при проведении исследований в рамках социологии музыки. Вышеописанные факторы приводят нас к двум типам ситуаций: Эффект музыки наблюдаем, но необходимо определить механизм. Эту ситуацию демонстрирует пример с Днем победы. Чаще всего этот тип ситуации возникает, при рассмотрении конкретных индивидов и индивидуальной психики, то есть на самом низком уровне эффект часто может быть зафиксирован эмпирически. И механизм, и эффект не наблюдаемы. Эта ситуация характерна для более широкого анализа и попытки обосновать влияние музыки на общий культурный контекст, на общество в целом. Ведь символический эффект и фреймирование пространства работают на низовом уровне, отчего проследить как они транслируются в макросоциологические явления крайне проблематично. То есть на макроуровне остро стоит вопрос как об эффекте, так и о механизме, отчего исследование социологической значимости музыки на этом уровне еще более затруднено. Методологические проблемы социологии музыки. Таким образом, перед любым исследователем в лоне социологии музыки возникают следующие методологические проблемы, которые необходимо тем или иным образом разрешить, прежде чем приступать к дальнейшим изысканиям: Отсутствие установленного и подтвержденного механизма, с помощью которого явления музыкального поля могут транслироваться в явления социологического поля. Принятие существующих теорий невозможно без оговорок, ввиду неопределенности основных понятий большинства таких теорий. Поэтому в любом случае необходимо дополнительное обоснование выбранного механизма, подготавливающее его к эмпирическому исследованию. Отсутствие понятийного аппарата, понятия которого достаточно конкретны для эмпирической проверки. Понятия, которыми пользовались исследователи для выстраивания своих музыкально-социологических концепций достаточно абстрактны и обтекаемы, многие термины вообще не имеют конкретных определений, что приводит к двоякой ситуации: трактовать и конкретизировать их необходимо, иначе не получится применить в эмпирическом исследовании, но при этом есть риск слишком сузить подразумеваемые автором определения или наоборот излишне расширить. Нахождение объекта и предмета, поддающихся исследованию эмпирическими методами социологии. Логичным образом разрешить поставленные методологические проблемы мы можем с помощью изучения музыкальных коллективов. Во-первых, музыкальный коллектив – один из немногих общественных институтов, социальная и организационная структура которого, выстраивается исходя из особенностей музыкальной деятельности. Таким образом можно разрешить проблему механизма ретрансляции, ведь музыкальный коллектив – явление, одинаково релевантное как в музыкальном поле, так и в социологическом, отчего становится возможным проследить как чисто музыкальная необходимость производит социальную структуру. Также, удается решить задачу-максимум – сделать явления музыкального поля релевантными для социологического анализа, включить их в объяснительную модель. Во-вторых, исследование коллектива позволит разработать понятийный аппарат, пригодный для эмпирической проверки. В этом нам помогут понятия социологии организации, использование которых позволит описать музыкальный коллектив, обозначить его особенности, отличия от других коллективов. В-третьих, выбор коллектива в качестве объекта исследования позволяет воспользоваться стандартным для социологии опросным методом, что позволит обеспечить эмпирическую обоснованность выводов. Таким образом, обращение к исследованию музыкальных коллективов позволяет решить значительное количество методологических проблем и трудностей, существующих в отрасли социологии музыки.

В данной статье рассматривается проблема соотношения социологии музыки и её изучения в рамках социологии. Рассматриваются основные проблемы, с которыми сталкиваются исследователи, занимающиеся этой темой, а также предлагаются пути их решения.

bachelor_30834.json

5

Глава 2. Социальная структура музыкального коллектива и его предпосылки

В этой главе мы перейдем к непосредственному описанию коллектива. Мы рассмотрим его организационную и социальную структуру, разберёмся в динамике формальных и неформальных связей и отношений, оценим коммуникативный аспект, распределение ролей и статусов. Мы выделим характерные особенности музыкального коллектива, также, как и типические моменты, проследим, как выделенные особенности происходят из самой природы исполнительского ремесла.

В этой главе мы перейдём к непосредственному описанию коллектива. Мы рассмотрим его организационную и социальную структуру, разберёмся в динамике формальных и неформальных связей и отношений, оценим коммуникативный аспект, распределение ролей и статусов. Мы выделим характерные особенности музыкального коллектива, также, как и типические моменты, проследим, как выделенные особенности происходят из самой природы исполнительского ремесла.

bachelor_30834.json

6

2.1 Коллектив как музыкальное единство и социальная группа

Так как музыкальный коллектив является субъектом как с точки зрения музыки, так и с точки зрения социологии – его рассмотрение позволит определить каким образом взаимодействуют эти субстанции. Поэтому, для того, чтобы проследить как явления и проблемы из музыкального поля приводят к решениям и действиям в социальном поле, необходимо рассматривать коллектив с двух ракурсов. Таким образом, можно будет рассматривать явления из музыкального поля как социологически релевантные, что позволит изучать музыку не только как повод для общественных отношений, но и сделать её саму валидным предметом социологического изучения. Итак, музыкальный коллектив существует как музыкальное единство и как социальная группа. Можно рассматривать эти понятия как два режима, модуса существования коллектива, в которых в большей степени проявляются либо его социальная, либо музыкальная природа. Коллектив как субъект музыкальных отношений есть музыкальное единство, как субъект социальных отношений – социальная группа. Необходимо понимать, что данное разделение – условность, ведь в действительности невозможно разделить эти понятия, они не дискретны. Напротив, оба модуса находятся в отношениях взаимовлияния и взаимодополнения. Поэтому их нельзя воспринимать как дихотомичные или же как переключения в полном смысле этого слова. Несмотря на то, что в процессе музицирования коллектив работает скорее по законам музыкального единства, то есть роли и статусы участников, их взаимоотношения определяются в первую очередь их музыкальной компетентностью – все же они не отделены и от социальных статусов, зачастую даже поддерживаемы ими, хотя могут и вступать в конфронтацию. Так, власть дирижера над музыкальным коллективом в момент исполнения поддерживается как чисто музыкальной необходимостью в единоначалии и контроле (о которых мы поговорим позднее), так и его социальным статусом и авторитетом – это пример взаимодополняющих отношений между статусом в музыкальном единстве и статусом в социальной группе. В то же время, при возникновении расхождений между парой участников, один из них может уступить и подстроиться под другого не потому, что он осознал свою исполнительскую ошибку, но потому, что другой участник обладает более высоким социальным статусом (старше, имеет лучшее образование, более опытен и т.д.) – это уже пример трения, когда социальный статус выступает в качестве дополнительного барьера, выступающего в противовес музыкальному статусу. Возможна и обратная ситуация, в которой музыкальная компетентность человека приводит к росту его социального статуса: это верно как для рядовых участников, которых коллеги начинают ценить выше из-за их высокого музыкального статуса, так и для дирижера, чей руководящий пост (то есть социальный статус) достаётся ему за счет музыкального авторитета. Эти примеры демонстрируют динамику отношений, которая и делает музыкальный коллектив привлекательным объектом для социологии музыки. Подобный дуализм также был подмечен исследователями А. Бибиковой и С. Нехорошковым: «Сложилось исторически, что коллектив творческий управляется именно человеком, ответственным за творческую реализацию функций данного коллектива. А как коллектив «вообще», он управляется подобно коллективу, для которого при выполнении им своих функций творчество не учитывается. И подвергается всем процедурам, принятым в данном социуме по отношению к любому коллективу. И лидеру творческого коллектива, исходя из его особенностей, невозможно строго поделить функции лидера и управленца, именно по причине врождённого дуализма любого творческого коллектива». То есть они также подмечают два модуса коллектива: «коллектив творческий» и «коллектив вообще»: первый является прерогативой исключительно творческих коллективов (статья, также как и наше исследование посвящена скорее исполнительским коллективам), второй – универсален. Также, необходимо пояснить, что понятие «поля» используется в том смысле, в котором его употреблял П. Бурдье с его теорией социального капитала. То есть поле - это такое дифференцированное и стратифицированное пространство, положение индивида в котором (то есть его статус) определяется его капиталом. Таких полей множество, и они различаются по своим законам и действующим силам. Так, в экономическом поле определяющим ресурсом является экономический капитал, а в культурном – культурный. Для каждого отдельного поля можно выделить соответствующий ему вид капитала и совокупность положений отдельного человека во всех возможных полях определяет его место в общем социальном пространстве или социальном поле. Мы уже рассматривали пример, демонстрирующий эту динамику, когда высокий музыкальный капитал обеспечивает человека высоким авторитетом, то есть высокой оценке уже в социальном поле. Такое понимание поля позволит нам выделить музыкальный и социальный универсумы, чтобы продемонстрировать их взаимовлияние и ретрансляцию отношений из одного поля в другое. Структура музыкального коллектива. Для начала, необходимо определить, что мы понимаем под музыкальным коллективом. Для этого мы выделим несколько важных структурных черт, которые в конце концов и определяют субстанцию любой организации. Цель музыкального коллектива. Под музыкальным коллективом в рамках данного исследования мы понимаем коллектив, который занимается музыкальным исполнительством. То есть, нас не интересуют коллективы, которые занимаются созданием музыкальных произведений. Хотя в той степени, в которой они также занимаются исполнительством они могут входить в сферу нашего интереса – все же, они во многом выстроены по другим принципам, преследуют иные цели, поэтому многое из описанного далее не верно для производителей музыки. Поэтому мы можем выделить в качестве основной цели организации – музыкальное исполнительство, которое заключается в участии в концертной деятельности, а также в подготовке к ней. Эта цель является формальной причиной создания и дальнейшего существования организации, и любые действия и цели отдельных участников можно рассматривать как комплементарные, когерентные основной цели или наоборот, мешающие достижению основной цели, то есть как функции и дисфункции. Но необходимо быть осторожным и не спешить объявлять дисфункцией любую цель участника, которая, на первый взгляд, не соответствует улучшению исполнительского, музыкального результата. Так, даже если основной целью участника профессионального музыкального коллектива является заработок, и эта цель в его личной иерархии ценностей стоит выше качества исполнения – они тем не менее могут быть комплементарными, так как участник заинтересован в своем месте в коллективе, а также в существовании коллектива как такового. Служение формальной цели в таком случае становится условием сохранения (или даже улучшения) положения нашего гипотетического индивида. Поэтому он обязан выполнять некоторый обязательный минимум работы по достижению формальной цели, даже если та не соответствует его неформальной цели. Поэтому, даже несмотря на то, что для многих участников коллектива формальная цель организации не является основной, и их мотивация обусловлена не любовью к искусству, но другими причинами – они всё еще способны при этом работать на благо коллектива. Более того, большинство расхождений в целях (кроме умышленного саботажа) опосредованно поддерживают формальную цель коллектива. Также, отметим, что формальная цель коллектива лежит скорее в музыкальном поле, при этом в социальном поле существует общая для любого рода организаций неформальная цель – гомеостаз или попросту выживание, поддержка существования организации. В данном случае, эти цели скорее комплементарны, так как качество концертов помимо прочего, напрямую зависит от условий, в которых существует коллектив, от его материального и психологического состояния. Верно и обратное - чем выше качество концертов, тем больше шансов для коллектива продолжить свое существование или даже улучшить свои условия. Эти цели важны, так как именно их преследование приводит к формированию организационной структуры. Организационная структура музыкального коллектива. Типичный музыкальный коллектив обладает следующей структурой: Во-первых, у него есть руководитель, который совмещает функции дирижера и художественного руководителя. Его основная функция – организовать участников коллектива таким образом, который обеспечит выполнение формальной цели – музыкального исполнения. Художественный руководитель отвечает за художественную интерпретацию исполняемых коллективом музыкальных произведений и за то, чтобы передать, если хотите, «навязать» эту интерпретацию коллективу. Таким образом, можно расценивать художественного руководителя как роль, отвечающую за стратегическое планирование, разработку концептуальной рамки, которой коллектив пользуется при работе над произведением. Дирижер же при таком взгляде – отвечает за тактические действия, за реализацию на практике интерпретации, предложенной художественным руководителем. Эти роли также находятся в сложных взаимоотношениях. С одной стороны, разделение этих ролей возможно, так как вполне привычной является практика выступлений с приглашенными дирижерами, когда руководитель коллектива занимается разучиванием произведения и подготовкой, а непосредственно концертное исполнение отдается другому дирижеру. В таком случае вполне оправдано говорить о членении ролей, так как дирижер естественно привносит собственное видение произведения, но при этом общая философия, техническая подготовленность и концептуальная рамка постоянного руководителя никуда не делись и оказывают значительное влияние на концертное исполнение. Также, возможна ситуация двоевластия, когда постоянный руководитель явно или скрыто вмешивается в процесс работы с приглашенным дирижером. Это может иметь положительный эффект, в случае если позиции не противоречивы, так как руководитель может, за счет своего авторитета и более тесных профессиональных и социальных отношений с участниками, помогать дирижеру коммуницировать с коллективом, объяснять и толковать его решения. Если же руководитель не согласен с решениями дирижера и вступает в конфронтацию, пытается переубедить участников, то это будет ярким примером дисфункции и борьбы двух ролей, что еще раз свидетельствует об их отдельности. С другой стороны, говорить о разделении ролей не совсем корректно, ведь дирижерский жест по сути является проводником художественной интерпретации, еще одним способом её передачи коллективу. Поэтому нельзя развести в полном смысле художественную интерпретацию и деятельность дирижера, ведь они по сути также лишь два модуса существования одного явления, превращения друг друга. И в нашем примере, приглашенный дирижер также, на время берет на себя функции художественного руководителя, что в конечном итоге и обусловливает дисфункциональность вмешательства постоянного руководителя, так как монополия на художественную интерпретацию не должна нарушаться. То есть, несмотря на формальное разделение ролей, необходимо помнить об их взаимозависимости. Функции художественного руководителя и дирижера являются частями музыкального поля, хотя и определяют действия руководителя в социальном поле. В коллективе как в социальной группе руководитель берет на себя стандартные функции: управление ресурсами, выработка решений и контроль за их исполнением, кадровые вопросы и т.д. Во-вторых, у коллектива есть небольшая группа участников, которых мы будем называть средним звеном. Это либо участники, которые выполняют особые, дополнительные функции, помимо функций рядового члена, либо участники с уникальными и присущими только им функциями. Например, к среднему звену можно отнести хормейстеров (помощник руководителя, в основном отвечает за разучивание новых партитур с коллективом, может заменять руководителя на репетициях, выполнять другие насущные задачи), концертмейстеров-аккомпаниаторов (в работе хоровых коллективов аккомпанируют, то есть имитируют партию оркестра на репетициях), режиссеров и звукорежиссеров, выполнять какие-либо административные функции и т.д. В любительских коллективах отличить членов среднего звена можно по тому, что для них участие в коллективе – оплачиваемая работа. Хотя, все же это не достаточное условие. Члены среднего звена чаще всего обладают большим авторитетом, нежели другие участники, более опытны и образованы. В-третьих, рядовые участники, представляющие абсолютное большинство членов коллектива. Они выполняют общие функции: посещение репетиций, изучение репертуара, участие в концертной деятельности. С точки зрения организационной структуры все участники обладают равным статусом, любое отличие на данном уровне может являться причиной причисления участника к разряду среднего звена. Рядовые участники разделены на секции или партии: в оркестре по принадлежности к инструментальной группе (струнные, духовые и т.д.), в хоре по индивидуальным тембральным особенностям и полу (сопрано, альты, тенора и басы). Это деление представляет для нас особый интерес, так как напрямую влияет на социальную структуру коллектива. Для начала, секция или партия – самый первый статус, который новый участник получает при попадании в коллектив. То есть, в новых условиях, где еще не образовалось устойчивых связей и знакомств, участник идентифицируется именно с партией, и она становится для новичка (по крайней мере на первое время) наиболее важной подгруппой коллектива, в которой может быть свой особый микроклимат, которая может сталкиваться с особыми проблемами, которые зависят от общих условий в коллективе, но все же в определенной степени уникальны. Также, этот статус определяет ближайших коллег участника, так как в большинстве произведений участники из одной секции исполняют одну и ту же музыкальную партию. Это также способствует коммуникации участников внутри группы, совместному решению проблем, ориентации на действия друг друга. Даже при отсутствии прямой вербальной коммуникации участники постоянно находятся во взаимодействии. Вообще академическое исполнительство социально по своей природе. Обратимся к классическому определению социального отношения, разработанному М. Вебером. «”Социальным” же действованием будет называться такое, которое по своему смыслу, предполагаемому действующим или действующими, соотнесено с поведением других и ориентировано на него в своем протекании <…> Социальным «отношением» называется поведение нескольких людей, по своему смысловому содержанию взаимно ориентированное и тем самым взаимно настроенное. Таким образом, социальное отношение всецело и исключительно состоит в шансе, что будут совершаться (осмысленно) определенные социальные действия, все равно на чем этот шанс основывается». То есть, социальное отношение это по сути определенная устоявшаяся система социальных действий. Таким образом, исполнение произведения оркестром или хором предстает перед нами как большое количество индивидуальных действий, ориентированных по смыслу на действия других. Ведь пропевание или проигрывание музыкального отрезка каждым отдельным участником концерта не имеет смысла без аналогичных действий со стороны всех остальных участников; оно напрямую ориентировано на то, что другие участники своевременно будут исполнять свои отрезки. Поэтому, музыкальный коллектив вполне корректно считать социальным отношением, ведь он становится устойчивой системой, в которой известные социальные действия вызывают известную ответную реакцию. Более того, гораздо важнее соотнесения собственных действий с действиями коллег – соотнесение их с действиями дирижера, так как именно на него должны ориентироваться все остальные участники: он гарант работы этой системы. Возвращаясь к вопросу о групповой принадлежности участников коллектива – помимо идентичности и отношений с другими участниками – принадлежность к партии также определяет расположение музыканта в пространстве: члены партии группируются друг с другом. Это объясняется в первую очередь акустическими проблемами (если рассадить секцию, то звук рассеется), но также и коммуникационными, ведь инструментам (или голосам) одной секции будет сложнее ориентироваться друг на друга. Все эти факторы создают объективную предрасположенность к установлению прочных связей и образованию солидарности, а значит еще более крепким социальным отношениям именно с соседями по партии. Есть постоянная возможность общаться с ними, так как они расположены ближе других в пространстве (при этом это же самое пространство ограничивает общение с другими участниками), эта возможность превращается в необходимость сотрудничества для повышения качества выступления, а также сопартийцы напрямую связаны, так как могут компенсировать ошибки и недостатки друг друга: успех одного влияет на успех остальных, и наоборот. Также, у секции может существовать формальный лидер – концертмейстер, член среднего звена. Его основные функции заключаются скорее в сборе информации от участников для последующей передачи руководителю, но он также чаще всего интегрирует новых участников, знакомит их с нормами и обычаями коллектива. Таким образом, музыкальный коллектив является организацией, релевантной с точки зрения двух полей: музыкального и социального. Поэтому, организационные позиции участников определяются в сложной системе взаимоотношений статусов музыкального и социального поля. И при рассмотрении социальной структуры музыкального коллектива необходимо также (если не в первую очередь) учитывать особенности музыкального исполнительства, так как деятельность коллектива во многом определяет эту самую социальную структуру.

Музыкальный коллектив – это организация, которая занимается музыкальным исполнительством. Она имеет свою структуру, цели и задачи, которые в конечном итоге приводят к формированию отношений между участниками. В то же время, музыкальный коллектив является субъектом и в социальном поле, так как его деятельность влияет на условия существования и поведение других людей.

bachelor_30834.json

7

2.2 Особенности коммуникации в музыкальных коллективах и проблема художественной интерпретации музыки

Коммуникативное пространство музыкального коллектива В аспекте коммуникаций большое значение имеет разделение на модусы музыкального единства и социальной группы, так как для каждого из них характерны особые системы коммуникаций. В музыкальном поле помимо привычной вербальной коммуникации добавляется невербальная – дирижерский жест. Он серьезно отличается от жестовых языков, так как подвержен гораздо большей индивидуальной вариации. Существует множество дирижерских школ, которые выстроены на кардинально разных принципах и предпосылках. Это приводит к тому, что понимание этого «языка» становится не столько следствием его пристального изучения, сколько чутья, ощущений, контакта и спаянности с дирижером. Безусловно, опыт играет большую роль, а некоторые движения все же практически универсальны, хотя все равно в высокой степени подвержены вариации и индивидуальным модификациям. Дирижерский жест нельзя выучить как иностранный язык – в этом смысле он сложнее языка в лингвистическом понимании этого слова, с другой же стороны он гораздо проще, так как даже человек не изучающий его специально способен за достаточно короткое время начать интуитивно понимать его. Такая амбивалентность приводит к увеличению значимости фигуры дирижера: хороший руководитель способен из музыкантов с непримечательными индивидуальными навыками сделать отличный коллектив. Вообще, по сути, главная функция дирижера – коммуникативная. Сама необходимость в дирижере обусловлена в первую очередь ограничениями акустического характера, а также физическим пространством. Камерные коллективы, например, струнные квартеты исполняют технически сложные произведения самостоятельно, без поддержки дирижера, так как малое количество музыкантов позволяет им всем видеть и слышать друг друга, а значит и эффективно взаимно-ориентировать свои действия. Техническое усложнение произведений, увеличение количества необходимых инструментов и музыкантов усложняет исполнение до такой степени, что даже самые компетентные музыканты не способны организовать «стройную» игру. Физическое пространство ограничивает их возможность своевременно видеть и слышать друг друга, а большое количество музыкантов не может одновременно исполнять технически сложную партию и каким-либо образом взаимодействовать с каждым из параллельно-играющих участников: количество переменных, которые необходимо учитывать, количество объектов, каждый из которых требует отдельного внимания – увеличивается и мозг просто перегружается. Даже если была бы возможность в процессе собственной игры видеть и слышать всех остальных, это не решило бы проблему, так как при таком количестве музыкантов (мы говорим о любом количестве больше 10 человек) чисто физически невозможно расположить музыкантов настолько близко, чтобы не было значительного временного лага с момента фактического звукоизвлечения до того, как его воспримет самый далекий из членов коллектива. Поэтому, для улучшения музыкального результата в картину встраивается фигура дирижера, который должен руководить процессом исполнения. По сути, дирижер заменяет модель коммуникации с «музыкант – остальные музыканты» на «музыкант – дирижер». В такой системе коммуникации количество участников, коммуникативные шумы, ограничения акустики перестают играть роль (в идеальном типе), потому что ориентация на дирижера – приравнивается к ориентации на весь коллектив, при условии, что большинство участников придерживаются этого правила. Идеал отношений коллектива с руководителем в режиме музыкального единства – абсолютное математическое тождество, по принципу «Церковь есть Папа, а Папа есть Церковь». Только в отличие от «мистерии министерства», описанной П. Бурдье, такое тождество в музыкальном коллективе означает не возможность «олицетворения» группы в одном человеке, но скорее полное понимание между коллективом и руководителем, зеркальное отражение действий друг друга, когда идеально выполняют, предугадывают и понимают все указания, а дирижер работает так, чтобы быть понятым, учитывает проблемы и ограничения коллектива. Помимо дирижерского жеста в модусе музыкального единства также используется мимика и вербальная коммуникация. Вообще, мимику можно частично отнести к дирижерскому жесту, ведь по сути, в такой коммуникации участвует все тело. Речь также используется (в основном в репетиционном процессе) для дополнительного объяснения, уточнения указаний, обсуждений и т.д. Вербальная коммуникация строится по преимуществу вертикально сверху-вниз, когда руководитель раздает указания, делает комментарии, которые практически не подразумевают обсуждения. Также, значимой является постоянная горизонтальная коммуникация между музыкантами, преимущественно внутри партий: они могут коротко переговариваться обсуждая, уточняя решения руководителя, либо же самостоятельно решая насущные проблемы. Несмотря на то, что такие переговоры гораздо менее заметны, они оказывают серьезное влияние на итоговый результат, так как являются хорошим показателем заинтересованности музыкантов в результате. В случае, если участники хорошо интегрированы в коллектив и «болеют» за общее дело, то они могут пытаться исправлять очевидные неточности и помарки самостоятельно и между собой, еще до того, как потребуется вмешательство руководителя. Грамотный баланс вертикальной и горизонтальной коммуникации в коллективе, когда эти модели не мешают друг другу, но наоборот, становятся взаимодополняющими является показателем хорошего коллектива. С одной стороны, перераспределяется нагрузка на руководителя, за счет того, что коллектив самостоятельно решает мелкие проблемы, с другой стороны, не нарушается монополия дирижера на художественную интерпретацию. Вышеописанные факторы обусловливают очень конкретную и постоянно повторяющуюся модель коммуникативного пространства. Участники сгруппированы по инструментальным секциями или вокальным партиям (хотя в хоре возможны и другие неклассические варианты расстановки), все они расположены так, чтобы была возможность видеть дирижера, при этом именно спереди, так как со спины указаний не поймешь, да и зрителей в таком случае негде расположить. Для обеспечения видимости дирижер обычно занимает положение на небольшом возвышении относительно коллектива (для хора есть станки со ступенями, они наоборот поднимаются выше дирижера, но смысл тот же). Получается, что все пространство выстроено так, чтобы обеспечить дирижеру самую выгодную позицию. Централизация дирижера и расположение коллектива вокруг приводит к тому, что чисто функциональная власть руководителя подкрепляется еще и его символической доминацией в коммуникативном пространстве. Еще одной отличительной особенностью музыкального коллектива является контроль со стороны руководителя. В большинстве организаций управленец не контролирует действия своих подчиненных на всех этапах работы, что, с одной стороны приводит к возможности отходить от официального регламента и применять не самые эффективные варианты решения задач или даже обманывать руководителя, но с другой стороны, такое положение вещей способствует уменьшению объема давления, оказываемого работника, позволяет ему применять неортодоксальные методы, разрабатывать собственные стратегии и инновации. Если руководитель сосредотачивается на результате, а не на процессе это делает рабочий процесс более хаотичным в том смысле, что свобода в принятии решений открывает возможность как для ухудшения, так и для улучшения результата. Музыкальный коллектив в этом отношении уникален, ведь вся работа коллектива происходит под его непосредственным наблюдением, он может контролировать любую часть исполнительского процесса: вплоть до отдельных технических действий каждого участника. То, что репетиционная деятельность порой частично передается хормейстеру не отменяет вышесказанного, ведь как только коллектив попадет в руки руководителя, тот сразу сможет подметить все недочеты: в данном случае скрыть что-либо от руководителя не получится. В режиме социальной группы вербальная коммуникация во многом дублирует коммуникацию музыкального единства, но здесь появляется больше возможностей для коммуникации «снизу-вверх». В модусе социальной группы в основном обсуждаются организационные вопросы жизни коллектива, а также осуществляется неформальная коммуникация. Так как основное время репетиций занимает непосредственно музицирование, то решение организационных вопросов вклинивается где-то между, вынос организационной стороны жизни коллектива за рамки регулярных встреч повлечет большие временные издержки. Время – важный ресурс, которого не бывает в избытке, а организационные вопросы – то, на чем можно сэкономить время для репетиции. Это вынуждает решать организационные вопросы в том же коммуникационном пространстве, в котором происходит музыкальная деятельность. Это приводит к смешению модусов, к неопределенности модуса, сложностям с идентификацией коммуникативной ситуации, а значит и с выбором модели поведения. В модусе музыкального единства музыкант понимает как распределены роли, и что его задача выполнять указания руководителя, так как сонастроенность с руководителем приравнивается к сонастроенности с коллективом в целом и именно такое решение приведет к лучшему музыкальному результату, то есть к достижению цели. И когда происходит резкий переход к решению организационных вопросов, которые подразумевают хотя бы возможность коллегиальности и обсуждения, причем происходит это все в том же коммуникативном пространстве (где дирижер занимает доминантную позицию), то вполне возможен определенный временной лаг, между реальной сменой ситуации взаимодействия и осознанием это смены участниками. Здесь пригодятся понятия «фрейма» и «транспонирования», разработанные И. Гофманом. Фрейм — это определенный способ восприятия событий и ситуаций, в своем роде ключ, необходимый для того, чтобы незнакомая ситуация стала понятной, обрела очевидность. Музыкальное единство и социальную группу корректно рассматривать как разные фреймы взаимодействия, происходящие в одном и том же коммуникативном пространстве без транспонирования, то есть без четкого разграничения, отчего переключение фрейма может остаться незамеченным. В итоге, коммуникации в музыкальном коллективе построены таким образом, чтобы обеспечить дирижеру полный контроль за ситуацией. Это объясняется чисто утилитарными причинами, но приводит также к символической и коммуникативной доминации, которая порождает цикл положительной обратной связи, когда разные источники власти и авторитета все больше укрепляют друг друга. Художественная интерпретация музыкальных произведений Одной из главных причин, определяющих описанную структуру музыкального коллектива является проблема художественной интерпретации. Любое музыкальное произведение, исполняемое академическим коллективом закреплено с помощью нотной записи в партитуре. Но в ней представлен лишь «скелет», образ, проект произведения: на бумаге невозможно изобразить его во всей полноте, иначе не было бы никакого смысла в живом исполнении. С описания этой проблемы Г. Ержемский начинает свое исследование дирижирования. «Для того чтобы зафиксированная на бумаге "информация о музыке" вновь стала живым, образным языком общения между людьми, она должна обрести свое "второе рождение". И это "обретение" происходит не только в результате физических (звукоизвлекающих) действий исполнителя, но и как прямое следствие его постоянного взаимодействия — диалога с авторским произведением, духовного слияния с ним <…> Отождествляя содержание художественного произведения с воспринимаемым нотным текстом-информацией, мы невольно скатываемся на позиции формализма, выдавая чисто внешнее (структурное) за смысл, неправомерно приравнивая образ внешней формы к внутреннему художественному образу. Образ как идеальное формирование представляет собой результат непосредственной деятельности мозга. Наивные суждения о возможности существования образа вне мозговых структур, "на бумаге" являются чистейшей утопией». Получается, что творческий аспект исполнительства заключается в художественной интерпретации музыкального произведения, в его субъективном прочтении. Существует и другая точка зрения, приверженцы которой воспринимают исполнительство именно как «выполнение», раскрытие устойчивого и объективного авторского замысла, но более сильным и подходящим для наших методологических целей будет именно интерпретаторское видение исполнительского искусства (мы не будем вступать в эту дискуссию и вопросы музыкальной природы берем в несколько депроблематизированном виде). Роль художественного руководителя заключается именно в выборе произведений, входящих в репертуар, их художественной интерпретации и передаче этой интерпретации коллективу. Реализация уже является прерогативой дирижера (что является аргументом в пользу неделимости двух основных ролей руководителя), он должен проконтролировать осуществление задуманной интерпретации. Мы не будем рассуждать о художественной ценности или новизне интерпретации – это вопросы эстетики. Гораздо важнее с точки зрения теории организации то, что сама необходимость интерпретации является фактором, определяющим структуру организации. Ведь для того, чтобы реализовать задумку руководителя – необходимо чтобы её разделяли все члены коллектива. Какой бы гениальной и художественно-значимой ни была художественная трактовка – она потеряет свою ценность, если коллектив не способен её реализовать. Перформативный компонент крайне важен: что лучше – неоригинальная и посредственная трактовка, которую идеально исполняет оркестр, или новая и живая, при которой коллектив проваливает концерт – вопрос дискуссионный. Чтобы заставить коллектив работать в рамках своей интерпретации руководитель должен пройти два барьера: коммуникативный и барьер лояльности. То есть, для того чтобы имплементировать указания дирижера в свое исполнительское видение – музыканты должны в первую очередь понять о чем их просят. Вопрос коммуникации в художественной и творческой деятельности отнюдь не тривиальный: обсуждение и объяснение мельчайших деталей и оттенков художественных произведений, подкрепленные субъективностью восприятия каждого из участников, приводят к тому, что просто передача информации в музыкальном поле затруднена и является отдельной задачей для руководителя и подчиненных. Отсюда также исходит один из аргументов в пользу того, что нотная запись есть лишь образ будущего исполнения. Музыкальная терминология, обозначающая штрихи, нюансировку, изменения темпа, ритма и динамики довольно абстрактна и относительна, не способна отразить абсолютно конкретно и детально то, что автор подразумевал. Обозначения ритма часто указаны математически точно, то есть обозначают конкретное время длительности нот, но вот переходы между ритмами уже полностью на совести исполнителей. То есть, прочтение нот подразумевает серьезные семантические расхождения, что затрудняет коммуникацию в разы. Если руководитель преодолел коммуникативный барьер и смог объяснить свои указания, то необходимо также принудить членов коллектива их исполнять. Причины несогласия с художественной интерпретацией со стороны членов коллектива могут быть различны – от несоответствия видения произведения до неприязни к руководителю. То есть по поводу интерпретации разногласие может возникать как в музыкальном единстве, так и в социальной группе. Музыкальное «единство» крайне важно в исполнительстве, именно оно приводит к высокому музыкальному результату. Коллегиальная разработка интерпретации без авторитарного контроля теоретически возможна, но потенциальные издержки слишком велики. Сколько людей – столько и мнений, поэтому разработка трактовки с участием всех членов большого коллектива, которая бы при этом удовлетворяла видению каждого, и вместе с тем была бы художественно-нефрагментированной и логически законченной - видится если не невозможной, то настолько трудной в реализации, что эти издержки не стоят потраченных усилий. К тому же, это явно потребует огромных затрат времени, которое в реальной практике тратится на репетиции, техническую отработку материала, решение организационных вопросов и т.д. Единоначалие в вопросе интерпретации обеспечивает общую сонастроенность членов коллектива с руководителем, то есть делает музыкальное единство социальным отношением. Также, причины протеста против интерпретаторского диктата дирижера могут быть чисто ценностно-ориентированными: допустим участник может воспринимать демократичность в качестве непреложной ценности или не считать руководителя достойным власти. Причем из-за постоянного соприсутствия скрыть протест не выйдет, «несыгранность» коллектива станет заметна в процессе репетиционной деятельности. Таким образом, любая оппозиция руководителю, проявляющаяся в музыкальном поле, в том числе, оппозиция по поводу художественной интерпретации, становится явной, открытой. И здесь очень важен элемент гласности и группового контроля: участник спокойно может выступать в оппозиции руководителю в неформальном общении с коллегами (конечно же, в случае если в коллективе не распространена практика доносов), но станет ли он продолжать такую линию поведения в формальной коммуникации – большой вопрос. Открытая оппозиция породит вопросы со стороны руководителя, на которые придется отвечать, причем скорее всего в присутствии коллектива. Против этого играет целый ряд факторов. Во-первых, разница в капиталах. Так как художественная интерпретация, даже если она является лишь формальным поводом для конфронтации – явление из музыкального поля, то и преимущество при споре об этом явлении на стороне того, кто владеет большим капиталом в этом поле. В абсолютном большинстве ситуаций дирижер обладает самым высоким статусом в музыкальном поле (его также можно рассматривать более широкого как поле культуры) из всех участников коллектива, за счет чего доминирует в формальной коммуникации, так как этот статус является свидетельством (не обязательно точным) его компетентности. Сюда относятся такие показатели как образование, опыт работы, стаж, аффилиация и другие подобные. Эти показатели безусловно косвенные и в определенной степени условные, но в отсутствии других настолько же просто-измеримых – становятся наиболее важными в формальных отношениях. Это приводит к высокой разнице в статусах между руководителем и рядовым участником. Такая разница усложняет профессиональную конфронтацию с дирижером, ведь он формально гораздо более компетентен в обсуждаемых вопросах. Во-вторых, социальное отношение. Мы уже обсуждали важность социального отношения как основы модуса музыкального единства, но оно также значимо для социальной группы. Такая устойчивая социальная группа как музыкальный коллектив по определению является социальным отношением, тем более учитывая типичность организационной формы, которую мы описали. Возможно даже говорить о том, что новый участник коллектива может с высокой вероятностью ожидать схожих результатов, дублируя приобретенные в других коллективах модели поведения в новом коллективе. Разница в статусах и символическая доминация приводят к малому количеству открытых конфронтаций с руководителем со стороны рядовых участников. Поэтому, вполне возможна ситуация, когда такая модель поведения просто отсутствует в репертуаре повседневных действий участников, а значит является нестандартным, ненормативным действием. Это приводит к тому, что подобное действие рассматривается членом коллектива как потенциально опасное либо для него самого и его положения в организации, либо для интегральности коллектива в целом. Это уменьшает вероятность использования подобных действий, так как их ненормативность является следствием неопределенности ожидаемых результатов такого поведения. Именно поэтому они дисфункциональны для сформированного социального отношения. В-третьих, эффект синергии. «Существенным свойством социальных организаций, которое служит основой для их успешного функционирования, является эффект синергии, который представляет собой явление приращения усилий людей в ходе их совместной деятельности <…> эффект синергии появляется, если, во-первых, усилия всех участников скоординированы руководящим органом организации так, что каждый член организации знает, что ему делать, в каком месте и в какое время; во-вторых, все участники одновременно действуют для достижения организационных целей». Насколько бы основательными не были разногласия участника с руководителем – он может сознательно или бессознательно выбрать стратегию уступок ради достижения эффекта синергии, так как отсутствие этого эффекта может сказаться на деятельности коллектива гораздо серьезнее неудовлетворительной интерпретации или спорных решений со стороны руководителя. Поэтому, логичным и рациональным решением проблемы художественной интерпретации и совместности исполнения применительно к музыкальным коллективам становится создание описанной выше структуры коллектива с авторитарным лидером, который подкрепляет свой статус профессиональным авторитетом, а также символической доминацией в коммуникативном пространстве. Рассмотрев организационную структуру музыкального коллектива, его цели, коммуникативное пространство и проблему художественной интерпретации произведений, мы приходим к выводу о том, что существуют различные факторы, поддерживающие описанную структуру отношений. Существуют причины социального поля, такие как разница в социальных и музыкальных капиталах между руководителем и рядовыми участниками, а также стремление руководителя увеличивать степень контроля за всеми сторонами жизни коллектива, которые приводят к авторитаризации отношений. Также, в музыкальном поле существует проблема музыкальной интерпретации, решение которой подразумевает передачу контроля дирижеру, а также ограничения пространственного и акустического характера, также требующие авторитарной власти руководителя. Также, сама деятельность музыкального коллектива является социальным отношением по определению (отнести этот фактор к одному из полей не представляется возможным). Все эти факторы дополняют и взаимно-усиливают друг друга, хотя даже по отдельности каждый из них является достаточным основанием для выбора авторитарной организационной структуры. Но вместе, они создают условия, в которых моделирование другой настолько же эффективной структуры для музыкального коллектива становится настолько сложной задачей (если вообще возможной), что единственным условием, при котором разработка и имплементирование такой «новой» модели отношений видится лишь сознательное желание и усилие к преодолению «классической» структуры. То есть, музыкальное исполнительство как вид деятельности, таким образом фреймирует взаимодействие и работу музыкального коллектива, что ему приходится прибегнуть к авторитаризации роли руководителя ради достижения лучшего музыкального результата и максимальной рационализации своей деятельности.

Музыкальный коллектив – это не только группа людей, которые вместе исполняют произведения, но и организация, которая функционирует в определенных условиях. В первую очередь, это связано с необходимостью синхронизации действий участников, которые должны быть согласованы с руководителем. Кроме того, для достижения наилучшего результата необходимо, чтобы каждый участник понимал, что от него требуется и был готов к этому.

bachelor_30834.json

8

Глава 3. Эмпирическое исследование музыкальных коллективов

В данной главе мы проанализируем особенности музыкального коллектива как организации, определим доминирующие ценностные установки членов, их мнение относительно распределения ролей и стилей управления, а также коммуникативный аспект.

Музыкальный коллектив как организация имеет свои особенности, которые необходимо изучить для эффективного управления и достижения поставленных целей. В данной главе мы рассмотрим особенности музыкального коллектива как организации, определим доминирующие ценностные установки членов, их мнение относительно распределения ролей и стилей управления, а также коммуникативный аспект.

bachelor_30834.json

9

3.1 Методология эмпирического исследования

Метод исследования – онлайн опрос с использованием платформы Google Forms. Выбор метода обусловлен эпидемиологической ситуацией, а также низкими издержками при его использовании. В условиях, когда большинство коллективов обладают собственными закрытыми сообществами или чатами в социальных сетях, через которые участники могут быстро распространить анкету – онлайн-опрос видится наиболее эффективным методом. Выборка исследования – сплошная. Академические музыкальные коллективы в среднем насчитывают около 30 – 40 участников, так что провести анкетирование в рамках одного коллектива с количеством участников достаточным для корректного применения математических методов не выйдет. Для опроса были выбраны 4 любительских хоровых коллектива Санкт-Петербурга: Хор Санкт-Петербургского государственного университета, Женский хор Санкт-Петербургской митрополии, Академический хор Санкт-Петербургского государственного электротехнического университета «ЛЭТИ» и Академический хор имени А.И.Крылова Санкт-Петербургского Государственного Технологического Института (Технического Университета). Выбор этих коллективов обусловлен в первую очередь доступом к полю. Я сам являюсь членом Хора СПбГУ на протяжении 4 лет. В течение этого срока хор участвовал во множестве различных проектов, конкурсов и концертов, в том числе совместных с другими коллективами. За счет этого, предложения поучаствовать в исследовании воспринимались руководителями других коллективов достаточно лояльно. Также, стоит отметить, что любительские коллективы являются крайним случаем, который позволит более ярко продемонстрировать некоторые явления и тенденции, характерные для музыкальных коллективов вообще. Например, в любительских коллективах разрыв в статусе между руководителем и рядовым участником, в среднем больше, чем в профессиональном, поэтому отношения, обусловленные этим фактором, могут носить более явный характер, а значит вероятность зафиксировать их в рамках эмпирического исследования увеличивается. Цель исследования – проанализировать особенности социальных отношений в музыкальных коллективах. Задачи: Определить социально-демографические показатели членов музыкальных коллективов. Выявить основные ценностные ориентиры участников. Сопоставить мнение участников об идеальном распределении ролей в музыкальном коллективе с их восприятием реального положения дел. Выявить структуру коммуникации между участниками коллектива. Определить, как музыкальный статус участника (причем, как видимый, с объективными показателями, так и внутренний субъективный) влияет на его мнение о распределении ролей и отношениях власти в коллективе. Объект исследования – любительские хоровые исполнительские коллективы Санкт-Петербурга. Предмет исследования – особенности социальных отношений в музыкальных исполнительских коллективах. Всего было собрано 105 анкет, из которых 38 пришлось на Хор СПбГУ, 27 на Женский хор Санкт-Петербургской митрополии, 24 на Академический хор ЛЭТИ и 16 на Академический хор имени А.И.Крылова СПбГТИ(ТУ). Также, все коллективы выступают на высоком для любительских коллективов исполнительском уровне. Это позволяет рассчитывать на результаты, которые в равной степени репрезентируют опыт как любительских, так и профессиональных коллективов, так как фактически они относятся к любительским, но при этом выступают на качественном уровне, не уступающем уровню среднего профессионального коллектива. Несмотря на это, отсутствие среди респондентов профессиональных коллективов можно считать ограничением исследования. Также, в качестве ограничения можно рассматривать представленность лишь хоровых коллективов. Безусловно, оркестры обладают собственной спецификой во многих вопросах, но оснований полагать, что они качественно отличаются от хоров с точки зрения организационной структуры, модели управления и коммуникативного пространства, которые являются фокусом нашего исследования – на данный момент нет. Анкета состоит из нескольких блоков. Социально-демографический блок включает вопросы относительно пола, возраста, образования и материального положения участников. Эти вопросы позволят выяснить насколько различаются мнения и восприятия жизнедеятельности коллектива в зависимости от половозрастных характеристик и социального статуса: образования и дохода. Далее идут блоки, вопросы которых направлены на измерение объективных и субъективных показателей музыкальной компетентности. Эти показатели необходимы для того, чтобы определить музыкальный капитал или статус участника, которые основаны именно на музыкальной компетентности. Объективные и субъективные показатели затем шкалируются и объединяются в один показатель общей музыкальной компетенции. Такой подход необходим для того, чтобы определить возможные социально-демографические предикаты музыкального капитала, а также выявить дифференциацию в мнении или оценке ситуации в коллективе среди обладателей разного музыкального статуса. Оценка музыкальных или исполнительских способностей крайне затруднена отсутствием объективных измеримых показателей, с помощью которых возможно было бы корректно установить уровень отдельного индивида. Даже если бы такие показатели были, то издержки их измерения для нашей выборки и формата исследования вероятно были бы неприемлемыми. Но, музыкальную компетентность возможно измерить с помощью косвенных количественных и качественных показателей, которые не гарантируют точного измерения музыкальных способностей, но зачастую коррелируют с ними. Тем не менее, такие показатели имеют и ряд плюсов для социологического исследования. Так, индикаторы, выбранные для измерения, отражают музыкальный капитал участника, который гораздо важнее реальных навыков в контексте организационных отношений. С точки зрения норм, высокий формальный статус обеспечивает участника более высоким авторитетом, а значит и правом высказываться, критиковать решения руководителя, предлагать собственные варианты (или скорее шансом, что его мнение будет восприниматься как легитимное и обоснованное). Но помимо объективных показателей, таких как музыкальное образование, стаж занятий музыкой и стаж участия в конкретном коллективе, существует и субъективная оценка участником своих способностей, которая может не соответствовать его музыкальному капиталу. Тем не менее, человек, достаточно уверенный в собственной компетентности также может высказываться, даже не имея высокого формального статуса, но шанс что его мнение будет восприниматься как легитимное и значимое должен быть ниже. Для измерения субъективной музыкальной компетентности респондентам было предложено несколько утверждений относительно различных сторон музыкальной деятельности, согласие или несогласие с которыми отражает их мнение относительно своих навыков. Следующий блок посвящен ценностным установкам респондентов. Он необходим для того, чтобы определить основные приоритеты и ценностные ориентиры, которыми участники руководствуются в процессе жизнедеятельности коллектива. Респондентам предлагается набор факторов или ориентиров, которые они должны проранжировать исходя из того, насколько для них важен каждый из факторов. Это позволит определить ценностные установки участников, имеющих разный социальный и музыкальный статус, а также оценить насколько эти статусы определяют эти ценности. Варианты разделены на три группы: удовлетворяющие личные интересы, интересы коллектива как социальной группы или интересы коллектива как музыкального единства. Это необходимо, чтобы установить на чьи интересы в первую очередь ориентируются участники при принятии решений, что наиболее определяет их деятельность, цели, которых они добиваются за счет участия в коллективе. Ведь участник может использовать коллектив в качестве пространства для установления новых социальных связей и повода для общения с людьми, или же наоборот, быть лишь способом реализации собственных потребностей в самовыражении и музыкальном прогрессе. Поэтому, необходимо установить доминирующие ценности участников, чтобы подтвердить рассуждения о музыкальном коллективе как социальном отношении. Следующий вопрос блока описывает гипотетическую ситуацию и предлагает участнику выбрать – чье мнение для него наиболее приоритетно – личное, мнение большинства членов коллектива или мнение руководителя. Это позволит установить, в чью пользу решаются конфликты в восприятии ситуации, будет ли участник придерживаться собственного впечатления или же выберет стратегию конформизма. Причем конформизм может быть как в отношении коллектива в целом, так и в отношении руководителя в отдельности. Это также позволит делать выводы о распределении сил между «телом» коллектива и руководителем. Следующий блок посвящен реальному и идеальному распределению ролей и обязанностей в музыкальном коллективе с точки зрения рядового члена. Участникам предоставляется возможность высказать собственную точку зрения относительного того как должны распределяться определенные роли и обязанности в музыкальном коллективе. В эти обязанности входят как деятельность музыкального поля, например, художественная и техническая интерпретация и работа с партитурами, так и социального – определение репертуара, площадок выступлений, кадровые вопросы. Это позволит понять, как респонденты осмысливают коллектив, видят ли гипотетическую возможность более коллегиальной, демократической структуры коллектива или же они согласны с тем, что устоявшаяся организационная структура музыкального коллектива является наиболее эффективным способом управления. Также, необходимо установить есть ли связь между музыкальным статусом и мнением о распределении обязанностей. Следующий вопрос блока также посвящен стилю управления. В нем респондента просят указать какой стиль управления лучше всего подходит музыкальному коллективу: демократический, авторитарный или же оба стиля могут быть одинаково эффективны. Здесь респондентам уже прямо предлагается выразить свою позицию. Вопросы этого блока работают для решения одной задачи на двух разных уровнях. Прямая просьба выявляет декларируемую позицию респондента, его ценностный ориентир в этом вопросе. Вопрос о распределении ролей же направлен на выявление фактической установки и мнения респондента, которые могут не соответствовать декларируемой точке зрения. Далее эти два вопроса дублируются, но вместо гипотетических становятся реалистическими: респонденту дается возможность оценить реальное распределение ролей и стиль управления руководителя. Такой подход позволит определить насколько соответствуют идеальные представления участников о распределении обязанностей с их интерпретацией реального. Возможно, хористы, склоняющиеся к демократическому стилю, будут воспринимать реальное положение дел в коллективе как более демократическое. Здесь еще раз всплывает проблема субъективного восприятия и понимания. Так, многие участники могут воспринимать стиль управления своего руководителя как демократический, так как он выносит проблемы на обсуждение, выслушивает мнение участников, интересуется их позицией. При этом, этого же руководителя я бы назвал авторитарным, потому что он единственный обладает реальной властью, а прислушивается к мнению подчиненных лишь по желанию, так как по факту не обязан этого делать. То есть, несмотря на обсуждение и даже возможное голосование – решение организационных вопросов в конечном итоге все равно его прерогатива. К тому же, как мы выяснили, художественная интерпретация, являющаяся ключевым фактором для социальной структуры музыкального коллектива, также находится под авторитарной, единоличной властью дирижера. Поэтому, данный вопрос стоит воспринимать не как способ определения реального стиля управления дирижера в каждом из коллективов, но скорее, как способ понять, каким образом интерпретируют реальное положение сами хористы. Следующий блок посвящен оценке конформности и удовлетворенности распределением ролей среди участников. Первый вопрос предлагает респонденту оценить собственную удовлетворенность стилем руководства дирижера. Второй, в похожей форме предлагает оценить также распределение ролей и обязанностей. Это блок необходим, чтобы определить насколько участников устраивает реальное положение вещей в коллективе, есть ли какие-либо смещения, зависящие от социально-демографических показателей или музыкального статуса участника. Также, вопросы блока позволят оценить, насколько расхождение идеального и реального распределения ролей и обязанностей влияет на удовлетворенность положением в коллективе. Также, важным будет определить какой процент хористов удовлетворен стилем руководства дирижера, насколько распространена неудовлетворенность распределением ролей и обязанностей. Последний блок анкеты посвящен коммуникации между различными членами коллектива. Здесь мы постараемся определить структуру коммуникаций между участниками, и между участниками и руководителем. Во-первых, оценим насколько часто респонденты общаются по поводу партитур, исполняемых коллективом. Это позволит понять насколько важна музыкальная деятельность для неформальной коммуникации участников. Во-вторых, мы установим насколько часто участники общаются вне жизни коллектива, то есть приводят ли формальные и неформальные отношения в рамках коллектива к образованию более тесных социальных связей. Также, мы определим насколько часто участники передают друг другу информацию организационного характера, что позволит оценить важность неформальных связей для коммуникации коллектива. В-третьих, мы оценим коммуникацию отдельных участников с руководителем. Этому посвящены два вопроса: один концентрируется на обсуждении с руководителем организационных вопросов, а второй на обсуждении партитур. Это позволит проявить разницу в формальной коммуникации между модусом социальной группы и музыкального единства. Последний вопрос блока посвящен первым связям участников. По вступлению в новый коллектив участник может избирать свои неформальные связи, нас интересует по какому принципу они чаще всего образовываются: с соседями по партии, со средним звеном или же по какому-либо другому принципу. Гипотезы: Объективные и субъективные показатели музыкальной компетентности участников положительно коррелируют. Коллективные интересы (социальной группы и музыкального единства) в два раза чаще получают приоритет от 1 до 3, чем личные интересы. Большинство участников считает мнение руководителя относительно оценки концерта наиболее важным. У большинства респондентов идеальное распределение ролей более демократическое, чем реальное, то есть смещено в сторону коллегиального решения вопросов. Большинство участников выберут демократический стиль управления (или средний вариант, подразумевающий возможность демократического управления) в качестве декларируемого, но при этом в вопросе о распределении ролей абсолютно демократичный вариант не добьется большинства голосов. У большинства участников первые связи в коллективе образуются с соседями по партии. Таким образом, гипотезы эмпирической части исследования также фокусируются на темах, разработанных во второй главе исследования, таких как: распределение ролей и властных отношений, организационная структура и авторитарное управление, структура коммуникаций и т.д.

В данном исследовании мы рассмотрим особенности социальных отношений в любительских хоровых коллективах Санкт-Петербурга. Хористы выступают на высоком для любительских коллективов исполнительском уровне, что позволяет говорить о том, что они являются достаточно влиятельной социальной группой в городе. Однако, несмотря на это, они не обладают статусом профессиональных музыкантов, что делает их уязвимыми для манипуляций со стороны руководителей и других участников коллектива.

bachelor_30834.json

10

3.2 Результаты эмпирического исследования

Социально-демографический блок. В опросе приняли участие 84 женщины (80%) и 21 мужчина (20%). Такое соотношение смещено за счет того, что один из коллективов участников состоит только из женщин. Но даже если рассматривать только смешанные коллективы, то соотношение женщин и мужчин все равно смещено и составляет около 3 к 1. Это соответствует общей ситуации с любительскими хоровыми коллективами, так как в них наблюдается нехватка кадров в мужских голосах, девушек в целом больше, зачастую они лучше подготовлены. Большинство участников (74%) приходится на возрастную категорию от 18 до 39 лет (45% на 18-29 лет, и 29% на 30-39 лет). Это объясняется тем, что 3 из 4 коллективов это студенческие хоры или хоры при университетах, поэтому большинство их участников – действующие студенты, выпускники университета или преподаватели и работники университета. Только в Женском хоре Метрополии количество участников из возрастной группы 30-39 лет больше чем из группы 18-29. Об этом же свидетельствует и образование респондентов: 73% имеют высшее образование, 12% неоконченное высшее, а 5% имеют ученые степени. При этом лишь 6% имеют школьное образование. Это демонстрирует то, что большинство участников-студентов являются учащимися старших курсов бакалавриата/специалитета или магистратуры. 82% респондентов обладают средним уровнем доходов. 31% хватает денег для приобретения необходимых продуктов питания и одежды, 51% может свободно позволить себе покупку товаров длительного пользования. В общем, социально-демографический блок предсказуемо показывает результаты, характеризующие не музыкальные коллективы в целом, но определенный их подтип, особую прослойку любительских коллективов при университетах. Большинство участников попадают в такие коллективы студентами и затем могут оставаться в них на протяжении своей дальнейшей жизни и карьеры. Соответственно образование у большинства из них высшее, доходы средние или даже высокие. Объективные и субъективные показатели музыкальной компетентности 60% респондентов имеют начальное музыкальное образование, на остальные варианты приходится примерно по 10%. Это когерентно с предыдущими наблюдениями: исследуемые коллективы являются любительскими, то есть в них нет жестких требований к музыкальному образованию, но они выступают на сравнительно высоком качественном уровне, который требует определенного опыта и уровня подготовки. Чаще всего, дети начинают путь в музыке именно с начальной ступени музыкального образования, но большинство из них воспринимают это скорее как хобби, чем как путь к потенциальной карьере и профессии. Поэтому, большинство людей, приходящих в коллективы «среднего уровня» обладают именно начальным музыкальным образованием. С другой стороны, наличие более высокого музыкального образования не заставляет человека становиться членом профессионального коллектива, так как если музыкальная деятельность является для человека скорее хобби, то любительский коллектив подходит для этой цели лучше. Стаж занятий музыкой у участников разнится. Самая большая группа – от 11 до 20 лет (50%), категории от 0 до 10 лет, от 21 до 30 и больше 30 примерно равны и занимают около 17%. Учитывая представленность возрастных групп, мы еще раз подтверждаем, что большинство начинает заниматься музыкой еще в детстве в младшем школьном возрасте, а затем эти занятия с той или иной степенью интенсивности продолжаются на протяжении жизни. В такой системе координат переход от детских хоров в школьные времена к любительским коллективам при университетах в студенчестве видится логичным продолжением предыдущего опыта и определенным ростом, переходом на новую ступень не только в образовании, но и в дополнительных занятиях и увлечениях. В вопросе стажа участника в конкретном коллективе заметно большее разнообразие: больше всего участников, которые являются членами одного коллектива «2 – 4 года» (около 32%), далее идет прослойка более опытных участников («5 – 7 лет» 23%). Немного меньше старожилов – 19% членов, которые находятся в коллективе «больше 10 лет», и примерно равные доли (около 13%) приходятся на группы «от менее года – 1 год» и «8 – 10 лет». Новичков в коллективах чаще всего немного, ведь коллектив, с высоким потоком новичков будет либо постоянно увеличиваться в размерах, чего не происходит, несмотря на некоторые флуктуации, либо будет постоянно менять значительный процент своего состава, что не позволит претендовать на какую-либо стабильность в качестве выступлений. Так что новые участники чаще всего либо достаточно быстро уходят, либо через небольшое время переходят в другие возрастные группы с качественными изменениями в своем статусе в коллективе. При оценке субъективной музыкальной компетентности в 5 вопросах из 6 более 50% участников соглашались с высокой оценкой своих навыков (в 3 вопросах более 70% соглашались с высокой оценкой). Только вопрос про то, смог ли бы участник сам управлять музыкальным коллективом набрал 68% несогласных. То есть, в целом, участники достаточно высоко оценивают свою музыкальную подкованность, навыки, вкус и знания, но признают, что самостоятельно управлять коллективом не смогли бы. Это лишний раз доказывает, что дирижер обладает в коллективе достаточно высоким авторитетом, ведь большинство участников признает себя менее компетентными чем он, так как они не способны взять на себя роль, которую он исполняет. Исходя из ответов на вопросы о музыкальном образовании, общем стаже занятий музыкой и стаже членства в коллективе каждому участнику были выставлены баллы, на основании которых он был определен в одну из трех групп. Это группы участников с низкой, средней и высокой объективной музыкальной компетентностью. Как было сказано ранее, показатели косвенно свидетельствуют о музыкальном капитале участника, позволяя нам определить является ли этот капитал значимым детерминантом определенного поведения. Также, исходя из ответов на вопросы о мнении участников о собственной музыкальной компетенции была проделана аналогичная операция с аналогичным результатом. Далее, мы будем использовать оба показателя музыкальной компетенции по отдельности, а также объединим их в общий показатель музыкальной компетенции. Этот показатель более усредненный и свидетельствует как о готовности индивида при случае участвовать в обсуждении важных для коллектива вопросов из музыкального поля (за счет субъективной компетентности), так и о легитимности его слова, или шансе, что его слова будут восприняты как значимые и ценные (за счет объективной компетентности). Эти показатели будут применены в дальнейшем. Так, между переменными общего музыкального стажа и субъективной музыкальной компетентности была найдена статистически значимая связь (Критерий Хи-квадрат – 21,763, при значимости 0,001). И это вполне логично – с ростом стажа растет и оценка человеком собственных способностей. Также, несмотря на то, что объективная и субъективная компетентность могут не соответствовать друг другу, между этими переменными найдена положительная значимая корреляция (коэффициент корреляции Спирмена – 0,38, при значимости 0,001). Поэтому, считаем первую гипотезу подтвержденной, хотя связь имеет низкую силу. Ценностные ориентации членов коллектива В этом блоке участникам было предложено 9 целей или ценностных ориентиров, которым они должны были выставить приоритеты от 1 до 9, исходя из того, насколько они важны для каждого из участников. Мы выясним, насколько часто та или иная цель получала высшие приоритеты (от 1 до 3), или же низшие (от 7 до 9), чтобы оценить, насколько те или иные цели представлены среди ценностных ориентиров участников. Каждая из ценностей относится к одной из трех групп интересов: личные (1 гр.), интересы коллектива как социальной группы (2) и интересы коллектива как музыкального единства (3). Из интересов первой группы, таких как «Свобода самовыражения», «Развитие собственных исполнительских навыков», а также «Мой личный вклад в качество выступления» ни один не получил высший приоритет от хотя бы 50% респондентов (хотя все держатся около отметки в 40%). А свобода самовыражения получила низший приоритет от 40% респондентов. Ценности из второй группы также получали высший приоритет от 40% респондентов и менее. Этот блок представлен такими ценностями как «Сплоченность и единодушие участников коллектива», «Взаимопонимание между коллективом и дирижером при решении организационных вопросов» и «Установление прочных связей между участниками коллектива, в том числе вне репетиций». Второй ориентир и вовсе получил низший приоритет от 44% респондентов. Ценности третьей группы, представлены следующими вариантами: «Качество выступлений», «Взаимопонимание между коллективом и дирижером в процессе работы над произведением» и «Исполнение сложных и интересных партитур». Эти ориентиры чаще всего получали высший приоритет (53% для первой ценности, 54% для второй и 46% для третьей), а также в среднем меньшее количество низших приоритетов. Вторая гипотеза опровергается, так как двойного превосходства в выборе высшим приоритетом ценностей коллектива (и как социальной группы и как музыкального единства) не наблюдается. Личные интересы были даже более популярными чем интересы коллектива как социальной группы, хотя все же уступили интересам коллектива как музыкального единства. Тем не менее, несмотря на отсутствие превосходства на порядок, интересы коллектива все же в целом доминируют над личными. Эти данные демонстрируют то, что участники наиболее нацелены на удовлетворение интересов коллектива как музыкального единства. Это вполне когерентно с тезисами из второй главы: участники готовы частично пожертвовать личными интересами, для получения более высокого музыкального результата. Следующий вопрос блока также демонстрирует подобную динамику. В нем 44% респондентов отдали предпочтение личному мнению в ситуации гипотетического конфликта, 53% решили вопрос в пользу мнения дирижера, и лишь 3% отдали предпочтение мнению большинства коллектива. То есть, наибольшим весом для большинства участников обладает мнение дирижера, так как он наиболее опытен, имеет самый высокий авторитет и музыкальный капитал. Таким образом третья гипотеза считается подтвержденной. Вопросы этого блока демонстрируют то, что участники серьезнее воспринимают именно коллектив как музыкальное единство, а так как залогом стабильной и продуктивной работы этого единства является дирижер, то и его мнение котируется высоко. Также, заметна доминация интересов первой и третьей группы над интересами второй группы. Можно заметить, что участники воспринимают социальные связи в коллективе как менее важный фактор его жизнедеятельности. Возможно это связано с тем, что в коллективе нет таких органов, которые бы объединяли большинство членов и пытались защищать именно интересы большинства, артикулировали позицию большинства. То есть по факту, отсутствие динамики противостояния руководящего меньшинства и подчиненного меньшинства приводит к тому, что никто не воспринимает это большинство как носителя позиции и интересов, как класс, как сообщество. Эти объединения являются в глазах хориста скорее надстройкой, сопутствующим фактором, нежели главной причиной участия в коллективе. Идеальное и реальное распределение ролей и обязанностей в коллективе с точки зрения участника Идеальное распределение ролей в целом склоняется в сторону руководителя, среднего звена, а также варианта общего решения вопросов. В вопросах художественной интерпретации и кадровых вопросах, около 60% респондентов считают, что именно руководитель должен решать эти вопросы. В среднем, второй по популярности вариант ответа — это «дирижер и среднее звено» (в вопросах технической интерпретации текста, а также определения площадок выступлений этот вариант равен или превышает по популярности вариант «руководитель»). Третий по популярности вариант «все вышеперечисленные», то есть абсолютно все участники коллектива. Этот вариант в разных вопросах блока достигает от 10 до 30% выборов. В вопросе о стиле управления, наиболее подходящем для музыкального коллектива 13% выбрали вариант «демократический», 40% склонились в сторону авторитарного, а 47% считают, что «и тот, и другой может подойти». В целом, как декларируемая позиция участников, так и их мнение о распределении ролей соотносятся. Так, была найдена статистически значимая связь между вопросом о художественной интерпретации и о стиле управления (Критерий Хи-квадрат – 31,250, при значимости 0,001). Логично, что участники, выбравшие авторитарный стиль управления в качестве идеального также признают за руководителем право решать главную музыкальную задачу – художественную интерпретацию. Тем не менее, в других вопросах аналогичной значимой связи не было установлено. Это можно проинтерпретировать следующим образом: участник воспринимает в качестве главного элемента в управлении коллективом именно вопрос художественной интерпретации, которая нуждается в авторитарном контроле со стороны руководителя. А если главный элемент подвержен авторитарному контролю, то можно считать всю жизнь коллектива подверженной такому контролю. Либо же, указывая на варианты с коллегиальным решением, участники не отрицают, что финальное слово должно быть за руководителем, то есть для них авторитаризм — это скорее вопрос о наличии власти, а не о прямом использовании её для навязывания собственной воли. В вопросах о реальном распределении ролей и реальном стиле управления руководителя ответы респондентов сместились в сторону авторитарного управления. Большинство участников (60% и более) определяют все перечисленные обязанности как функции именно руководителя. 71% участников определяют реальный стиль управления руководителя как авторитарный. Таким образом, считаем 4 гипотезу подтвержденной, ведь идеальное распределение ролей действительно смещено в сторону более демократического, коллегиального решения вопросов. Можно сделать вывод о том, что многие участники полагают более демократическую модель управления коллективом возможной, несмотря на то, что она не реализуется в их практике. Это также соотносится с более общей тенденцией к декларируемой демократичности – она воспринимается в общественном сознании как ценность, причем как ценность терминальная, к которой необходимо стремиться. Авторитаризм же воспринимается как опасность, недостаток, либо же как вынужденное зло, такая модель отношений, которую легче реализовать, но которая не является ценной или хорошей сама по себе. Также, несмотря на отсутствие статистически значимых связей можно заметить, что участники с более низким социальным и музыкальным статусом, то есть более молодые, как в плане возраста, так и в плане стажа в коллективе, с более низким уровнем образования и музыкальной компетентностью - чаще выбирают демократический стиль управления, или же допускают возможность применения обоих стилей. При этом, у по вопросу реального стиля управления руководителя найдены статистический значимые связи с переменной пола (Критерий Хи-квадрат – 4,769, при значимости 0,029) и с переменной стажа в коллективе (Критерий Хи-квадрат – 10,206, при значимости 0,037). Так, женщины гораздо чаще воспринимают стиль управления как демократический. Доля мужчин, также определяющих стиль управления их руководителя как демократический крайне мала (около 5%), хотя такая закономерность может быть следствием неквотированной выборки (женины составляют около 80% респондентов). При этом, с увеличением стажа участников в конкретном коллективе – доля тех, кто воспринимает стиль управления как демократический падает. То же можно заметить и по поводу идеального стиля управления, но статистически значимой связи не найдено. Также, подтвержденной можем считать и пятую гипотезу, ведь около 60% респондентов полагают демократический стиль управления наиболее подходящим для музыкального коллектива (или по крайне мере допускают, что его реализация в некоторых случаях может быть настолько же эффективной, как и авторитарный стиль), при том, что в вопросах о распределении ролей и обязанностей вариант «все вышеперечисленные» никогда не был близок к 50% голосов. В целом, вопросы блока показали ожидаемые результаты – чем выше статус (как музыкальный, так и социальный) участника, тем более вероятно, что он будет воспринимать коллектив как организацию с авторитарным способом управления. Возможно объяснить это тем, что связь обратная и именно конформистский настрой участника, его готовность сотрудничать с руководителем и удовлетворенность собственным положением являются предикатами высокого статуса. То есть, такой интерпретации имплицитно предположение о том, что рост статуса зависит от уровня конформности и связь между этими факторами зависит именно от изначальной готовности участника исполнять свои функции подчиненного, участвовать в распределении обязанностей не на своих условиях. Но я все же склоняюсь к альтернативному объяснению. Я полагаю, что по мере роста статуса участника, который зависит от его опыта и рабочей этики – человек начинает все лучше понимать ту систему, членом которой он является. Это понимание приводит к тому, что участник, во-первых, начинает более точно идентифицировать ситуацию и осознавать свое положение и как распределены роли, а во-вторых, он осознает, что несовершенство системы, которое он в начале воспринимал как недостаток руководителя или участников, является неизбежным минусом. То есть, участник приходит к пониманию устройства системы отношений музыкального коллектива, которое и определяет его конформность. Безусловно, повышение статуса играет здесь роль, но опять же, обратную – не конформное отношение приводит к повышению статуса, а повышение статуса открывает участнику больше возможностей увидеть коллектив шире и яснее, что приводит к осознанию того, что альтернативные варианты управления коллективом менее рациональны. Следующий блок вопросов также поможет продемонстрировать данную динамику. Оценка конформности и удовлетворенности реальным распределением ролей 95% участников согласны с утверждением, что их устраивает стиль руководства дирижера (62% полностью согласны и 38% скорее согласны). 87% согласны с тем, что в их коллективе идеально распределены роли и обязанности, хотя здесь соотношение уже в пользу варианта «скорее согласен» (53% респондентов). Была найдена статистически значимая связь между переменными реального стиля руководства и удовлетворенностью распределением обязанностей (Критерий Хи-квадрат – 12,527, при значимости 0,006). Так, участники, воспринимающие стиль руководства коллективом как демократический, чаще выбирают вариант «полностью согласен», а те, кто воспринимают стиль руководства как авторитарный – «скорее согласен». Доля несогласных среди авторитарной группы также больше. В вопросе удовлетворенности стилем руководства дирижера наблюдается та же динамика, но статистически значимой связи не установлено. Это говорит о том, что есть группа участников, для которых демократичность является ценностью: одна часть этой группы воспринимает стиль руководства дирижера как демократический, а значит удовлетворена этим, а другая, воспринимает стиль руководства как авторитарный, а значит менее удовлетворена им. Это еще раз подтверждает восприятие авторитарного управления как низшего по отношению к демократическому. Тем не менее, можно сделать вывод о том, что участники достаточно конформны и в целом удовлетворены распределением ролей и обязанностей, несмотря на несоответствие их идеальных представлений о коллективе, реальному положению дел. Коммуникация участников с руководителем и между участниками Большинство участников часто или постоянно обсуждают партитуры с коллегами прямо во время репетиции (63%) или во время перерывов, до/после репетиции (50%). Всего 3% никогда не участвуют в таких обсуждениях. Это говорит о взаимной настроенности участников, о том, что они заинтересованы в работе над партитурой, в осмыслении её, а также в взаимной координации в процессе выступлений. Коммуникации по поводу музыкального материала становятся важным фактором в образовании и укреплении социальных отношений между участниками. В вопросе о неформальных отношениях вне рамок коллектива участники распределились примерно поровну: 51% респондентов часто или постоянно общается с другими хористами, а 49% редко или никогда. Можно понять, что отношения между членами коллектива часто выходят за пределы жизни организации, что способствует укреплению их связей внутри организации. Коммуникация по поводу организационных вопросов тоже достаточно сильна, причем как формальная, так и неформальная. 74% респондентов часто или постоянно получают (или передают) информацию организационного характера другим участникам. При этом 49% также, часто или постоянно напрямую обращаются к руководителю для обсуждения организационных вопросов. То есть, несмотря на то, что организационная информация чаще всего распространяется руководителем с помощью групп или чатов коллектива в социальных сетях или же озвучивается прямо на репетициях – участники все равно активно участвуют в ретрансляции этой информации, уменьшая шанс того, что она не дойдет до кого-либо. При этом, часто или постоянно напрямую обращается к руководителю для обсуждения партитур всего 25% участников. Это еще раз демонстрирует разницу в коммуникации по поводу коллектива как социальной группы и музыкального единства. В целом, данные поддерживают утверждение ключевой роли музыкальной интерпретации в работе музыкального коллектива. Мы видим, что даже сами участники осознают эту роль и предоставляют дирижеру право выполнять эту функцию. Возможно, хористы редко напрямую обращаются к руководителю для обсуждения партитур потому, что чувствуют себя недостаточно компетентными (за счет большой разницы в музыкальном капитале), чтобы участвовать в таком разговоре на равных, и уж тем более, чтобы давать какие-либо советы или выносить суждения. Была обнаружена статистически значимая связь между общей музыкальной компетентностью (которая складывается из объективных и субъективных индикаторов) и частотой прямого обращения к руководителю, причем как по орг. вопросам (Критерий Хи-квадрат – 13,003, при значимости 0,043), так и по поводу партитур (Критерий Хи-квадрат – 13,711, при значимости 0,033). Это говорит о том, что доля участников, постоянно вступающих в коммуникацию с дирижером, гораздо больше именно среди участников с высоким музыкальным капиталом. Данная связь соответствует предыдущим наблюдениям, ведь именно участники с высоким статусом достаточно уверены в себе, чтобы активно участвовать в коммуникации с дирижером, чувствовать себя достаточно подготовленными для плодотворного диалога. Последний вопрос анкеты посвящен первым связям хориста в коллективе. 87% респондентов указали в качестве своих первых связей соседей по партии. Остальные категории обладают примерно равными долями ответов. Таким образом, мы считаем 6 гипотезу подтвержденной. Это говорит о том, что первые знакомства и социальные связи в музыкальном коллективе детерминированы пространственным расположением участников, потому что во время репетиций положение хористов фиксированное, им больше не с кем общаться. Поэтому, постоянное обсуждение партитур во время репетиции становится логичным следствием такого расположения, ведь наибольший уровень координации и сонастроенности (конечно же, после настроенности на дирижера) должен быть именно с членами своей партии. Отсутствие серьезных ошибок и расхождений внутри партии способствует более высокому музыкальному результату для коллектива в целом. В целом, эмпирическое исследование подтверждает наблюдения из второй главы, открывает возможность дальнейшего исследования музыкальных коллективов.

В данном блоке мы рассмотрим, как участники оценивают свою музыкальную компетентность и насколько они готовы к сотрудничеству с руководителем. В целом, можно сказать, что участники любительских коллективов обладают средним уровнем музыкальной компетентности, но при этом они готовы к сотрудничеству с руководителем, который обладает более высоким уровнем компетентности. Это говорит о том, что участники не считают свою музыкальную компетентность достаточной для управления коллективом, но готовы к сотрудничеству с ним.

bachelor_30834.json

11

Заключение

Данная работа посвящена исследованию музыкальных коллективов как особого рода организаций, социальная структура которых сильно привязана к тому виду деятельности, который осуществляет коллектив. Меня интересовали методологические проблемы социологии музыки, философские основания, приводящие к рассмотрению музыки в качестве предмета социологических исследований. Также, исследование направлено на включение музыки в социологический анализ не только в качестве повода для социальных отношений, но и как отдельный предмет. Первая глава концентрируется на современном состоянии социологии музыки как отрасли социологической науки. Рассматриваются социологические теории, посвященные изучению места музыки в обществе. Исходя из анализа теорий, мы также оцениваем их объяснительный потенциал для современных социологических исследований, выявляем онтологические установки, позволяющие изучать взаимовлияние явлений музыкальных с явлениями общественными. Были выявлены методологические проблемы, с которыми встречаются исследователи в рамках социологии музыки. Первая проблема – отсутствие наблюдаемого и четкого механизма, с помощью которого явления и отношения музыкального поля транслируются в отношения социального поля. Механизмы, представленные в социологических теориях потенциально полезны, но имеют собственные ограничения, не позволяющие полноценно применять их в социологических исследованиях. Также теории зачастую основаны на спорных онтологических посылках, что также затрудняет использование этих теорий. Вторая проблема – отсутствие в рамках социологии музыки четкого и конкретного понятийного аппарата, который можно было бы эффективно применять в эмпирических исследованиях. Вышеупомянутые теории во-многом философские или эстетические по своей сути, и несмотря на социологическую значимость и высокий объяснительный потенциал – слишком абстрактны для применения в современных социологических исследованиях, и тем более для эмпирической проверки. Третья проблема – отсутствие в рамках отрасли объекта и предмета, поддающихся изучению эмпирическими методами социологии. Изучение социальных отношений, возникающих по поводу музыки решает эту проблему, но при этом лишает возможности включить внутримузыкальные явления в анализ и лишают саму музыку социологической значимости. Она становится лишь функцией общественных отношений, так как все её значение приписывается общественному бытованию. Такой подход в общем релевантен, но не удовлетворяет нашим исследовательским целям и онтологическим установкам. Выбор в качестве объекта исследования музыкальных коллективов позволяет в той или иной мере разрешить эти проблемы. Вторая глава посвящена рассмотрению особенностей социальных отношений в музыкальных коллективах. Для этого музыкальный коллектив рассматривается с точки зрения социологии организаций. Организационная структура коллектива достаточно проста. Есть три статуса участников: руководитель, среднее звено и рядовые участники. Руководитель совмещает две основные роли: дирижер и художественный руководитель. Обе роли принадлежат полю музыки: художественный руководитель отвечает за художественную интерпретацию музыкального текста, а также за передачу этой интерпретации участникам в процессе репетиций. Дирижер в свою очередь отвечает за техническую и процессуальную реализацию этой интерпретации в рамках выступлений коллектива. Также, руководитель отвечает за решение организационных вопросов: определение репертуара коллектива, выбор площадок выступлений, кадровые вопросы. Среднее звено включает участников, имеющих уникальные функции помимо или вместо функций рядового члена. Члены среднего звена являются помощниками руководителя в музыкальных или организационных вопросах. Рядовые участники – основная часть коллектива, части инструментальных секций или вокальных партий. Руководитель коллектива обладает авторитарной единоличной властью над членами коллектива, он вправе принимать решения самостоятельно. Такое положение обусловлено в первую очередь особенностями исполнительского ремесла. Для достижения цели коллектива, которая заключается в качественном концертном исполнительстве руководителю передаются креативный контроль над коллективом, без которого музыкальный результат будет ухудшен. Это связано с тем, что качественное музыкальное исполнение подразумевает взаимную ориентированность действий участников, хорошую коммуникацию между ними, которая невозможна из-за ограничений физического пространства и акустики. Поэтому, дирижер становится таким органом, который должен обеспечить сонастроенность действий участников. Это происходит за счет того, что все участники подчиняются указаниям дирижера; ориентируясь в процессе исполнения на общий эталон, участники тем самым преодолевают ограничения в коммуникации, становясь членами единого социального отношения. Также, авторитарная власть дирижера необходима для того, чтобы не нарушалась монополия на художественную интерпретацию, которая обеспечивает целостность и устойчивость исполнительской деятельности коллектива. Таким образом, организационная структура музыкального коллектива детерминирована необходимостями музыкальной деятельности. Эта структура – наиболее рациональный способ преодолеть барьеры, мешающие в исполнительской деятельности. Третья глава посвящена эмпирическому исследованию четырех любительских хоровых коллективов Санкт-Петербурга. Эта часть концентрируется на эмпирической проверке тезисов второй главы. Для определения статуса оцениваются объективные и субъективные показатели музыкальной компетентности участников. Это необходимо для определения вариации в поведении участников, исходя из их положения в коллективе. Также, здесь определяются ценностные установки участников коллектива, их ориентиры и приоритеты в жизнедеятельности организации. Затем, оцениваются идеальные представления участников коллектива о том, как должен быть устроен музыкальный коллектив. Эти представления затем сравниваются с мнением участников о реальном распределении ролей и обязанностей в коллективе. Выяснилось, что идеальные представления участников более демократичны, нежели реальное распределение ролей, хотя в конечном итоге это не приводит к их неудовлетворенности жизнью коллектива. Также, рассмотрена структура коммуникаций между рядовыми членами коллектива и руководителем. Результаты эмпирической части исследования когерентны тезисам второй части, 5 из 6 выдвинутых гипотез подтверждено. Как и ожидалось, статус участников действительно коррелирует с конформностью и удовлетворенностью от распределения ролей. Это связано с тем, что приобретение опыта (который и обусловливает повышение статуса) приводит к осознанию законов, по которым действует коллектив, а также принципов, на которых музыкальный коллектив основан. Поэтому, более опытные участники осознают, что современная организационная структура музыкального коллектива – самый рациональный вариант организации музыкальной исполнительской деятельности, известный обществу. Поэтому, несмотря на свой авторитет и формальную возможность вмешательства в принятие решений, даже противостояние руководителю – статусные участники выбирают стратегию сотрудничества, потому что именно такая модель поведения позволит достичь наиболее высокого музыкального результата. Музыкальный коллектив можно воспринимать как аналог «общественного договора», когда члены общества жертвуют частью своих возможностей и свобод для обеспечения порядка, рационализации деятельности и обеспечения лучшего итогового результата. Несмотря на популярность теорий конфликта, музыкальный коллектив удачно вписывается в классическую для социологии функционалистскую парадигму. Также, можно считать выполненной задачу-максимум по включению музыки в социологический анализ. Данная работа иллюстрирует, что музыкальное искусство является релевантным с точки зрения социологии предметом. Несмотря на то, что глубокое погружение в эстетическое и культурологическое исследование отдельных произведений (вплоть до изучения партитуры) на данный момент видится слишком высоким требованием для социолога, так как это прерогатива других дисциплин и скорее всего мало нам поможет; включение музыки в спектр социологически релевантных явлений возможно, так как «потусторонние» музыкальные проблемы и явления приводят к вполне себе посюсторонним результатам в социальной структуре, что наиболее ярко проявляется именно в музыкальных коллективах.

В данной работе рассматривается социология музыки как отрасль социологии, которая изучает место музыки в обществе. Также, исследуются методологические проблемы, с которыми сталкиваются исследователи в этой области. Особое внимание уделяется анализу музыкальных коллективов как особого рода организаций, социальная структура которых сильно привязана к тому виду деятельности, который осуществляет коллектив. Также, исследуются особенности социальных отношений в музыкальных коллективах.

bachelor_30834.json

12

Список литературы

Адорно Т. В. Избранное: социология музыки. М.; СПб.: Университетская книга, 1998. Андреева Л. А., Танхасаева С. С. Психолого-педагогические основы эффективного взаимодействия в творческом коллективе // Вестник Восточно-Сибирского государственного института культуры, 2019. № 1 (9). С. 152-156. Арановский М. Г. Музыка. Мышление. Жизнь. Статьи, интервью, воспоминания. М.: Государственный институт искусствознания, 2012. Асафьев Б. В. О народной музыке (сборник работ). Л.: Музыка, 1987. Асафьев Б. В. Музыкальная форма как процесс. М.: Музыка, 1971. Бибикова А. В., Нехорошков С. Б. Социология исполнительства // Вестник НГУЭУ, 2013. С. 132-139. Бибикова А. В., Нехорошков С. Б. Специфика творческих (исполнительских) коллективов (групп) // Психология, социология и педагогика. 2012. № 11. URL: http://psychology.snauka.ru/2012/11/1278 (дата обращения: 11.09.2020). Бондс М. Э. Абсолютная музыка: история идеи. М.: Издательский дом «Дело» РАНХиГС, 2020. Бурдье П. Социология социального пространства. СПб.: Алетейя, 2007. Вебер М. Основные социологические понятия // Социологическое обозрение, 2008. Т. 7, № 2. С. 89–127. Вебер М. Рациональные и социологические основания музыки // Вебер М. Избранное. Образ общества. М.: Юрист, 1994. Горностаева М. В. Искусство как социологическое явление (некоторые современные концепции в западной социологии искусства) // Социологические исследования, 2004. № 4 (420). С. 84-90. Гофман И. Анализ фреймов: эссе об организации повседневного опыта. М.: Институт социологии РАН, 2003. Грубер Р.И. История музыкальной культуры. Т. 1. С древнейших времен до конца XVI века. Ч. I. М.; Л.: Музгиз, 1941. Дамберг С. В. Семенков В. Е. «Социология музыки» Теодора Адорно и современная музыкальная культура // Журнал социологии и социальной антропологии, 2004. Т. 7, № 2. С. 173-181. Ержемский Г. Л. Психология дирижирования. М.: Музыка, 1988. Лукьянов В. Г. Социология музыки А. В. Луначарского (Теоретико-методологический аспект) // Социологические исследования, 2014. № 1 (357). С. 50-60. Лукьянов В. Г. Социология музыки: к истории становления научной дисциплины. СПб.: Алетейя, 2016. Лукьянов В. Г. На пути к социологии музыки: из научного наследия Л. Л. Сабанеева // Вестник Московского университета. Серия 18. Социология и политология, 2017. С. 77-94. Лукьянов В. Г. Проблемы социологии музыки в контексте теории интонации Б. В. Асафьева // Социологические исследования, 2012. № 10 (342). С. 60-69. Луначарский А. В. В мире музыки. М.: Советский композитор, 1971. Орлова Е. М. Интонационная теория Асафьева как учение о специфике музыкального мышления. История. Становление. Сущность. М.: Музыка, 1984. Петрушин В. И., Дымникова М. В. Эволюция взглядов на музыкальность и природу музыкальных способностей в музыкальной психологии и психологии музыкального образования // Музыкальное искусство и образование. 2017. №3 (19). URL: https://cyberleninka.ru/article/n/evolyutsiya-vzglyadov-na-muzykalnost-i-prirodu-muzykalnyh-sposobnostey-v-muzykalnoy-psihologii-i-psihologii-muzykalnogo-obrazovaniya (дата обращения: 03.06.2020). Польшикова Л. Д. «Интонационный фонд» и «Интонационный словарь» (М. М. Бахтин и Б. В. Асафьев) // Новый филологический вестник. 2006. №3. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/intonatsionnyy-fond-i-intonatsionnyy-slovar-m-m-bahtin-i-b-v-asafiev (дата обращения: 03.06.2020). Сабанеев Л.Л. Всеобщая история музыки. М.: Работник просвещения 1925. Сабанеев Л. Л. История русской музыки. М.: Работник просвещения, 1924. Сабанеев Л. Л. Музыка после Октября. М.: Работник просвещения, 1926. Сабанеев Л. Л. Что такое музыка. М., 1925. Сорокин П. А. Социальная и культурная динамика. пер. с англ.; вступ. статья и комментарии В. В. Сапова. М.: Астрель, 2006. Сохор А. Социология и музыкальная культура. М.: Советский композитор, 1975. Фролов С. С. Социология организаций: учебник. М.: Гардарики, 2001. Чернявская О. С. Позиционно-ролевая структура групп совместного творчества // Вестник нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. Серия: социальные науки, 2007. № 3 (8). С. 132-136. Чириков И. С. Жизнь организации "с точки зрения действующего": перспектива теории договорного порядка // Журнал социологии и социальной антропологии, 2010. Т. 13, № 4. С. 158-173. Шюц А. Избранное: Мир, светящийся смыслом. М.: «Российская политическая энциклопедия», 2004. Щербакова А. И. Л. Л. Сабанеев о музыке и музыкантах: из истории русской музыкальной критики // Лики Культуры, Искусства и Музыки в информационном пространстве XXI века - сборник материалов I Международной научно-практической конференции, 2015. С. 40-45.

Социология музыки - это наука, изучающая музыку и ее связь с социумом. Она возникла в конце XIX века и была связана с именами М. Вебера, Т. Адорно, А. Сохора и Б. В. Асафьева. В настоящее время социология музыки продолжает развиваться и изучается как в России, так и за рубежом.

bachelor_30834.json

14

Введение

Социология искусства – достаточно молодая дисциплина. В отличие от искусствоведения, эстетики и философии искусства – социология искусства чаще всего не старается проникнуть в природу своего объекта изнутри: изучить его как автономное уникальное явление, и уже затем, исходя из его собственных характеристик, определить какое влияние на социальные отношения такой объект оказывает. По сути, социология, при изучении произведений искусства, чаще всего ограничивается внешними по отношению к ним факторами: условиями создания, бытования, рецепции и т.д. То есть, в силу своей внутренней логики, социология воспринимает искусство скорее, как повод или поле для социальных отношений, нежели вещь в себе. Позитивистский подход к искусству, приводит к восприятию смыслов как «черных ящиков» И такой подход понятен и абсолютно логичен: социология может изучать произведение искусства лишь в отношениях и взаимодействии с явлениями социологического порядка. Например, сложно оценить общественную значимость 7-ой симфонии Д. Шостаковича, если просто прослушать её в записи. Вне взаимодействия с обществом она не является объектом для социологии. Поэтому для её социологического изучения необходимо ознакомиться с контекстом. Полезные наблюдения можно будет сделать, сходив на концерт, проанализировав вступительные слова исполнителей, обстоятельства исполнения. Еще больше сведений можно почерпнуть, изучив исторические условия, в которых произведена симфония, обстоятельства премьеры, реакцию публики и критиков, государства. Мы можем пойти еще дальше и оценить, насколько прочно эта работа закрепилась в культуре нашей страны или за рубежом: как часто её исполняют, на каких площадках, как к ней относятся главные коллективы. Мы даже можем включить в наш анализ культурный контекст: стилевые и жанровые истоки произведения, его важность в контексте общего процесса музыкальной истории; в той степени, в которой эти факторы помогут объяснить общественное бытование произведения, его восприятие обществом. Этот пример демонстрирует, что социология искусства вообще возможна, но что еще важнее – возможна без серьезной музыкальной подготовки, не вникая в тело и суть произведения. Помимо последнего из пунктов, всё изучение 7 симфонии с точки зрения социологии сводится к анализу не самой симфонии, но контекста, обстоятельств, того что вокруг, а не внутри. Да и культурный контекст в таком исследовании обычно является лишь тенью обширного культурологического анализа – он берется в урезанном и депроблематизированном виде, в качестве «условий задачи». Такое положение в социологии искусства устраивает не всех исследователей, и я отношу себя к их числу. Действительно, возможен ли исчерпывающий анализ произведения искусства (даже если мы концентрируемся на его социологической значимости), не учитывающий качественных, внутренних характеристик произведения, его содержания, не говоря уже об особенностях и внутреннем устройстве целого вида искусства? Социологическое изучение таких видов искусства как литература или кинематограф действительно может попытаться включить в свою аналитическую модель изучение нарративной структуры произведения, культурных отсылок и прочих элементов содержания произведения, определяющих в итоге его восприятие обществом и последующий культурный эффект. Но вот с музыкой задача в разы сложнее. Этот вид искусства состоит в гораздо более сложных фундаментальных взаимоотношениях с рациональными идеями и смыслами, отчего предсказать или измерить его влияние на общественные процессы практически невозможно. Перспективным решением такой проблемы видится обращение к изучению музыкальных коллективов. При ближайшем рассмотрении становится ясно, что они обладают в своем роде уникальной социальной и организационной структурой. Поэтому, будет логично предположить, что эта структура напрямую зависит от особенностей творческой художественной деятельности, которую осуществляют такие коллективы. В данной работе будут рассмотрены особенности социологии музыки как отрасли социологической науки. Мы постараемся выявить общую проблематику различных теоретических подходов в социологии музыки, понять общие методологические основания и проблемы, ожидающие исследователей в этой отрасли. Исходя из этого мы перейдем к рассмотрению музыкального коллектива как организации, определим, как особенности музыкальной деятельности и музыки вообще влияют на организационную структуру коллектива, его цели, коммуникативное пространство и т.д. Также, мы рассмотрим динамику отношений между различными участниками коллектива: что определяет статус участника, какие роли, обязанности и функции есть у каждого из них, каковы нормы поведения в коллективе. Также, мы определим влияние ценностных установок участников на их деятельность в рамках музыкального коллектива и отношение к другим участникам. Мы определим, какое влияние на социальную структуру коллектива оказывает его музыкальная деятельность и возможно ли выстроить такой коллектив по иной модели, отличающейся от общепринятой. Итак, объектом исследования являются академические музыкальные исполнительские коллективы. Предмет исследования – особенности социальных отношений и структуры музыкальных коллективов. Цель – определить, как особенности музыкальной исполнительской деятельности детерминируют социальную структуру музыкальных коллективов. Задачи исследования: Описать музыкальный коллектив как организацию. Определить характерные особенности социальной и организационной структуры музыкальных коллективов. Определить специфику музыкального исполнительства как вида деятельности Определить особенности музыкального коллектива как коммуникативного пространства. Проанализировать каким образом проблемы музыкального характера транслируются в изменения в социальной структуре. Гипотезы: Организационная структура музыкального коллектива детерминирована особенностями музыкального исполнительства. Участники воспринимают существующую организационную структуру как нормальную и приемлемую для музыкального коллектива. Коммуникативное пространство музыкального коллектива поддерживает высокий статус и власть руководителя. Теоретико-методологическим основанием данной работы являются теории Макса Вебера, Пьера Бурдье, Ирвинга Гофмана. Мы рассмотрим музыкальный коллектив как социальное отношение, разберемся каким образом формируются статусы и капиталы участников, а также в чем интегративная роль коммуникативного пространства коллектива. Начнем мы с рассмотрения социологии музыки как отрасли социологической науки, исходя из современного состояния определим основные методологические проблемы. Затем, опишем музыкальный коллектив с точки зрения социологии организации и выдвинем основные тезисы о влиянии особенностей музыкального исполнительства на социальную структуру коллектива. Финальная часть работы посвящена эмпирическому исследованию музыкальных коллективов, в рамках которого мы проверим насколько верна наша интерпретация структуры коллектива, особенностей коммуникации, ценностных ориентаций участников, норм и распределения ролей.

В данной работе рассматривается социология музыки как отрасль социологической науки. Мы рассмотрим особенности социологии музыки как отрасли, ее методологические проблемы и перспективы развития. Также, мы рассмотрим особенности музыкального коллектива как организации, определим, как особенности музыкальной деятельности и музыки вообще влияют на его организационную структуру, его цели, коммуникативное пространство и т.д. Особое внимание будет уделено динамике отношений между различными участниками коллектива, их статусу, ролям и функциям, а также ценностным ориентациям и нормам поведения. В заключении мы проверим правильность нашей интерпретации структуры коллектива, особенностей коммуникации, ценностных ориентаций участников, норм и распределения ролей.

bachelor_30834.json

15

Глава 1. Социология музыки как отрасль социологической науки: состояние и методологические проблемы

Данная глава посвящена рассмотрению текущего состояния социологии музыки как отрасли социологической науки. Мы рассмотрим социологические теории, посвященные музыке и её месту в обществе, выделим общие черты, а также методологические проблемы, которые необходимо учитывать при проведении исследования в этой области.

Социология музыки как отрасль социологии. Социологические теории, посвященные музыке и её месту в обществе. Общие черты и методологические проблемы, которые необходимо учитывать при проведении исследования в этой области.

bachelor_30834.json

16

1.1 Теоретические основания социологического исследования музыки

Перед тем как переходить к рассмотрению различных теоретических направлений в рамках социологии музыки, необходимо определить специфику музыки по отношению к другим видам искусства. В случае с литературой и частично с кинематографом содержание произведения раскрывается с помощью человеческого языка, крайне похожего на тот, которым мы пользуемся в собственной жизни. Благодаря языку, становится возможной коммуникация между автором и реципиентом, и что самое главное – эта коммуникация предметна, понятийна. Это значит, что возможно не только осознанное понимание сообщения с некоторой степенью точности, но и описание, рефлексия, объяснение, обсуждение. Поэтому, литература и кинематограф способны на передачу различных идей философского характера, способны на высказывание, а значит способны быть платформой для полемики и обсуждения в том числе социальной проблематики. Это частично верно и для музыки: она также использует язык и текст в качестве инструмента. Но помимо того, что язык для музыкальных произведений не главный инструмент (даже для вокальных произведений), есть еще и чисто инструментальная музыка, не имеющая даже художественного названия (вроде «лунной» сонаты или «Ленинградской» симфонии), но лишь номер. Такая музыка в философском дискурсе называется «абсолютной». Абсолютна она в том смысле, что не является средством для выражения чего-то другого, «не сводима» ни к чему, существует лишь ради самой себя, а значит не нуждается во внешних референтах и в предметности, понятийности. Так, один из сторонников примата абсолютной музыки Э. Ганслик считал, что музыка не должна выступать в качестве инструмента социальных преобразований, поддерживая идею «l'art pour l'art». В социологическом плане такая музыка наиболее проблематична, так как практически снимает вопрос об авторском послании (а тем более о социальной направленности такого послания), а значит оставляет социологам лишь вышеописанную стратегию: исследование внешних по отношению к произведению факторов, без учета его собственной внутренней логики. С другой стороны, музыка может рассматриваться как аналог языка, выполняющий функцию экспрессии эмоций, по аналогии с тем, как язык является средством экспрессии для информации и идей. В таком случае, логичным видится комбинация музыки и текста (например, в форме вокальных произведений), которая должна обеспечить произведение преимуществами обоих «языков»: понятийностью, способностью передавать идеи, а также особой экспрессивностью. Тогда, в противоположность абсолютной музыке появляется «программная» музыка, которая напротив, сама является средством выразительности, использует язык как комплементарный инструмент. Такая музыка имеет «программу» - текстовый референт, смысл которого отображается с помощью средств музыкальной выразительности. Такой подход к музыкальным произведениям позволяет авторам сделать свои работы более понятийными, а значит, выражать идеи и участвовать в дискуссии. Одним из главнейших апологетов программной музыки был Р. Вагнер. Он считал, что абсолютная музыка невозможна как таковая, а если и возможна, то бесполезна, ведь настоящая музыка должна быть двигателем социальных изменений. Такой подход уже позволяет ввести анализ непосредственно музыкального произведения, его «смысла» в социологический анализ в качестве одной из переменных; можно оценить, как идеи произведения вписываются в современный дискурс, как социокультурный контекст влияет на популярность произведения на разных этапах жизни общества и т.д. Но программная музыка не панацея для социологии: во-первых, если вся понятийность и программность произведения присутствует лишь в его текстовом подспорье, то невозможно оценить какую роль играет непосредственно музыкальная часть, раз она не добавляет новых идей, то в общественном дискурсе участия будто и не принимает, во-вторых, даже если мы признаем за программной музыкой понятийность аналогичную языку литературы (что крайне поспешно), то проблема не снимается, ведь остается обычная для остальных видов искусства иносказательность и художественная образность, расшифровка которой отнюдь не проста. Таким образом, большинство мыслителей сходится в мнении о том, что музыка не понятийна, и если и способна выполнять функции языка, то только языка эмоций. Это обстоятельство усложняет социологическое изучение музыки по сравнению с другими искусствами, так как невозможность сколь-нибудь точной трактовки идейной составляющей произведения затрудняет и возможность оценки его эффекта и роли в общественных событиях. Такое положение вещей не позволяет нам сконцентрироваться на внутреннем, идейном содержании музыкальных произведений в рамках социологического исследования, а значит, необходимо найти другой способ включить специфику музыкальной деятельности в социологический анализ. Решением этой проблемы становится анализ деятельности исполнительских музыкальных коллективов, так как это позволяет учитывать в исследовании особенности деятельности музыкантов, при этом не вступая в полемику о смысле конкретных произведений, и о общекультурном значении искусства. Исследование коллективов позволяет, с одной стороны сузить фокус исследования в достаточной степени, а с другой, потенциально открывает путь в это перспективное направление в социологии музыки.

Музыка, как и другие виды искусства, использует язык и текст в качестве инструмента для передачи идей и эмоций. Однако, в отличие от литературы и кинематографа, язык для музыки не главный, а значит, она не способна на передачу идей и высказывание. В то же время, музыка может рассматриваться как аналог языка, выполняющий функцию экспрессии эмоций, по аналогии с тем, как язык является средством экспрессии для информации и идей. В таком случае, музыка может рассматриваться как аналог языка, выполняющий функцию экспрессии эмоций, по аналогии с тем, как язык является средством экспрессии для информации и идей.

bachelor_30834.json

17

1.2 Методологические проблемы социологических теорий музыки

Несмотря на вышеописанные ограничения, многие исследователи предпринимали попытки объяснить роль и значение музыки в социальных процессах. Так, Т. Адорно изучал процессы распространения музыки в капиталистическом обществе, её культурное значение и логику развития жанров. Его работы крайне актуальны даже сегодня, ведь он описывал становление музыкальной индустрии, которая продолжает свое существование и по сей день. Более того, она во многом строится по тем же принципам и использует те же приемы, которые описывает Адорно. Он также был апологетом социологии музыки, которая должна рассматривать непосредственную структуру произведения (вплоть до изучения партитуры) . Также, существует несколько значимых исследователей раннесоветского периода, разработавших собственные теории, по-разному описывающие то, как музыка формирует социальное пространство. Так, Л. Сабанеев еще в начале ХХ века разрабатывал собственную теорию музыкальной истории, которая во многом опиралась на марксистскую методологию. Сабанеев пытался отойти от того образа музыкальной истории, который доминировал в то время. Он считал, что история музыки – не набор биографий выдающихся деятелей искусства, но история развития общества. Он разрабатывал теорию музыкальных производителей и потребителей, связывал уровень звукового сознания с классовой принадлежностью (и что важно – не доходил в этом до характерного для того времени вульгарного социологизма с главенством классовой идентичности) и исследовал музыкальные стили. Последнее особенно важно, так как именно стиль (или школа, направление) в искусстве является релевантным с точки зрения социологии объектом для изучения. Ведь стили во многом появляются и живут именно в социальной, групповой динамике: деятели искусства объединяются в группы, на основе своих представлений о стиле и противопоставляют себя другим группировкам; одни могут быть более популярны за счет политической конформности, а другие – вымирать за счет структурных преобразований общества и изменения настроений публики. Еще одна теория была разработана советским музыковедом Б. Асафьевым. Ключевым понятием его работ была интонация, а музыку он называл «искусством интонируемого смысла». Асафьев занял не конвенциональную позицию относительно понятийности музыкального языка, утверждая, что музыка вполне способна даже на передачу идеологии. Он также ввёл понятие музыкально-интонационного словаря эпохи, которое должно служить мостом между полем музыкального и полем социального, так как это словарь очень чутко реагирует на общественные изменения и отражает современную ситуацию. Несмотря на высокий потенциал понятия музыкально-интонационного словаря оно остается настолько абстрактным, что его крайне сложно включить в эмпирическое исследование. К тому же сама природа «словаря» обеспечивает его постоянное изменение и текучесть, отчего попытки его фиксации обречены на провал. Также, значительный вклад в социологическое исследование музыки внес П. Сорокин. Несмотря на то, что музыка не являлась центральным объектом его работ, его теория социальной и культурной динамики используется для объяснения динамики в различных видах искусства, в том числе, в музыкальном. Так, как и любой другой вид искусства или вообще форма человеческой культуры музыка подвержена флуктуации форм. Сорокин выделяет две тенденции, две фундаментальные установки, которые в разных пропорциях присутствуют в искусстве. Эти тенденции – идеациональность и чувственность. Первая заключается в стремлении к господству содержания над внешней экспрессией, внутреннего над внешним, красоты идеи и духа над красотой физической, показной. Вторая тенденция гедонистична, представляет из себя стремление к удовольствию для слуха и провозглашает истинной ценностью красивость, роскошь. Различное сочетание и превалирование одной тенденции над другой в различных обществах и на разных отрезках истории можно описать как циклическую смену форм или типов культуры. Так, существуют периоды идеациональной музыки (например, григорианское пение), которая чаще всего связана с религиозной традицией, так как сама философия идеациональности, примата идеи и правды - во многом порождаема религией и в свою очередь порождает её сама. Другая крайность – музыка чувственная (например, эпохи барокко, или современная танцевальная музыка), которая должна быть приятной, захватывающей, приносящей удовольствие. Также, возможны эпохи синтеза, в которые чувственная и идеациональная тенденции достигают равновесия, баланса, обеспечивая общество произведениями, не лишенными глубокого идейного содержания, при том пригодные для концертного исполнения и приятные слуху – это стадии идеалистической музыки. Необходимо отметить, что на любой стадии возможны отдельные произведения, отклоняющиеся от общей тенденции, ярлык идеациональности или идеалистичности отражает скорее общекультурную ситуацию данного общества. Итак, теория Сорокина во многом перекликается с вышеупомянутыми, так, она отлично подходит для описания конфликта музыки программной и абсолютной. Р. Вагнер критикует абсолютную музыку как раз-таки ввиду её излишней чувственности, сосредоточенности на себе, при этом сам он декларируемо представляет более идеациональный лагерь, выступая за активное участие музыки в социальных переменах, хотя по факту, сложно назвать его произведения блеклыми и невпечатляющими, им вполне свойственен размах и красота. Поэтому, музыку Р. Вагнера вполне можно отнести как к идеациональному, так и к идеалистическому типу. Также, П. Сорокин считал, что искусство способно быть носителем идеологии, выступает в качестве средства коммуникации идей, что перекликается с позицией Б. Асафьева. Как уже было отмечено, такой взгляд, судя по всему более располагает и сопутствует социологическому взгляду на музыке, нежели утверждение о разнородности искусства и рациональных идей, идеологии. Если попытаться обобщить исследовательский опыт и общий подход к социологии музыки, который пытается включить в анализ не только внешние, общественные условия бытования музыкальных явлений, но и особенности самих произведений; такой подход, который не ограничивается изучением общественных отношений по поводу музыки, но и пытается объяснить, как эти отношения зависят от внутреннего содержания музыкального произведения, то мы столкнемся со следующей ситуацией. Во-первых, явления, на первый взгляд принадлежащие исключительно музыкальному полю, такие как изменения стилей, интонации, смена доминирующих школ и теоретических представлений о музыке – отчасти социально-детерминированы. Этот тезис необходим для включения музыки в сферу социологического интереса не только в качестве повода для общественных отношений, но и в качестве отдельного объекта изучения. Во-вторых, музыка важна (и активно используется) как символический и психологический инструмент, так как оказывает влияние на индивидуальную психику. Это именно то, о чем писал Б. Асафьев с его музыкально-интонационным словарем: многие произведения, мелодии, даже интонации или ритмические композиции настолько укореняются в культуре, настолько символически нагружены, что способны вызвать определенные эмоциональные состояния и реакции практически у любого случайного слушателя, даже если тот не имеет особых личных ассоциаций с ними. К тому же реакция может быть как осознаваемой, так и не осознаваемой самим слушателем, отчего исследование этого явления усложняется. Так или иначе, музыкальное сопровождение инструментально применяется при организации значимых общественных событий: различных церемоний, народных гуляний. Для парадов есть марши, для политических или спортивных мероприятий – гимны, в клубах – танцевальная музыка. Это примеры того, как музыка способна участвовать в формировании социального пространства, причем не только за счет культурной укорененности, но и за счет особенностей темпа, ритма, гармонии, то есть собственно музыкальных факторов. В описанных случаях, музыка определенным образом фреймирует ситуацию, настраивая восприятие участников на общий лад. Так, в качестве примера, можно рассмотреть один из главных праздников современной России – День Победы. Музыкальное оформление этого праздника крайне эклектично, если рассмотреть его с особенным вниманием. Репертуар победы крайне обширен и состоит из множества произведений и композиций различного жанра и характера: веселые и бойкие песни («Ехал я из Берлина», «Дорога на Берлин»), лиричные и трагичные («Вечер на рейде», «В лесу прифронтовом»), гимно- и маршеподобные («День Победы»). Различаются произведения и по времени и условиям производства: включены как классические произведения довоенного производства (например, марш «Прощание славянки»), так и песни военных лет или послевоенного производства (в том числе уже ХХI века). Также, отличаются произведения и по авторству: композиторские работы, либо «дилетантские», если их так можно назвать. Стоит отметить, что по жанру большинство популярных произведений – песни, и композиторские работы от остальных отличить непросто, так как они не ориентированы на элитарную публику, но на массового слушателя. Эти произведения крайне символически нагружены, являются одними из главных символов праздника, отчего вызывают у большинства слушателей схожие ассоциации, регулируют их восприятие. Но здесь важно помнить, что популярность определенных музыкальных произведений, их закрепленность в культуре страны или определенного общества – внешние по отношению к самой музыке факторы. То есть, в нашем примере, эффект, оказываемый на среднестатистического жителя постсоветского пространства песней «День победы» объясняется скорее культурной значимостью, которую данная песня приобрела, и ассоциациями, которые она вызывает, опять же, отсылая к внешнему референту. В таких условиях, вполне логичным видится предположение о том, что эффект музыки обусловлен скорее не внутренними структурными и художественными характеристиками произведений, но тем, в каких условиях окажется конкретный экземпляр, как он закрепится в быту общества. В-третьих, остается открытым вопрос относительно механизма, с помощью которого реализуется эффект, оказываемый музыкальным произведением на человека. Даже если мы имеем возможность установить эффект музыки, всё еще необходимо выявить «действующее вещество», за счет чего достигается эффект. Этот пункт самый важный в наших условиях, так как дополнительно заставляет поднять вопрос о том, что вообще можно считать музыкой, какова её природа, устройство. Ответ на этот вопрос необходим, для того, чтобы перейти к вопросу о механизме. Одним из главных моментов в дискуссии о природе музыки является вопрос о том, есть ли у произведения некоторое фиксированное, «истинное» содержание. Так, Т. Адорно выстраивает свою типологию слушателей исходя из того насколько они музыкально-восприимчивы: от тех, для кого интерес к музыке – инструмент для повышения собственного статуса и создания имиджа «человека культуры» - и кто совершенно не способен понять авторский замысел, до профессионалов, которые способны «расшифровать» содержание произведения. Имплицитной онтологической установкой такой теории является подход к каждому опусу как к завуалированному посланию, которое можно расшифровать с большей или меньшей степенью точности. То же подразумевается и Б. Асафьевым, ведь если музыка способна быть проводником идеологии, то она также должна иметь фиксированное сообщение, мысль, а также обеспечивать достаточную степень надежности при передаче этого сообщения. Если же занять противоположную точку зрения, не признавая за музыкой фиксированного, единственно-истинного содержания, то интегрировать в социологический анализ произведений рассмотрение их чисто музыкальных, художественных особенностей не получится. Ведь в таком случае, любое устойчивое значение, ассоциируемое с произведением, будет в большей степени результатом его общественного бытования, то есть скорее приобретенным качеством, нежели примордиальным. К тому же, здесь также необходимо поднять вопрос о том, насколько универсально восприятие музыки. Ведь с таким подходом, ясно просматривается аргумент о культурном релятивизме в восприятии музыки. Такой точке зрения более соответствует первоначально-описанная модель социологического исследования музыки, не погружающаяся в непосредственно музыкальное измерение. Таким образом, вопрос о механизме взаимодействия музыкального и социологического остается дискуссионным. Разработанные теории являются значимыми и релевантными для вопроса, но не способны окончательно его решить, отчего оставляют еще одну методологическую проблему, которую необходимо учитывать при проведении исследований в рамках социологии музыки. Вышеописанные факторы приводят нас к двум типам ситуаций: Эффект музыки наблюдаем, но необходимо определить механизм. Эту ситуацию демонстрирует пример с Днем победы. Чаще всего этот тип ситуации возникает, при рассмотрении конкретных индивидов и индивидуальной психики, то есть на самом низком уровне эффект часто может быть зафиксирован эмпирически. И механизм, и эффект не наблюдаемы. Эта ситуация характерна для более широкого анализа и попытки обосновать влияние музыки на общий культурный контекст, на общество в целом. Ведь символический эффект и фреймирование пространства работают на низовом уровне, отчего проследить как они транслируются в макросоциологические явления крайне проблематично. То есть на макроуровне остро стоит вопрос как об эффекте, так и о механизме, отчего исследование социологической значимости музыки на этом уровне еще более затруднено. Методологические проблемы социологии музыки. Таким образом, перед любым исследователем в лоне социологии музыки возникают следующие методологические проблемы, которые необходимо тем или иным образом разрешить, прежде чем приступать к дальнейшим изысканиям: Отсутствие установленного и подтвержденного механизма, с помощью которого явления музыкального поля могут транслироваться в явления социологического поля. Принятие существующих теорий невозможно без оговорок, ввиду неопределенности основных понятий большинства таких теорий. Поэтому в любом случае необходимо дополнительное обоснование выбранного механизма, подготавливающее его к эмпирическому исследованию. Отсутствие понятийного аппарата, понятия которого достаточно конкретны для эмпирической проверки. Понятия, которыми пользовались исследователи для выстраивания своих музыкально-социологических концепций достаточно абстрактны и обтекаемы, многие термины вообще не имеют конкретных определений, что приводит к двоякой ситуации: трактовать и конкретизировать их необходимо, иначе не получится применить в эмпирическом исследовании, но при этом есть риск слишком сузить подразумеваемые автором определения или наоборот излишне расширить. Нахождение объекта и предмета, поддающихся исследованию эмпирическими методами социологии. Логичным образом разрешить поставленные методологические проблемы мы можем с помощью изучения музыкальных коллективов. Во-первых, музыкальный коллектив – один из немногих общественных институтов, социальная и организационная структура которого, выстраивается исходя из особенностей музыкальной деятельности. Таким образом можно разрешить проблему механизма ретрансляции, ведь музыкальный коллектив – явление, одинаково релевантное как в музыкальном поле, так и в социологическом, отчего становится возможным проследить как чисто музыкальная необходимость производит социальную структуру. Также, удается решить задачу-максимум – сделать явления музыкального поля релевантными для социологического анализа, включить их в объяснительную модель. Во-вторых, исследование коллектива позволит разработать понятийный аппарат, пригодный для эмпирической проверки. В этом нам помогут понятия социологии организации, использование которых позволит описать музыкальный коллектив, обозначить его особенности, отличия от других коллективов. В-третьих, выбор коллектива в качестве объекта исследования позволяет воспользоваться стандартным для социологии опросным методом, что позволит обеспечить эмпирическую обоснованность выводов. Таким образом, обращение к исследованию музыкальных коллективов позволяет решить значительное количество методологических проблем и трудностей, существующих в отрасли социологии музыки.

В данной статье рассматривается проблема соотношения социологии музыки и её изучения в рамках социологии. Рассматриваются основные проблемы, с которыми сталкиваются исследователи, занимающиеся этой темой, а также предлагаются пути их решения.

bachelor_30834.json

18

Глава 2. Социальная структура музыкального коллектива и его предпосылки

В этой главе мы перейдем к непосредственному описанию коллектива. Мы рассмотрим его организационную и социальную структуру, разберёмся в динамике формальных и неформальных связей и отношений, оценим коммуникативный аспект, распределение ролей и статусов. Мы выделим характерные особенности музыкального коллектива, также, как и типические моменты, проследим, как выделенные особенности происходят из самой природы исполнительского ремесла.

В этой главе мы перейдём к непосредственному описанию коллектива. Мы рассмотрим его организационную и социальную структуру, разберёмся в динамике формальных и неформальных связей и отношений, оценим коммуникативный аспект, распределение ролей и статусов. Мы выделим характерные особенности музыкального коллектива, также, как и типические моменты, проследим, как выделенные особенности происходят из самой природы исполнительского ремесла.

bachelor_30834.json

19

2.1 Коллектив как музыкальное единство и социальная группа

Так как музыкальный коллектив является субъектом как с точки зрения музыки, так и с точки зрения социологии – его рассмотрение позволит определить каким образом взаимодействуют эти субстанции. Поэтому, для того, чтобы проследить как явления и проблемы из музыкального поля приводят к решениям и действиям в социальном поле, необходимо рассматривать коллектив с двух ракурсов. Таким образом, можно будет рассматривать явления из музыкального поля как социологически релевантные, что позволит изучать музыку не только как повод для общественных отношений, но и сделать её саму валидным предметом социологического изучения. Итак, музыкальный коллектив существует как музыкальное единство и как социальная группа. Можно рассматривать эти понятия как два режима, модуса существования коллектива, в которых в большей степени проявляются либо его социальная, либо музыкальная природа. Коллектив как субъект музыкальных отношений есть музыкальное единство, как субъект социальных отношений – социальная группа. Необходимо понимать, что данное разделение – условность, ведь в действительности невозможно разделить эти понятия, они не дискретны. Напротив, оба модуса находятся в отношениях взаимовлияния и взаимодополнения. Поэтому их нельзя воспринимать как дихотомичные или же как переключения в полном смысле этого слова. Несмотря на то, что в процессе музицирования коллектив работает скорее по законам музыкального единства, то есть роли и статусы участников, их взаимоотношения определяются в первую очередь их музыкальной компетентностью – все же они не отделены и от социальных статусов, зачастую даже поддерживаемы ими, хотя могут и вступать в конфронтацию. Так, власть дирижера над музыкальным коллективом в момент исполнения поддерживается как чисто музыкальной необходимостью в единоначалии и контроле (о которых мы поговорим позднее), так и его социальным статусом и авторитетом – это пример взаимодополняющих отношений между статусом в музыкальном единстве и статусом в социальной группе. В то же время, при возникновении расхождений между парой участников, один из них может уступить и подстроиться под другого не потому, что он осознал свою исполнительскую ошибку, но потому, что другой участник обладает более высоким социальным статусом (старше, имеет лучшее образование, более опытен и т.д.) – это уже пример трения, когда социальный статус выступает в качестве дополнительного барьера, выступающего в противовес музыкальному статусу. Возможна и обратная ситуация, в которой музыкальная компетентность человека приводит к росту его социального статуса: это верно как для рядовых участников, которых коллеги начинают ценить выше из-за их высокого музыкального статуса, так и для дирижера, чей руководящий пост (то есть социальный статус) достаётся ему за счет музыкального авторитета. Эти примеры демонстрируют динамику отношений, которая и делает музыкальный коллектив привлекательным объектом для социологии музыки. Подобный дуализм также был подмечен исследователями А. Бибиковой и С. Нехорошковым: «Сложилось исторически, что коллектив творческий управляется именно человеком, ответственным за творческую реализацию функций данного коллектива. А как коллектив «вообще», он управляется подобно коллективу, для которого при выполнении им своих функций творчество не учитывается. И подвергается всем процедурам, принятым в данном социуме по отношению к любому коллективу. И лидеру творческого коллектива, исходя из его особенностей, невозможно строго поделить функции лидера и управленца, именно по причине врождённого дуализма любого творческого коллектива». То есть они также подмечают два модуса коллектива: «коллектив творческий» и «коллектив вообще»: первый является прерогативой исключительно творческих коллективов (статья, также как и наше исследование посвящена скорее исполнительским коллективам), второй – универсален. Также, необходимо пояснить, что понятие «поля» используется в том смысле, в котором его употреблял П. Бурдье с его теорией социального капитала. То есть поле - это такое дифференцированное и стратифицированное пространство, положение индивида в котором (то есть его статус) определяется его капиталом. Таких полей множество, и они различаются по своим законам и действующим силам. Так, в экономическом поле определяющим ресурсом является экономический капитал, а в культурном – культурный. Для каждого отдельного поля можно выделить соответствующий ему вид капитала и совокупность положений отдельного человека во всех возможных полях определяет его место в общем социальном пространстве или социальном поле. Мы уже рассматривали пример, демонстрирующий эту динамику, когда высокий музыкальный капитал обеспечивает человека высоким авторитетом, то есть высокой оценке уже в социальном поле. Такое понимание поля позволит нам выделить музыкальный и социальный универсумы, чтобы продемонстрировать их взаимовлияние и ретрансляцию отношений из одного поля в другое. Структура музыкального коллектива. Для начала, необходимо определить, что мы понимаем под музыкальным коллективом. Для этого мы выделим несколько важных структурных черт, которые в конце концов и определяют субстанцию любой организации. Цель музыкального коллектива. Под музыкальным коллективом в рамках данного исследования мы понимаем коллектив, который занимается музыкальным исполнительством. То есть, нас не интересуют коллективы, которые занимаются созданием музыкальных произведений. Хотя в той степени, в которой они также занимаются исполнительством они могут входить в сферу нашего интереса – все же, они во многом выстроены по другим принципам, преследуют иные цели, поэтому многое из описанного далее не верно для производителей музыки. Поэтому мы можем выделить в качестве основной цели организации – музыкальное исполнительство, которое заключается в участии в концертной деятельности, а также в подготовке к ней. Эта цель является формальной причиной создания и дальнейшего существования организации, и любые действия и цели отдельных участников можно рассматривать как комплементарные, когерентные основной цели или наоборот, мешающие достижению основной цели, то есть как функции и дисфункции. Но необходимо быть осторожным и не спешить объявлять дисфункцией любую цель участника, которая, на первый взгляд, не соответствует улучшению исполнительского, музыкального результата. Так, даже если основной целью участника профессионального музыкального коллектива является заработок, и эта цель в его личной иерархии ценностей стоит выше качества исполнения – они тем не менее могут быть комплементарными, так как участник заинтересован в своем месте в коллективе, а также в существовании коллектива как такового. Служение формальной цели в таком случае становится условием сохранения (или даже улучшения) положения нашего гипотетического индивида. Поэтому он обязан выполнять некоторый обязательный минимум работы по достижению формальной цели, даже если та не соответствует его неформальной цели. Поэтому, даже несмотря на то, что для многих участников коллектива формальная цель организации не является основной, и их мотивация обусловлена не любовью к искусству, но другими причинами – они всё еще способны при этом работать на благо коллектива. Более того, большинство расхождений в целях (кроме умышленного саботажа) опосредованно поддерживают формальную цель коллектива. Также, отметим, что формальная цель коллектива лежит скорее в музыкальном поле, при этом в социальном поле существует общая для любого рода организаций неформальная цель – гомеостаз или попросту выживание, поддержка существования организации. В данном случае, эти цели скорее комплементарны, так как качество концертов помимо прочего, напрямую зависит от условий, в которых существует коллектив, от его материального и психологического состояния. Верно и обратное - чем выше качество концертов, тем больше шансов для коллектива продолжить свое существование или даже улучшить свои условия. Эти цели важны, так как именно их преследование приводит к формированию организационной структуры. Организационная структура музыкального коллектива. Типичный музыкальный коллектив обладает следующей структурой: Во-первых, у него есть руководитель, который совмещает функции дирижера и художественного руководителя. Его основная функция – организовать участников коллектива таким образом, который обеспечит выполнение формальной цели – музыкального исполнения. Художественный руководитель отвечает за художественную интерпретацию исполняемых коллективом музыкальных произведений и за то, чтобы передать, если хотите, «навязать» эту интерпретацию коллективу. Таким образом, можно расценивать художественного руководителя как роль, отвечающую за стратегическое планирование, разработку концептуальной рамки, которой коллектив пользуется при работе над произведением. Дирижер же при таком взгляде – отвечает за тактические действия, за реализацию на практике интерпретации, предложенной художественным руководителем. Эти роли также находятся в сложных взаимоотношениях. С одной стороны, разделение этих ролей возможно, так как вполне привычной является практика выступлений с приглашенными дирижерами, когда руководитель коллектива занимается разучиванием произведения и подготовкой, а непосредственно концертное исполнение отдается другому дирижеру. В таком случае вполне оправдано говорить о членении ролей, так как дирижер естественно привносит собственное видение произведения, но при этом общая философия, техническая подготовленность и концептуальная рамка постоянного руководителя никуда не делись и оказывают значительное влияние на концертное исполнение. Также, возможна ситуация двоевластия, когда постоянный руководитель явно или скрыто вмешивается в процесс работы с приглашенным дирижером. Это может иметь положительный эффект, в случае если позиции не противоречивы, так как руководитель может, за счет своего авторитета и более тесных профессиональных и социальных отношений с участниками, помогать дирижеру коммуницировать с коллективом, объяснять и толковать его решения. Если же руководитель не согласен с решениями дирижера и вступает в конфронтацию, пытается переубедить участников, то это будет ярким примером дисфункции и борьбы двух ролей, что еще раз свидетельствует об их отдельности. С другой стороны, говорить о разделении ролей не совсем корректно, ведь дирижерский жест по сути является проводником художественной интерпретации, еще одним способом её передачи коллективу. Поэтому нельзя развести в полном смысле художественную интерпретацию и деятельность дирижера, ведь они по сути также лишь два модуса существования одного явления, превращения друг друга. И в нашем примере, приглашенный дирижер также, на время берет на себя функции художественного руководителя, что в конечном итоге и обусловливает дисфункциональность вмешательства постоянного руководителя, так как монополия на художественную интерпретацию не должна нарушаться. То есть, несмотря на формальное разделение ролей, необходимо помнить об их взаимозависимости. Функции художественного руководителя и дирижера являются частями музыкального поля, хотя и определяют действия руководителя в социальном поле. В коллективе как в социальной группе руководитель берет на себя стандартные функции: управление ресурсами, выработка решений и контроль за их исполнением, кадровые вопросы и т.д. Во-вторых, у коллектива есть небольшая группа участников, которых мы будем называть средним звеном. Это либо участники, которые выполняют особые, дополнительные функции, помимо функций рядового члена, либо участники с уникальными и присущими только им функциями. Например, к среднему звену можно отнести хормейстеров (помощник руководителя, в основном отвечает за разучивание новых партитур с коллективом, может заменять руководителя на репетициях, выполнять другие насущные задачи), концертмейстеров-аккомпаниаторов (в работе хоровых коллективов аккомпанируют, то есть имитируют партию оркестра на репетициях), режиссеров и звукорежиссеров, выполнять какие-либо административные функции и т.д. В любительских коллективах отличить членов среднего звена можно по тому, что для них участие в коллективе – оплачиваемая работа. Хотя, все же это не достаточное условие. Члены среднего звена чаще всего обладают большим авторитетом, нежели другие участники, более опытны и образованы. В-третьих, рядовые участники, представляющие абсолютное большинство членов коллектива. Они выполняют общие функции: посещение репетиций, изучение репертуара, участие в концертной деятельности. С точки зрения организационной структуры все участники обладают равным статусом, любое отличие на данном уровне может являться причиной причисления участника к разряду среднего звена. Рядовые участники разделены на секции или партии: в оркестре по принадлежности к инструментальной группе (струнные, духовые и т.д.), в хоре по индивидуальным тембральным особенностям и полу (сопрано, альты, тенора и басы). Это деление представляет для нас особый интерес, так как напрямую влияет на социальную структуру коллектива. Для начала, секция или партия – самый первый статус, который новый участник получает при попадании в коллектив. То есть, в новых условиях, где еще не образовалось устойчивых связей и знакомств, участник идентифицируется именно с партией, и она становится для новичка (по крайней мере на первое время) наиболее важной подгруппой коллектива, в которой может быть свой особый микроклимат, которая может сталкиваться с особыми проблемами, которые зависят от общих условий в коллективе, но все же в определенной степени уникальны. Также, этот статус определяет ближайших коллег участника, так как в большинстве произведений участники из одной секции исполняют одну и ту же музыкальную партию. Это также способствует коммуникации участников внутри группы, совместному решению проблем, ориентации на действия друг друга. Даже при отсутствии прямой вербальной коммуникации участники постоянно находятся во взаимодействии. Вообще академическое исполнительство социально по своей природе. Обратимся к классическому определению социального отношения, разработанному М. Вебером. «”Социальным” же действованием будет называться такое, которое по своему смыслу, предполагаемому действующим или действующими, соотнесено с поведением других и ориентировано на него в своем протекании <…> Социальным «отношением» называется поведение нескольких людей, по своему смысловому содержанию взаимно ориентированное и тем самым взаимно настроенное. Таким образом, социальное отношение всецело и исключительно состоит в шансе, что будут совершаться (осмысленно) определенные социальные действия, все равно на чем этот шанс основывается». То есть, социальное отношение это по сути определенная устоявшаяся система социальных действий. Таким образом, исполнение произведения оркестром или хором предстает перед нами как большое количество индивидуальных действий, ориентированных по смыслу на действия других. Ведь пропевание или проигрывание музыкального отрезка каждым отдельным участником концерта не имеет смысла без аналогичных действий со стороны всех остальных участников; оно напрямую ориентировано на то, что другие участники своевременно будут исполнять свои отрезки. Поэтому, музыкальный коллектив вполне корректно считать социальным отношением, ведь он становится устойчивой системой, в которой известные социальные действия вызывают известную ответную реакцию. Более того, гораздо важнее соотнесения собственных действий с действиями коллег – соотнесение их с действиями дирижера, так как именно на него должны ориентироваться все остальные участники: он гарант работы этой системы. Возвращаясь к вопросу о групповой принадлежности участников коллектива – помимо идентичности и отношений с другими участниками – принадлежность к партии также определяет расположение музыканта в пространстве: члены партии группируются друг с другом. Это объясняется в первую очередь акустическими проблемами (если рассадить секцию, то звук рассеется), но также и коммуникационными, ведь инструментам (или голосам) одной секции будет сложнее ориентироваться друг на друга. Все эти факторы создают объективную предрасположенность к установлению прочных связей и образованию солидарности, а значит еще более крепким социальным отношениям именно с соседями по партии. Есть постоянная возможность общаться с ними, так как они расположены ближе других в пространстве (при этом это же самое пространство ограничивает общение с другими участниками), эта возможность превращается в необходимость сотрудничества для повышения качества выступления, а также сопартийцы напрямую связаны, так как могут компенсировать ошибки и недостатки друг друга: успех одного влияет на успех остальных, и наоборот. Также, у секции может существовать формальный лидер – концертмейстер, член среднего звена. Его основные функции заключаются скорее в сборе информации от участников для последующей передачи руководителю, но он также чаще всего интегрирует новых участников, знакомит их с нормами и обычаями коллектива. Таким образом, музыкальный коллектив является организацией, релевантной с точки зрения двух полей: музыкального и социального. Поэтому, организационные позиции участников определяются в сложной системе взаимоотношений статусов музыкального и социального поля. И при рассмотрении социальной структуры музыкального коллектива необходимо также (если не в первую очередь) учитывать особенности музыкального исполнительства, так как деятельность коллектива во многом определяет эту самую социальную структуру.

Музыкальный коллектив – это организация, которая занимается музыкальным исполнительством. Она имеет свою структуру, цели и задачи, которые в конечном итоге приводят к формированию отношений между участниками. В то же время, музыкальный коллектив является субъектом и в социальном поле, так как его деятельность влияет на условия существования и поведение других людей.

bachelor_30834.json

20

2.2 Особенности коммуникации в музыкальных коллективах и проблема художественной интерпретации музыки

Коммуникативное пространство музыкального коллектива В аспекте коммуникаций большое значение имеет разделение на модусы музыкального единства и социальной группы, так как для каждого из них характерны особые системы коммуникаций. В музыкальном поле помимо привычной вербальной коммуникации добавляется невербальная – дирижерский жест. Он серьезно отличается от жестовых языков, так как подвержен гораздо большей индивидуальной вариации. Существует множество дирижерских школ, которые выстроены на кардинально разных принципах и предпосылках. Это приводит к тому, что понимание этого «языка» становится не столько следствием его пристального изучения, сколько чутья, ощущений, контакта и спаянности с дирижером. Безусловно, опыт играет большую роль, а некоторые движения все же практически универсальны, хотя все равно в высокой степени подвержены вариации и индивидуальным модификациям. Дирижерский жест нельзя выучить как иностранный язык – в этом смысле он сложнее языка в лингвистическом понимании этого слова, с другой же стороны он гораздо проще, так как даже человек не изучающий его специально способен за достаточно короткое время начать интуитивно понимать его. Такая амбивалентность приводит к увеличению значимости фигуры дирижера: хороший руководитель способен из музыкантов с непримечательными индивидуальными навыками сделать отличный коллектив. Вообще, по сути, главная функция дирижера – коммуникативная. Сама необходимость в дирижере обусловлена в первую очередь ограничениями акустического характера, а также физическим пространством. Камерные коллективы, например, струнные квартеты исполняют технически сложные произведения самостоятельно, без поддержки дирижера, так как малое количество музыкантов позволяет им всем видеть и слышать друг друга, а значит и эффективно взаимно-ориентировать свои действия. Техническое усложнение произведений, увеличение количества необходимых инструментов и музыкантов усложняет исполнение до такой степени, что даже самые компетентные музыканты не способны организовать «стройную» игру. Физическое пространство ограничивает их возможность своевременно видеть и слышать друг друга, а большое количество музыкантов не может одновременно исполнять технически сложную партию и каким-либо образом взаимодействовать с каждым из параллельно-играющих участников: количество переменных, которые необходимо учитывать, количество объектов, каждый из которых требует отдельного внимания – увеличивается и мозг просто перегружается. Даже если была бы возможность в процессе собственной игры видеть и слышать всех остальных, это не решило бы проблему, так как при таком количестве музыкантов (мы говорим о любом количестве больше 10 человек) чисто физически невозможно расположить музыкантов настолько близко, чтобы не было значительного временного лага с момента фактического звукоизвлечения до того, как его воспримет самый далекий из членов коллектива. Поэтому, для улучшения музыкального результата в картину встраивается фигура дирижера, который должен руководить процессом исполнения. По сути, дирижер заменяет модель коммуникации с «музыкант – остальные музыканты» на «музыкант – дирижер». В такой системе коммуникации количество участников, коммуникативные шумы, ограничения акустики перестают играть роль (в идеальном типе), потому что ориентация на дирижера – приравнивается к ориентации на весь коллектив, при условии, что большинство участников придерживаются этого правила. Идеал отношений коллектива с руководителем в режиме музыкального единства – абсолютное математическое тождество, по принципу «Церковь есть Папа, а Папа есть Церковь». Только в отличие от «мистерии министерства», описанной П. Бурдье, такое тождество в музыкальном коллективе означает не возможность «олицетворения» группы в одном человеке, но скорее полное понимание между коллективом и руководителем, зеркальное отражение действий друг друга, когда идеально выполняют, предугадывают и понимают все указания, а дирижер работает так, чтобы быть понятым, учитывает проблемы и ограничения коллектива. Помимо дирижерского жеста в модусе музыкального единства также используется мимика и вербальная коммуникация. Вообще, мимику можно частично отнести к дирижерскому жесту, ведь по сути, в такой коммуникации участвует все тело. Речь также используется (в основном в репетиционном процессе) для дополнительного объяснения, уточнения указаний, обсуждений и т.д. Вербальная коммуникация строится по преимуществу вертикально сверху-вниз, когда руководитель раздает указания, делает комментарии, которые практически не подразумевают обсуждения. Также, значимой является постоянная горизонтальная коммуникация между музыкантами, преимущественно внутри партий: они могут коротко переговариваться обсуждая, уточняя решения руководителя, либо же самостоятельно решая насущные проблемы. Несмотря на то, что такие переговоры гораздо менее заметны, они оказывают серьезное влияние на итоговый результат, так как являются хорошим показателем заинтересованности музыкантов в результате. В случае, если участники хорошо интегрированы в коллектив и «болеют» за общее дело, то они могут пытаться исправлять очевидные неточности и помарки самостоятельно и между собой, еще до того, как потребуется вмешательство руководителя. Грамотный баланс вертикальной и горизонтальной коммуникации в коллективе, когда эти модели не мешают друг другу, но наоборот, становятся взаимодополняющими является показателем хорошего коллектива. С одной стороны, перераспределяется нагрузка на руководителя, за счет того, что коллектив самостоятельно решает мелкие проблемы, с другой стороны, не нарушается монополия дирижера на художественную интерпретацию. Вышеописанные факторы обусловливают очень конкретную и постоянно повторяющуюся модель коммуникативного пространства. Участники сгруппированы по инструментальным секциями или вокальным партиям (хотя в хоре возможны и другие неклассические варианты расстановки), все они расположены так, чтобы была возможность видеть дирижера, при этом именно спереди, так как со спины указаний не поймешь, да и зрителей в таком случае негде расположить. Для обеспечения видимости дирижер обычно занимает положение на небольшом возвышении относительно коллектива (для хора есть станки со ступенями, они наоборот поднимаются выше дирижера, но смысл тот же). Получается, что все пространство выстроено так, чтобы обеспечить дирижеру самую выгодную позицию. Централизация дирижера и расположение коллектива вокруг приводит к тому, что чисто функциональная власть руководителя подкрепляется еще и его символической доминацией в коммуникативном пространстве. Еще одной отличительной особенностью музыкального коллектива является контроль со стороны руководителя. В большинстве организаций управленец не контролирует действия своих подчиненных на всех этапах работы, что, с одной стороны приводит к возможности отходить от официального регламента и применять не самые эффективные варианты решения задач или даже обманывать руководителя, но с другой стороны, такое положение вещей способствует уменьшению объема давления, оказываемого работника, позволяет ему применять неортодоксальные методы, разрабатывать собственные стратегии и инновации. Если руководитель сосредотачивается на результате, а не на процессе это делает рабочий процесс более хаотичным в том смысле, что свобода в принятии решений открывает возможность как для ухудшения, так и для улучшения результата. Музыкальный коллектив в этом отношении уникален, ведь вся работа коллектива происходит под его непосредственным наблюдением, он может контролировать любую часть исполнительского процесса: вплоть до отдельных технических действий каждого участника. То, что репетиционная деятельность порой частично передается хормейстеру не отменяет вышесказанного, ведь как только коллектив попадет в руки руководителя, тот сразу сможет подметить все недочеты: в данном случае скрыть что-либо от руководителя не получится. В режиме социальной группы вербальная коммуникация во многом дублирует коммуникацию музыкального единства, но здесь появляется больше возможностей для коммуникации «снизу-вверх». В модусе социальной группы в основном обсуждаются организационные вопросы жизни коллектива, а также осуществляется неформальная коммуникация. Так как основное время репетиций занимает непосредственно музицирование, то решение организационных вопросов вклинивается где-то между, вынос организационной стороны жизни коллектива за рамки регулярных встреч повлечет большие временные издержки. Время – важный ресурс, которого не бывает в избытке, а организационные вопросы – то, на чем можно сэкономить время для репетиции. Это вынуждает решать организационные вопросы в том же коммуникационном пространстве, в котором происходит музыкальная деятельность. Это приводит к смешению модусов, к неопределенности модуса, сложностям с идентификацией коммуникативной ситуации, а значит и с выбором модели поведения. В модусе музыкального единства музыкант понимает как распределены роли, и что его задача выполнять указания руководителя, так как сонастроенность с руководителем приравнивается к сонастроенности с коллективом в целом и именно такое решение приведет к лучшему музыкальному результату, то есть к достижению цели. И когда происходит резкий переход к решению организационных вопросов, которые подразумевают хотя бы возможность коллегиальности и обсуждения, причем происходит это все в том же коммуникативном пространстве (где дирижер занимает доминантную позицию), то вполне возможен определенный временной лаг, между реальной сменой ситуации взаимодействия и осознанием это смены участниками. Здесь пригодятся понятия «фрейма» и «транспонирования», разработанные И. Гофманом. Фрейм — это определенный способ восприятия событий и ситуаций, в своем роде ключ, необходимый для того, чтобы незнакомая ситуация стала понятной, обрела очевидность. Музыкальное единство и социальную группу корректно рассматривать как разные фреймы взаимодействия, происходящие в одном и том же коммуникативном пространстве без транспонирования, то есть без четкого разграничения, отчего переключение фрейма может остаться незамеченным. В итоге, коммуникации в музыкальном коллективе построены таким образом, чтобы обеспечить дирижеру полный контроль за ситуацией. Это объясняется чисто утилитарными причинами, но приводит также к символической и коммуникативной доминации, которая порождает цикл положительной обратной связи, когда разные источники власти и авторитета все больше укрепляют друг друга. Художественная интерпретация музыкальных произведений Одной из главных причин, определяющих описанную структуру музыкального коллектива является проблема художественной интерпретации. Любое музыкальное произведение, исполняемое академическим коллективом закреплено с помощью нотной записи в партитуре. Но в ней представлен лишь «скелет», образ, проект произведения: на бумаге невозможно изобразить его во всей полноте, иначе не было бы никакого смысла в живом исполнении. С описания этой проблемы Г. Ержемский начинает свое исследование дирижирования. «Для того чтобы зафиксированная на бумаге "информация о музыке" вновь стала живым, образным языком общения между людьми, она должна обрести свое "второе рождение". И это "обретение" происходит не только в результате физических (звукоизвлекающих) действий исполнителя, но и как прямое следствие его постоянного взаимодействия — диалога с авторским произведением, духовного слияния с ним <…> Отождествляя содержание художественного произведения с воспринимаемым нотным текстом-информацией, мы невольно скатываемся на позиции формализма, выдавая чисто внешнее (структурное) за смысл, неправомерно приравнивая образ внешней формы к внутреннему художественному образу. Образ как идеальное формирование представляет собой результат непосредственной деятельности мозга. Наивные суждения о возможности существования образа вне мозговых структур, "на бумаге" являются чистейшей утопией». Получается, что творческий аспект исполнительства заключается в художественной интерпретации музыкального произведения, в его субъективном прочтении. Существует и другая точка зрения, приверженцы которой воспринимают исполнительство именно как «выполнение», раскрытие устойчивого и объективного авторского замысла, но более сильным и подходящим для наших методологических целей будет именно интерпретаторское видение исполнительского искусства (мы не будем вступать в эту дискуссию и вопросы музыкальной природы берем в несколько депроблематизированном виде). Роль художественного руководителя заключается именно в выборе произведений, входящих в репертуар, их художественной интерпретации и передаче этой интерпретации коллективу. Реализация уже является прерогативой дирижера (что является аргументом в пользу неделимости двух основных ролей руководителя), он должен проконтролировать осуществление задуманной интерпретации. Мы не будем рассуждать о художественной ценности или новизне интерпретации – это вопросы эстетики. Гораздо важнее с точки зрения теории организации то, что сама необходимость интерпретации является фактором, определяющим структуру организации. Ведь для того, чтобы реализовать задумку руководителя – необходимо чтобы её разделяли все члены коллектива. Какой бы гениальной и художественно-значимой ни была художественная трактовка – она потеряет свою ценность, если коллектив не способен её реализовать. Перформативный компонент крайне важен: что лучше – неоригинальная и посредственная трактовка, которую идеально исполняет оркестр, или новая и живая, при которой коллектив проваливает концерт – вопрос дискуссионный. Чтобы заставить коллектив работать в рамках своей интерпретации руководитель должен пройти два барьера: коммуникативный и барьер лояльности. То есть, для того чтобы имплементировать указания дирижера в свое исполнительское видение – музыканты должны в первую очередь понять о чем их просят. Вопрос коммуникации в художественной и творческой деятельности отнюдь не тривиальный: обсуждение и объяснение мельчайших деталей и оттенков художественных произведений, подкрепленные субъективностью восприятия каждого из участников, приводят к тому, что просто передача информации в музыкальном поле затруднена и является отдельной задачей для руководителя и подчиненных. Отсюда также исходит один из аргументов в пользу того, что нотная запись есть лишь образ будущего исполнения. Музыкальная терминология, обозначающая штрихи, нюансировку, изменения темпа, ритма и динамики довольно абстрактна и относительна, не способна отразить абсолютно конкретно и детально то, что автор подразумевал. Обозначения ритма часто указаны математически точно, то есть обозначают конкретное время длительности нот, но вот переходы между ритмами уже полностью на совести исполнителей. То есть, прочтение нот подразумевает серьезные семантические расхождения, что затрудняет коммуникацию в разы. Если руководитель преодолел коммуникативный барьер и смог объяснить свои указания, то необходимо также принудить членов коллектива их исполнять. Причины несогласия с художественной интерпретацией со стороны членов коллектива могут быть различны – от несоответствия видения произведения до неприязни к руководителю. То есть по поводу интерпретации разногласие может возникать как в музыкальном единстве, так и в социальной группе. Музыкальное «единство» крайне важно в исполнительстве, именно оно приводит к высокому музыкальному результату. Коллегиальная разработка интерпретации без авторитарного контроля теоретически возможна, но потенциальные издержки слишком велики. Сколько людей – столько и мнений, поэтому разработка трактовки с участием всех членов большого коллектива, которая бы при этом удовлетворяла видению каждого, и вместе с тем была бы художественно-нефрагментированной и логически законченной - видится если не невозможной, то настолько трудной в реализации, что эти издержки не стоят потраченных усилий. К тому же, это явно потребует огромных затрат времени, которое в реальной практике тратится на репетиции, техническую отработку материала, решение организационных вопросов и т.д. Единоначалие в вопросе интерпретации обеспечивает общую сонастроенность членов коллектива с руководителем, то есть делает музыкальное единство социальным отношением. Также, причины протеста против интерпретаторского диктата дирижера могут быть чисто ценностно-ориентированными: допустим участник может воспринимать демократичность в качестве непреложной ценности или не считать руководителя достойным власти. Причем из-за постоянного соприсутствия скрыть протест не выйдет, «несыгранность» коллектива станет заметна в процессе репетиционной деятельности. Таким образом, любая оппозиция руководителю, проявляющаяся в музыкальном поле, в том числе, оппозиция по поводу художественной интерпретации, становится явной, открытой. И здесь очень важен элемент гласности и группового контроля: участник спокойно может выступать в оппозиции руководителю в неформальном общении с коллегами (конечно же, в случае если в коллективе не распространена практика доносов), но станет ли он продолжать такую линию поведения в формальной коммуникации – большой вопрос. Открытая оппозиция породит вопросы со стороны руководителя, на которые придется отвечать, причем скорее всего в присутствии коллектива. Против этого играет целый ряд факторов. Во-первых, разница в капиталах. Так как художественная интерпретация, даже если она является лишь формальным поводом для конфронтации – явление из музыкального поля, то и преимущество при споре об этом явлении на стороне того, кто владеет большим капиталом в этом поле. В абсолютном большинстве ситуаций дирижер обладает самым высоким статусом в музыкальном поле (его также можно рассматривать более широкого как поле культуры) из всех участников коллектива, за счет чего доминирует в формальной коммуникации, так как этот статус является свидетельством (не обязательно точным) его компетентности. Сюда относятся такие показатели как образование, опыт работы, стаж, аффилиация и другие подобные. Эти показатели безусловно косвенные и в определенной степени условные, но в отсутствии других настолько же просто-измеримых – становятся наиболее важными в формальных отношениях. Это приводит к высокой разнице в статусах между руководителем и рядовым участником. Такая разница усложняет профессиональную конфронтацию с дирижером, ведь он формально гораздо более компетентен в обсуждаемых вопросах. Во-вторых, социальное отношение. Мы уже обсуждали важность социального отношения как основы модуса музыкального единства, но оно также значимо для социальной группы. Такая устойчивая социальная группа как музыкальный коллектив по определению является социальным отношением, тем более учитывая типичность организационной формы, которую мы описали. Возможно даже говорить о том, что новый участник коллектива может с высокой вероятностью ожидать схожих результатов, дублируя приобретенные в других коллективах модели поведения в новом коллективе. Разница в статусах и символическая доминация приводят к малому количеству открытых конфронтаций с руководителем со стороны рядовых участников. Поэтому, вполне возможна ситуация, когда такая модель поведения просто отсутствует в репертуаре повседневных действий участников, а значит является нестандартным, ненормативным действием. Это приводит к тому, что подобное действие рассматривается членом коллектива как потенциально опасное либо для него самого и его положения в организации, либо для интегральности коллектива в целом. Это уменьшает вероятность использования подобных действий, так как их ненормативность является следствием неопределенности ожидаемых результатов такого поведения. Именно поэтому они дисфункциональны для сформированного социального отношения. В-третьих, эффект синергии. «Существенным свойством социальных организаций, которое служит основой для их успешного функционирования, является эффект синергии, который представляет собой явление приращения усилий людей в ходе их совместной деятельности <…> эффект синергии появляется, если, во-первых, усилия всех участников скоординированы руководящим органом организации так, что каждый член организации знает, что ему делать, в каком месте и в какое время; во-вторых, все участники одновременно действуют для достижения организационных целей». Насколько бы основательными не были разногласия участника с руководителем – он может сознательно или бессознательно выбрать стратегию уступок ради достижения эффекта синергии, так как отсутствие этого эффекта может сказаться на деятельности коллектива гораздо серьезнее неудовлетворительной интерпретации или спорных решений со стороны руководителя. Поэтому, логичным и рациональным решением проблемы художественной интерпретации и совместности исполнения применительно к музыкальным коллективам становится создание описанной выше структуры коллектива с авторитарным лидером, который подкрепляет свой статус профессиональным авторитетом, а также символической доминацией в коммуникативном пространстве. Рассмотрев организационную структуру музыкального коллектива, его цели, коммуникативное пространство и проблему художественной интерпретации произведений, мы приходим к выводу о том, что существуют различные факторы, поддерживающие описанную структуру отношений. Существуют причины социального поля, такие как разница в социальных и музыкальных капиталах между руководителем и рядовыми участниками, а также стремление руководителя увеличивать степень контроля за всеми сторонами жизни коллектива, которые приводят к авторитаризации отношений. Также, в музыкальном поле существует проблема музыкальной интерпретации, решение которой подразумевает передачу контроля дирижеру, а также ограничения пространственного и акустического характера, также требующие авторитарной власти руководителя. Также, сама деятельность музыкального коллектива является социальным отношением по определению (отнести этот фактор к одному из полей не представляется возможным). Все эти факторы дополняют и взаимно-усиливают друг друга, хотя даже по отдельности каждый из них является достаточным основанием для выбора авторитарной организационной структуры. Но вместе, они создают условия, в которых моделирование другой настолько же эффективной структуры для музыкального коллектива становится настолько сложной задачей (если вообще возможной), что единственным условием, при котором разработка и имплементирование такой «новой» модели отношений видится лишь сознательное желание и усилие к преодолению «классической» структуры. То есть, музыкальное исполнительство как вид деятельности, таким образом фреймирует взаимодействие и работу музыкального коллектива, что ему приходится прибегнуть к авторитаризации роли руководителя ради достижения лучшего музыкального результата и максимальной рационализации своей деятельности.

Музыкальный коллектив – это не только группа людей, которые вместе исполняют произведения, но и организация, которая функционирует в определенных условиях. В первую очередь, это связано с необходимостью синхронизации действий участников, которые должны быть согласованы с руководителем. Кроме того, для достижения наилучшего результата необходимо, чтобы каждый участник понимал, что от него требуется и был готов к этому.

bachelor_30834.json

21

Глава 3. Эмпирическое исследование музыкальных коллективов

В данной главе мы проанализируем особенности музыкального коллектива как организации, определим доминирующие ценностные установки членов, их мнение относительно распределения ролей и стилей управления, а также коммуникативный аспект.

Музыкальный коллектив как организация имеет свои особенности, которые необходимо изучить для эффективного управления и достижения поставленных целей. В данной главе мы рассмотрим особенности музыкального коллектива как организации, определим доминирующие ценностные установки членов, их мнение относительно распределения ролей и стилей управления, а также коммуникативный аспект.

bachelor_30834.json

22

3.1 Методология эмпирического исследования

Метод исследования – онлайн опрос с использованием платформы Google Forms. Выбор метода обусловлен эпидемиологической ситуацией, а также низкими издержками при его использовании. В условиях, когда большинство коллективов обладают собственными закрытыми сообществами или чатами в социальных сетях, через которые участники могут быстро распространить анкету – онлайн-опрос видится наиболее эффективным методом. Выборка исследования – сплошная. Академические музыкальные коллективы в среднем насчитывают около 30 – 40 участников, так что провести анкетирование в рамках одного коллектива с количеством участников достаточным для корректного применения математических методов не выйдет. Для опроса были выбраны 4 любительских хоровых коллектива Санкт-Петербурга: Хор Санкт-Петербургского государственного университета, Женский хор Санкт-Петербургской митрополии, Академический хор Санкт-Петербургского государственного электротехнического университета «ЛЭТИ» и Академический хор имени А.И.Крылова Санкт-Петербургского Государственного Технологического Института (Технического Университета). Выбор этих коллективов обусловлен в первую очередь доступом к полю. Я сам являюсь членом Хора СПбГУ на протяжении 4 лет. В течение этого срока хор участвовал во множестве различных проектов, конкурсов и концертов, в том числе совместных с другими коллективами. За счет этого, предложения поучаствовать в исследовании воспринимались руководителями других коллективов достаточно лояльно. Также, стоит отметить, что любительские коллективы являются крайним случаем, который позволит более ярко продемонстрировать некоторые явления и тенденции, характерные для музыкальных коллективов вообще. Например, в любительских коллективах разрыв в статусе между руководителем и рядовым участником, в среднем больше, чем в профессиональном, поэтому отношения, обусловленные этим фактором, могут носить более явный характер, а значит вероятность зафиксировать их в рамках эмпирического исследования увеличивается. Цель исследования – проанализировать особенности социальных отношений в музыкальных коллективах. Задачи: Определить социально-демографические показатели членов музыкальных коллективов. Выявить основные ценностные ориентиры участников. Сопоставить мнение участников об идеальном распределении ролей в музыкальном коллективе с их восприятием реального положения дел. Выявить структуру коммуникации между участниками коллектива. Определить, как музыкальный статус участника (причем, как видимый, с объективными показателями, так и внутренний субъективный) влияет на его мнение о распределении ролей и отношениях власти в коллективе. Объект исследования – любительские хоровые исполнительские коллективы Санкт-Петербурга. Предмет исследования – особенности социальных отношений в музыкальных исполнительских коллективах. Всего было собрано 105 анкет, из которых 38 пришлось на Хор СПбГУ, 27 на Женский хор Санкт-Петербургской митрополии, 24 на Академический хор ЛЭТИ и 16 на Академический хор имени А.И.Крылова СПбГТИ(ТУ). Также, все коллективы выступают на высоком для любительских коллективов исполнительском уровне. Это позволяет рассчитывать на результаты, которые в равной степени репрезентируют опыт как любительских, так и профессиональных коллективов, так как фактически они относятся к любительским, но при этом выступают на качественном уровне, не уступающем уровню среднего профессионального коллектива. Несмотря на это, отсутствие среди респондентов профессиональных коллективов можно считать ограничением исследования. Также, в качестве ограничения можно рассматривать представленность лишь хоровых коллективов. Безусловно, оркестры обладают собственной спецификой во многих вопросах, но оснований полагать, что они качественно отличаются от хоров с точки зрения организационной структуры, модели управления и коммуникативного пространства, которые являются фокусом нашего исследования – на данный момент нет. Анкета состоит из нескольких блоков. Социально-демографический блок включает вопросы относительно пола, возраста, образования и материального положения участников. Эти вопросы позволят выяснить насколько различаются мнения и восприятия жизнедеятельности коллектива в зависимости от половозрастных характеристик и социального статуса: образования и дохода. Далее идут блоки, вопросы которых направлены на измерение объективных и субъективных показателей музыкальной компетентности. Эти показатели необходимы для того, чтобы определить музыкальный капитал или статус участника, которые основаны именно на музыкальной компетентности. Объективные и субъективные показатели затем шкалируются и объединяются в один показатель общей музыкальной компетенции. Такой подход необходим для того, чтобы определить возможные социально-демографические предикаты музыкального капитала, а также выявить дифференциацию в мнении или оценке ситуации в коллективе среди обладателей разного музыкального статуса. Оценка музыкальных или исполнительских способностей крайне затруднена отсутствием объективных измеримых показателей, с помощью которых возможно было бы корректно установить уровень отдельного индивида. Даже если бы такие показатели были, то издержки их измерения для нашей выборки и формата исследования вероятно были бы неприемлемыми. Но, музыкальную компетентность возможно измерить с помощью косвенных количественных и качественных показателей, которые не гарантируют точного измерения музыкальных способностей, но зачастую коррелируют с ними. Тем не менее, такие показатели имеют и ряд плюсов для социологического исследования. Так, индикаторы, выбранные для измерения, отражают музыкальный капитал участника, который гораздо важнее реальных навыков в контексте организационных отношений. С точки зрения норм, высокий формальный статус обеспечивает участника более высоким авторитетом, а значит и правом высказываться, критиковать решения руководителя, предлагать собственные варианты (или скорее шансом, что его мнение будет восприниматься как легитимное и обоснованное). Но помимо объективных показателей, таких как музыкальное образование, стаж занятий музыкой и стаж участия в конкретном коллективе, существует и субъективная оценка участником своих способностей, которая может не соответствовать его музыкальному капиталу. Тем не менее, человек, достаточно уверенный в собственной компетентности также может высказываться, даже не имея высокого формального статуса, но шанс что его мнение будет восприниматься как легитимное и значимое должен быть ниже. Для измерения субъективной музыкальной компетентности респондентам было предложено несколько утверждений относительно различных сторон музыкальной деятельности, согласие или несогласие с которыми отражает их мнение относительно своих навыков. Следующий блок посвящен ценностным установкам респондентов. Он необходим для того, чтобы определить основные приоритеты и ценностные ориентиры, которыми участники руководствуются в процессе жизнедеятельности коллектива. Респондентам предлагается набор факторов или ориентиров, которые они должны проранжировать исходя из того, насколько для них важен каждый из факторов. Это позволит определить ценностные установки участников, имеющих разный социальный и музыкальный статус, а также оценить насколько эти статусы определяют эти ценности. Варианты разделены на три группы: удовлетворяющие личные интересы, интересы коллектива как социальной группы или интересы коллектива как музыкального единства. Это необходимо, чтобы установить на чьи интересы в первую очередь ориентируются участники при принятии решений, что наиболее определяет их деятельность, цели, которых они добиваются за счет участия в коллективе. Ведь участник может использовать коллектив в качестве пространства для установления новых социальных связей и повода для общения с людьми, или же наоборот, быть лишь способом реализации собственных потребностей в самовыражении и музыкальном прогрессе. Поэтому, необходимо установить доминирующие ценности участников, чтобы подтвердить рассуждения о музыкальном коллективе как социальном отношении. Следующий вопрос блока описывает гипотетическую ситуацию и предлагает участнику выбрать – чье мнение для него наиболее приоритетно – личное, мнение большинства членов коллектива или мнение руководителя. Это позволит установить, в чью пользу решаются конфликты в восприятии ситуации, будет ли участник придерживаться собственного впечатления или же выберет стратегию конформизма. Причем конформизм может быть как в отношении коллектива в целом, так и в отношении руководителя в отдельности. Это также позволит делать выводы о распределении сил между «телом» коллектива и руководителем. Следующий блок посвящен реальному и идеальному распределению ролей и обязанностей в музыкальном коллективе с точки зрения рядового члена. Участникам предоставляется возможность высказать собственную точку зрения относительного того как должны распределяться определенные роли и обязанности в музыкальном коллективе. В эти обязанности входят как деятельность музыкального поля, например, художественная и техническая интерпретация и работа с партитурами, так и социального – определение репертуара, площадок выступлений, кадровые вопросы. Это позволит понять, как респонденты осмысливают коллектив, видят ли гипотетическую возможность более коллегиальной, демократической структуры коллектива или же они согласны с тем, что устоявшаяся организационная структура музыкального коллектива является наиболее эффективным способом управления. Также, необходимо установить есть ли связь между музыкальным статусом и мнением о распределении обязанностей. Следующий вопрос блока также посвящен стилю управления. В нем респондента просят указать какой стиль управления лучше всего подходит музыкальному коллективу: демократический, авторитарный или же оба стиля могут быть одинаково эффективны. Здесь респондентам уже прямо предлагается выразить свою позицию. Вопросы этого блока работают для решения одной задачи на двух разных уровнях. Прямая просьба выявляет декларируемую позицию респондента, его ценностный ориентир в этом вопросе. Вопрос о распределении ролей же направлен на выявление фактической установки и мнения респондента, которые могут не соответствовать декларируемой точке зрения. Далее эти два вопроса дублируются, но вместо гипотетических становятся реалистическими: респонденту дается возможность оценить реальное распределение ролей и стиль управления руководителя. Такой подход позволит определить насколько соответствуют идеальные представления участников о распределении обязанностей с их интерпретацией реального. Возможно, хористы, склоняющиеся к демократическому стилю, будут воспринимать реальное положение дел в коллективе как более демократическое. Здесь еще раз всплывает проблема субъективного восприятия и понимания. Так, многие участники могут воспринимать стиль управления своего руководителя как демократический, так как он выносит проблемы на обсуждение, выслушивает мнение участников, интересуется их позицией. При этом, этого же руководителя я бы назвал авторитарным, потому что он единственный обладает реальной властью, а прислушивается к мнению подчиненных лишь по желанию, так как по факту не обязан этого делать. То есть, несмотря на обсуждение и даже возможное голосование – решение организационных вопросов в конечном итоге все равно его прерогатива. К тому же, как мы выяснили, художественная интерпретация, являющаяся ключевым фактором для социальной структуры музыкального коллектива, также находится под авторитарной, единоличной властью дирижера. Поэтому, данный вопрос стоит воспринимать не как способ определения реального стиля управления дирижера в каждом из коллективов, но скорее, как способ понять, каким образом интерпретируют реальное положение сами хористы. Следующий блок посвящен оценке конформности и удовлетворенности распределением ролей среди участников. Первый вопрос предлагает респонденту оценить собственную удовлетворенность стилем руководства дирижера. Второй, в похожей форме предлагает оценить также распределение ролей и обязанностей. Это блок необходим, чтобы определить насколько участников устраивает реальное положение вещей в коллективе, есть ли какие-либо смещения, зависящие от социально-демографических показателей или музыкального статуса участника. Также, вопросы блока позволят оценить, насколько расхождение идеального и реального распределения ролей и обязанностей влияет на удовлетворенность положением в коллективе. Также, важным будет определить какой процент хористов удовлетворен стилем руководства дирижера, насколько распространена неудовлетворенность распределением ролей и обязанностей. Последний блок анкеты посвящен коммуникации между различными членами коллектива. Здесь мы постараемся определить структуру коммуникаций между участниками, и между участниками и руководителем. Во-первых, оценим насколько часто респонденты общаются по поводу партитур, исполняемых коллективом. Это позволит понять насколько важна музыкальная деятельность для неформальной коммуникации участников. Во-вторых, мы установим насколько часто участники общаются вне жизни коллектива, то есть приводят ли формальные и неформальные отношения в рамках коллектива к образованию более тесных социальных связей. Также, мы определим насколько часто участники передают друг другу информацию организационного характера, что позволит оценить важность неформальных связей для коммуникации коллектива. В-третьих, мы оценим коммуникацию отдельных участников с руководителем. Этому посвящены два вопроса: один концентрируется на обсуждении с руководителем организационных вопросов, а второй на обсуждении партитур. Это позволит проявить разницу в формальной коммуникации между модусом социальной группы и музыкального единства. Последний вопрос блока посвящен первым связям участников. По вступлению в новый коллектив участник может избирать свои неформальные связи, нас интересует по какому принципу они чаще всего образовываются: с соседями по партии, со средним звеном или же по какому-либо другому принципу. Гипотезы: Объективные и субъективные показатели музыкальной компетентности участников положительно коррелируют. Коллективные интересы (социальной группы и музыкального единства) в два раза чаще получают приоритет от 1 до 3, чем личные интересы. Большинство участников считает мнение руководителя относительно оценки концерта наиболее важным. У большинства респондентов идеальное распределение ролей более демократическое, чем реальное, то есть смещено в сторону коллегиального решения вопросов. Большинство участников выберут демократический стиль управления (или средний вариант, подразумевающий возможность демократического управления) в качестве декларируемого, но при этом в вопросе о распределении ролей абсолютно демократичный вариант не добьется большинства голосов. У большинства участников первые связи в коллективе образуются с соседями по партии. Таким образом, гипотезы эмпирической части исследования также фокусируются на темах, разработанных во второй главе исследования, таких как: распределение ролей и властных отношений, организационная структура и авторитарное управление, структура коммуникаций и т.д.

В данном исследовании мы рассмотрим особенности социальных отношений в любительских хоровых коллективах Санкт-Петербурга. Хористы выступают на высоком для любительских коллективов исполнительском уровне, что позволяет говорить о том, что они являются достаточно влиятельной социальной группой в городе. Однако, несмотря на это, они не обладают статусом профессиональных музыкантов, что делает их уязвимыми для манипуляций со стороны руководителей и других участников коллектива.

bachelor_30834.json

23

3.2 Результаты эмпирического исследования

Социально-демографический блок. В опросе приняли участие 84 женщины (80%) и 21 мужчина (20%). Такое соотношение смещено за счет того, что один из коллективов участников состоит только из женщин. Но даже если рассматривать только смешанные коллективы, то соотношение женщин и мужчин все равно смещено и составляет около 3 к 1. Это соответствует общей ситуации с любительскими хоровыми коллективами, так как в них наблюдается нехватка кадров в мужских голосах, девушек в целом больше, зачастую они лучше подготовлены. Большинство участников (74%) приходится на возрастную категорию от 18 до 39 лет (45% на 18-29 лет, и 29% на 30-39 лет). Это объясняется тем, что 3 из 4 коллективов это студенческие хоры или хоры при университетах, поэтому большинство их участников – действующие студенты, выпускники университета или преподаватели и работники университета. Только в Женском хоре Метрополии количество участников из возрастной группы 30-39 лет больше чем из группы 18-29. Об этом же свидетельствует и образование респондентов: 73% имеют высшее образование, 12% неоконченное высшее, а 5% имеют ученые степени. При этом лишь 6% имеют школьное образование. Это демонстрирует то, что большинство участников-студентов являются учащимися старших курсов бакалавриата/специалитета или магистратуры. 82% респондентов обладают средним уровнем доходов. 31% хватает денег для приобретения необходимых продуктов питания и одежды, 51% может свободно позволить себе покупку товаров длительного пользования. В общем, социально-демографический блок предсказуемо показывает результаты, характеризующие не музыкальные коллективы в целом, но определенный их подтип, особую прослойку любительских коллективов при университетах. Большинство участников попадают в такие коллективы студентами и затем могут оставаться в них на протяжении своей дальнейшей жизни и карьеры. Соответственно образование у большинства из них высшее, доходы средние или даже высокие. Объективные и субъективные показатели музыкальной компетентности 60% респондентов имеют начальное музыкальное образование, на остальные варианты приходится примерно по 10%. Это когерентно с предыдущими наблюдениями: исследуемые коллективы являются любительскими, то есть в них нет жестких требований к музыкальному образованию, но они выступают на сравнительно высоком качественном уровне, который требует определенного опыта и уровня подготовки. Чаще всего, дети начинают путь в музыке именно с начальной ступени музыкального образования, но большинство из них воспринимают это скорее как хобби, чем как путь к потенциальной карьере и профессии. Поэтому, большинство людей, приходящих в коллективы «среднего уровня» обладают именно начальным музыкальным образованием. С другой стороны, наличие более высокого музыкального образования не заставляет человека становиться членом профессионального коллектива, так как если музыкальная деятельность является для человека скорее хобби, то любительский коллектив подходит для этой цели лучше. Стаж занятий музыкой у участников разнится. Самая большая группа – от 11 до 20 лет (50%), категории от 0 до 10 лет, от 21 до 30 и больше 30 примерно равны и занимают около 17%. Учитывая представленность возрастных групп, мы еще раз подтверждаем, что большинство начинает заниматься музыкой еще в детстве в младшем школьном возрасте, а затем эти занятия с той или иной степенью интенсивности продолжаются на протяжении жизни. В такой системе координат переход от детских хоров в школьные времена к любительским коллективам при университетах в студенчестве видится логичным продолжением предыдущего опыта и определенным ростом, переходом на новую ступень не только в образовании, но и в дополнительных занятиях и увлечениях. В вопросе стажа участника в конкретном коллективе заметно большее разнообразие: больше всего участников, которые являются членами одного коллектива «2 – 4 года» (около 32%), далее идет прослойка более опытных участников («5 – 7 лет» 23%). Немного меньше старожилов – 19% членов, которые находятся в коллективе «больше 10 лет», и примерно равные доли (около 13%) приходятся на группы «от менее года – 1 год» и «8 – 10 лет». Новичков в коллективах чаще всего немного, ведь коллектив, с высоким потоком новичков будет либо постоянно увеличиваться в размерах, чего не происходит, несмотря на некоторые флуктуации, либо будет постоянно менять значительный процент своего состава, что не позволит претендовать на какую-либо стабильность в качестве выступлений. Так что новые участники чаще всего либо достаточно быстро уходят, либо через небольшое время переходят в другие возрастные группы с качественными изменениями в своем статусе в коллективе. При оценке субъективной музыкальной компетентности в 5 вопросах из 6 более 50% участников соглашались с высокой оценкой своих навыков (в 3 вопросах более 70% соглашались с высокой оценкой). Только вопрос про то, смог ли бы участник сам управлять музыкальным коллективом набрал 68% несогласных. То есть, в целом, участники достаточно высоко оценивают свою музыкальную подкованность, навыки, вкус и знания, но признают, что самостоятельно управлять коллективом не смогли бы. Это лишний раз доказывает, что дирижер обладает в коллективе достаточно высоким авторитетом, ведь большинство участников признает себя менее компетентными чем он, так как они не способны взять на себя роль, которую он исполняет. Исходя из ответов на вопросы о музыкальном образовании, общем стаже занятий музыкой и стаже членства в коллективе каждому участнику были выставлены баллы, на основании которых он был определен в одну из трех групп. Это группы участников с низкой, средней и высокой объективной музыкальной компетентностью. Как было сказано ранее, показатели косвенно свидетельствуют о музыкальном капитале участника, позволяя нам определить является ли этот капитал значимым детерминантом определенного поведения. Также, исходя из ответов на вопросы о мнении участников о собственной музыкальной компетенции была проделана аналогичная операция с аналогичным результатом. Далее, мы будем использовать оба показателя музыкальной компетенции по отдельности, а также объединим их в общий показатель музыкальной компетенции. Этот показатель более усредненный и свидетельствует как о готовности индивида при случае участвовать в обсуждении важных для коллектива вопросов из музыкального поля (за счет субъективной компетентности), так и о легитимности его слова, или шансе, что его слова будут восприняты как значимые и ценные (за счет объективной компетентности). Эти показатели будут применены в дальнейшем. Так, между переменными общего музыкального стажа и субъективной музыкальной компетентности была найдена статистически значимая связь (Критерий Хи-квадрат – 21,763, при значимости 0,001). И это вполне логично – с ростом стажа растет и оценка человеком собственных способностей. Также, несмотря на то, что объективная и субъективная компетентность могут не соответствовать друг другу, между этими переменными найдена положительная значимая корреляция (коэффициент корреляции Спирмена – 0,38, при значимости 0,001). Поэтому, считаем первую гипотезу подтвержденной, хотя связь имеет низкую силу. Ценностные ориентации членов коллектива В этом блоке участникам было предложено 9 целей или ценностных ориентиров, которым они должны были выставить приоритеты от 1 до 9, исходя из того, насколько они важны для каждого из участников. Мы выясним, насколько часто та или иная цель получала высшие приоритеты (от 1 до 3), или же низшие (от 7 до 9), чтобы оценить, насколько те или иные цели представлены среди ценностных ориентиров участников. Каждая из ценностей относится к одной из трех групп интересов: личные (1 гр.), интересы коллектива как социальной группы (2) и интересы коллектива как музыкального единства (3). Из интересов первой группы, таких как «Свобода самовыражения», «Развитие собственных исполнительских навыков», а также «Мой личный вклад в качество выступления» ни один не получил высший приоритет от хотя бы 50% респондентов (хотя все держатся около отметки в 40%). А свобода самовыражения получила низший приоритет от 40% респондентов. Ценности из второй группы также получали высший приоритет от 40% респондентов и менее. Этот блок представлен такими ценностями как «Сплоченность и единодушие участников коллектива», «Взаимопонимание между коллективом и дирижером при решении организационных вопросов» и «Установление прочных связей между участниками коллектива, в том числе вне репетиций». Второй ориентир и вовсе получил низший приоритет от 44% респондентов. Ценности третьей группы, представлены следующими вариантами: «Качество выступлений», «Взаимопонимание между коллективом и дирижером в процессе работы над произведением» и «Исполнение сложных и интересных партитур». Эти ориентиры чаще всего получали высший приоритет (53% для первой ценности, 54% для второй и 46% для третьей), а также в среднем меньшее количество низших приоритетов. Вторая гипотеза опровергается, так как двойного превосходства в выборе высшим приоритетом ценностей коллектива (и как социальной группы и как музыкального единства) не наблюдается. Личные интересы были даже более популярными чем интересы коллектива как социальной группы, хотя все же уступили интересам коллектива как музыкального единства. Тем не менее, несмотря на отсутствие превосходства на порядок, интересы коллектива все же в целом доминируют над личными. Эти данные демонстрируют то, что участники наиболее нацелены на удовлетворение интересов коллектива как музыкального единства. Это вполне когерентно с тезисами из второй главы: участники готовы частично пожертвовать личными интересами, для получения более высокого музыкального результата. Следующий вопрос блока также демонстрирует подобную динамику. В нем 44% респондентов отдали предпочтение личному мнению в ситуации гипотетического конфликта, 53% решили вопрос в пользу мнения дирижера, и лишь 3% отдали предпочтение мнению большинства коллектива. То есть, наибольшим весом для большинства участников обладает мнение дирижера, так как он наиболее опытен, имеет самый высокий авторитет и музыкальный капитал. Таким образом третья гипотеза считается подтвержденной. Вопросы этого блока демонстрируют то, что участники серьезнее воспринимают именно коллектив как музыкальное единство, а так как залогом стабильной и продуктивной работы этого единства является дирижер, то и его мнение котируется высоко. Также, заметна доминация интересов первой и третьей группы над интересами второй группы. Можно заметить, что участники воспринимают социальные связи в коллективе как менее важный фактор его жизнедеятельности. Возможно это связано с тем, что в коллективе нет таких органов, которые бы объединяли большинство членов и пытались защищать именно интересы большинства, артикулировали позицию большинства. То есть по факту, отсутствие динамики противостояния руководящего меньшинства и подчиненного меньшинства приводит к тому, что никто не воспринимает это большинство как носителя позиции и интересов, как класс, как сообщество. Эти объединения являются в глазах хориста скорее надстройкой, сопутствующим фактором, нежели главной причиной участия в коллективе. Идеальное и реальное распределение ролей и обязанностей в коллективе с точки зрения участника Идеальное распределение ролей в целом склоняется в сторону руководителя, среднего звена, а также варианта общего решения вопросов. В вопросах художественной интерпретации и кадровых вопросах, около 60% респондентов считают, что именно руководитель должен решать эти вопросы. В среднем, второй по популярности вариант ответа — это «дирижер и среднее звено» (в вопросах технической интерпретации текста, а также определения площадок выступлений этот вариант равен или превышает по популярности вариант «руководитель»). Третий по популярности вариант «все вышеперечисленные», то есть абсолютно все участники коллектива. Этот вариант в разных вопросах блока достигает от 10 до 30% выборов. В вопросе о стиле управления, наиболее подходящем для музыкального коллектива 13% выбрали вариант «демократический», 40% склонились в сторону авторитарного, а 47% считают, что «и тот, и другой может подойти». В целом, как декларируемая позиция участников, так и их мнение о распределении ролей соотносятся. Так, была найдена статистически значимая связь между вопросом о художественной интерпретации и о стиле управления (Критерий Хи-квадрат – 31,250, при значимости 0,001). Логично, что участники, выбравшие авторитарный стиль управления в качестве идеального также признают за руководителем право решать главную музыкальную задачу – художественную интерпретацию. Тем не менее, в других вопросах аналогичной значимой связи не было установлено. Это можно проинтерпретировать следующим образом: участник воспринимает в качестве главного элемента в управлении коллективом именно вопрос художественной интерпретации, которая нуждается в авторитарном контроле со стороны руководителя. А если главный элемент подвержен авторитарному контролю, то можно считать всю жизнь коллектива подверженной такому контролю. Либо же, указывая на варианты с коллегиальным решением, участники не отрицают, что финальное слово должно быть за руководителем, то есть для них авторитаризм — это скорее вопрос о наличии власти, а не о прямом использовании её для навязывания собственной воли. В вопросах о реальном распределении ролей и реальном стиле управления руководителя ответы респондентов сместились в сторону авторитарного управления. Большинство участников (60% и более) определяют все перечисленные обязанности как функции именно руководителя. 71% участников определяют реальный стиль управления руководителя как авторитарный. Таким образом, считаем 4 гипотезу подтвержденной, ведь идеальное распределение ролей действительно смещено в сторону более демократического, коллегиального решения вопросов. Можно сделать вывод о том, что многие участники полагают более демократическую модель управления коллективом возможной, несмотря на то, что она не реализуется в их практике. Это также соотносится с более общей тенденцией к декларируемой демократичности – она воспринимается в общественном сознании как ценность, причем как ценность терминальная, к которой необходимо стремиться. Авторитаризм же воспринимается как опасность, недостаток, либо же как вынужденное зло, такая модель отношений, которую легче реализовать, но которая не является ценной или хорошей сама по себе. Также, несмотря на отсутствие статистически значимых связей можно заметить, что участники с более низким социальным и музыкальным статусом, то есть более молодые, как в плане возраста, так и в плане стажа в коллективе, с более низким уровнем образования и музыкальной компетентностью - чаще выбирают демократический стиль управления, или же допускают возможность применения обоих стилей. При этом, у по вопросу реального стиля управления руководителя найдены статистический значимые связи с переменной пола (Критерий Хи-квадрат – 4,769, при значимости 0,029) и с переменной стажа в коллективе (Критерий Хи-квадрат – 10,206, при значимости 0,037). Так, женщины гораздо чаще воспринимают стиль управления как демократический. Доля мужчин, также определяющих стиль управления их руководителя как демократический крайне мала (около 5%), хотя такая закономерность может быть следствием неквотированной выборки (женины составляют около 80% респондентов). При этом, с увеличением стажа участников в конкретном коллективе – доля тех, кто воспринимает стиль управления как демократический падает. То же можно заметить и по поводу идеального стиля управления, но статистически значимой связи не найдено. Также, подтвержденной можем считать и пятую гипотезу, ведь около 60% респондентов полагают демократический стиль управления наиболее подходящим для музыкального коллектива (или по крайне мере допускают, что его реализация в некоторых случаях может быть настолько же эффективной, как и авторитарный стиль), при том, что в вопросах о распределении ролей и обязанностей вариант «все вышеперечисленные» никогда не был близок к 50% голосов. В целом, вопросы блока показали ожидаемые результаты – чем выше статус (как музыкальный, так и социальный) участника, тем более вероятно, что он будет воспринимать коллектив как организацию с авторитарным способом управления. Возможно объяснить это тем, что связь обратная и именно конформистский настрой участника, его готовность сотрудничать с руководителем и удовлетворенность собственным положением являются предикатами высокого статуса. То есть, такой интерпретации имплицитно предположение о том, что рост статуса зависит от уровня конформности и связь между этими факторами зависит именно от изначальной готовности участника исполнять свои функции подчиненного, участвовать в распределении обязанностей не на своих условиях. Но я все же склоняюсь к альтернативному объяснению. Я полагаю, что по мере роста статуса участника, который зависит от его опыта и рабочей этики – человек начинает все лучше понимать ту систему, членом которой он является. Это понимание приводит к тому, что участник, во-первых, начинает более точно идентифицировать ситуацию и осознавать свое положение и как распределены роли, а во-вторых, он осознает, что несовершенство системы, которое он в начале воспринимал как недостаток руководителя или участников, является неизбежным минусом. То есть, участник приходит к пониманию устройства системы отношений музыкального коллектива, которое и определяет его конформность. Безусловно, повышение статуса играет здесь роль, но опять же, обратную – не конформное отношение приводит к повышению статуса, а повышение статуса открывает участнику больше возможностей увидеть коллектив шире и яснее, что приводит к осознанию того, что альтернативные варианты управления коллективом менее рациональны. Следующий блок вопросов также поможет продемонстрировать данную динамику. Оценка конформности и удовлетворенности реальным распределением ролей 95% участников согласны с утверждением, что их устраивает стиль руководства дирижера (62% полностью согласны и 38% скорее согласны). 87% согласны с тем, что в их коллективе идеально распределены роли и обязанности, хотя здесь соотношение уже в пользу варианта «скорее согласен» (53% респондентов). Была найдена статистически значимая связь между переменными реального стиля руководства и удовлетворенностью распределением обязанностей (Критерий Хи-квадрат – 12,527, при значимости 0,006). Так, участники, воспринимающие стиль руководства коллективом как демократический, чаще выбирают вариант «полностью согласен», а те, кто воспринимают стиль руководства как авторитарный – «скорее согласен». Доля несогласных среди авторитарной группы также больше. В вопросе удовлетворенности стилем руководства дирижера наблюдается та же динамика, но статистически значимой связи не установлено. Это говорит о том, что есть группа участников, для которых демократичность является ценностью: одна часть этой группы воспринимает стиль руководства дирижера как демократический, а значит удовлетворена этим, а другая, воспринимает стиль руководства как авторитарный, а значит менее удовлетворена им. Это еще раз подтверждает восприятие авторитарного управления как низшего по отношению к демократическому. Тем не менее, можно сделать вывод о том, что участники достаточно конформны и в целом удовлетворены распределением ролей и обязанностей, несмотря на несоответствие их идеальных представлений о коллективе, реальному положению дел. Коммуникация участников с руководителем и между участниками Большинство участников часто или постоянно обсуждают партитуры с коллегами прямо во время репетиции (63%) или во время перерывов, до/после репетиции (50%). Всего 3% никогда не участвуют в таких обсуждениях. Это говорит о взаимной настроенности участников, о том, что они заинтересованы в работе над партитурой, в осмыслении её, а также в взаимной координации в процессе выступлений. Коммуникации по поводу музыкального материала становятся важным фактором в образовании и укреплении социальных отношений между участниками. В вопросе о неформальных отношениях вне рамок коллектива участники распределились примерно поровну: 51% респондентов часто или постоянно общается с другими хористами, а 49% редко или никогда. Можно понять, что отношения между членами коллектива часто выходят за пределы жизни организации, что способствует укреплению их связей внутри организации. Коммуникация по поводу организационных вопросов тоже достаточно сильна, причем как формальная, так и неформальная. 74% респондентов часто или постоянно получают (или передают) информацию организационного характера другим участникам. При этом 49% также, часто или постоянно напрямую обращаются к руководителю для обсуждения организационных вопросов. То есть, несмотря на то, что организационная информация чаще всего распространяется руководителем с помощью групп или чатов коллектива в социальных сетях или же озвучивается прямо на репетициях – участники все равно активно участвуют в ретрансляции этой информации, уменьшая шанс того, что она не дойдет до кого-либо. При этом, часто или постоянно напрямую обращается к руководителю для обсуждения партитур всего 25% участников. Это еще раз демонстрирует разницу в коммуникации по поводу коллектива как социальной группы и музыкального единства. В целом, данные поддерживают утверждение ключевой роли музыкальной интерпретации в работе музыкального коллектива. Мы видим, что даже сами участники осознают эту роль и предоставляют дирижеру право выполнять эту функцию. Возможно, хористы редко напрямую обращаются к руководителю для обсуждения партитур потому, что чувствуют себя недостаточно компетентными (за счет большой разницы в музыкальном капитале), чтобы участвовать в таком разговоре на равных, и уж тем более, чтобы давать какие-либо советы или выносить суждения. Была обнаружена статистически значимая связь между общей музыкальной компетентностью (которая складывается из объективных и субъективных индикаторов) и частотой прямого обращения к руководителю, причем как по орг. вопросам (Критерий Хи-квадрат – 13,003, при значимости 0,043), так и по поводу партитур (Критерий Хи-квадрат – 13,711, при значимости 0,033). Это говорит о том, что доля участников, постоянно вступающих в коммуникацию с дирижером, гораздо больше именно среди участников с высоким музыкальным капиталом. Данная связь соответствует предыдущим наблюдениям, ведь именно участники с высоким статусом достаточно уверены в себе, чтобы активно участвовать в коммуникации с дирижером, чувствовать себя достаточно подготовленными для плодотворного диалога. Последний вопрос анкеты посвящен первым связям хориста в коллективе. 87% респондентов указали в качестве своих первых связей соседей по партии. Остальные категории обладают примерно равными долями ответов. Таким образом, мы считаем 6 гипотезу подтвержденной. Это говорит о том, что первые знакомства и социальные связи в музыкальном коллективе детерминированы пространственным расположением участников, потому что во время репетиций положение хористов фиксированное, им больше не с кем общаться. Поэтому, постоянное обсуждение партитур во время репетиции становится логичным следствием такого расположения, ведь наибольший уровень координации и сонастроенности (конечно же, после настроенности на дирижера) должен быть именно с членами своей партии. Отсутствие серьезных ошибок и расхождений внутри партии способствует более высокому музыкальному результату для коллектива в целом. В целом, эмпирическое исследование подтверждает наблюдения из второй главы, открывает возможность дальнейшего исследования музыкальных коллективов.

В данном блоке мы рассмотрим, как участники оценивают свою музыкальную компетентность и насколько они готовы к сотрудничеству с руководителем. В целом, можно сказать, что участники любительских коллективов обладают средним уровнем музыкальной компетентности, но при этом они готовы к сотрудничеству с руководителем, который обладает более высоким уровнем компетентности. Это говорит о том, что участники не считают свою музыкальную компетентность достаточной для управления коллективом, но готовы к сотрудничеству с ним.

bachelor_30834.json

24

Заключение

Данная работа посвящена исследованию музыкальных коллективов как особого рода организаций, социальная структура которых сильно привязана к тому виду деятельности, который осуществляет коллектив. Меня интересовали методологические проблемы социологии музыки, философские основания, приводящие к рассмотрению музыки в качестве предмета социологических исследований. Также, исследование направлено на включение музыки в социологический анализ не только в качестве повода для социальных отношений, но и как отдельный предмет. Первая глава концентрируется на современном состоянии социологии музыки как отрасли социологической науки. Рассматриваются социологические теории, посвященные изучению места музыки в обществе. Исходя из анализа теорий, мы также оцениваем их объяснительный потенциал для современных социологических исследований, выявляем онтологические установки, позволяющие изучать взаимовлияние явлений музыкальных с явлениями общественными. Были выявлены методологические проблемы, с которыми встречаются исследователи в рамках социологии музыки. Первая проблема – отсутствие наблюдаемого и четкого механизма, с помощью которого явления и отношения музыкального поля транслируются в отношения социального поля. Механизмы, представленные в социологических теориях потенциально полезны, но имеют собственные ограничения, не позволяющие полноценно применять их в социологических исследованиях. Также теории зачастую основаны на спорных онтологических посылках, что также затрудняет использование этих теорий. Вторая проблема – отсутствие в рамках социологии музыки четкого и конкретного понятийного аппарата, который можно было бы эффективно применять в эмпирических исследованиях. Вышеупомянутые теории во-многом философские или эстетические по своей сути, и несмотря на социологическую значимость и высокий объяснительный потенциал – слишком абстрактны для применения в современных социологических исследованиях, и тем более для эмпирической проверки. Третья проблема – отсутствие в рамках отрасли объекта и предмета, поддающихся изучению эмпирическими методами социологии. Изучение социальных отношений, возникающих по поводу музыки решает эту проблему, но при этом лишает возможности включить внутримузыкальные явления в анализ и лишают саму музыку социологической значимости. Она становится лишь функцией общественных отношений, так как все её значение приписывается общественному бытованию. Такой подход в общем релевантен, но не удовлетворяет нашим исследовательским целям и онтологическим установкам. Выбор в качестве объекта исследования музыкальных коллективов позволяет в той или иной мере разрешить эти проблемы. Вторая глава посвящена рассмотрению особенностей социальных отношений в музыкальных коллективах. Для этого музыкальный коллектив рассматривается с точки зрения социологии организаций. Организационная структура коллектива достаточно проста. Есть три статуса участников: руководитель, среднее звено и рядовые участники. Руководитель совмещает две основные роли: дирижер и художественный руководитель. Обе роли принадлежат полю музыки: художественный руководитель отвечает за художественную интерпретацию музыкального текста, а также за передачу этой интерпретации участникам в процессе репетиций. Дирижер в свою очередь отвечает за техническую и процессуальную реализацию этой интерпретации в рамках выступлений коллектива. Также, руководитель отвечает за решение организационных вопросов: определение репертуара коллектива, выбор площадок выступлений, кадровые вопросы. Среднее звено включает участников, имеющих уникальные функции помимо или вместо функций рядового члена. Члены среднего звена являются помощниками руководителя в музыкальных или организационных вопросах. Рядовые участники – основная часть коллектива, части инструментальных секций или вокальных партий. Руководитель коллектива обладает авторитарной единоличной властью над членами коллектива, он вправе принимать решения самостоятельно. Такое положение обусловлено в первую очередь особенностями исполнительского ремесла. Для достижения цели коллектива, которая заключается в качественном концертном исполнительстве руководителю передаются креативный контроль над коллективом, без которого музыкальный результат будет ухудшен. Это связано с тем, что качественное музыкальное исполнение подразумевает взаимную ориентированность действий участников, хорошую коммуникацию между ними, которая невозможна из-за ограничений физического пространства и акустики. Поэтому, дирижер становится таким органом, который должен обеспечить сонастроенность действий участников. Это происходит за счет того, что все участники подчиняются указаниям дирижера; ориентируясь в процессе исполнения на общий эталон, участники тем самым преодолевают ограничения в коммуникации, становясь членами единого социального отношения. Также, авторитарная власть дирижера необходима для того, чтобы не нарушалась монополия на художественную интерпретацию, которая обеспечивает целостность и устойчивость исполнительской деятельности коллектива. Таким образом, организационная структура музыкального коллектива детерминирована необходимостями музыкальной деятельности. Эта структура – наиболее рациональный способ преодолеть барьеры, мешающие в исполнительской деятельности. Третья глава посвящена эмпирическому исследованию четырех любительских хоровых коллективов Санкт-Петербурга. Эта часть концентрируется на эмпирической проверке тезисов второй главы. Для определения статуса оцениваются объективные и субъективные показатели музыкальной компетентности участников. Это необходимо для определения вариации в поведении участников, исходя из их положения в коллективе. Также, здесь определяются ценностные установки участников коллектива, их ориентиры и приоритеты в жизнедеятельности организации. Затем, оцениваются идеальные представления участников коллектива о том, как должен быть устроен музыкальный коллектив. Эти представления затем сравниваются с мнением участников о реальном распределении ролей и обязанностей в коллективе. Выяснилось, что идеальные представления участников более демократичны, нежели реальное распределение ролей, хотя в конечном итоге это не приводит к их неудовлетворенности жизнью коллектива. Также, рассмотрена структура коммуникаций между рядовыми членами коллектива и руководителем. Результаты эмпирической части исследования когерентны тезисам второй части, 5 из 6 выдвинутых гипотез подтверждено. Как и ожидалось, статус участников действительно коррелирует с конформностью и удовлетворенностью от распределения ролей. Это связано с тем, что приобретение опыта (который и обусловливает повышение статуса) приводит к осознанию законов, по которым действует коллектив, а также принципов, на которых музыкальный коллектив основан. Поэтому, более опытные участники осознают, что современная организационная структура музыкального коллектива – самый рациональный вариант организации музыкальной исполнительской деятельности, известный обществу. Поэтому, несмотря на свой авторитет и формальную возможность вмешательства в принятие решений, даже противостояние руководителю – статусные участники выбирают стратегию сотрудничества, потому что именно такая модель поведения позволит достичь наиболее высокого музыкального результата. Музыкальный коллектив можно воспринимать как аналог «общественного договора», когда члены общества жертвуют частью своих возможностей и свобод для обеспечения порядка, рационализации деятельности и обеспечения лучшего итогового результата. Несмотря на популярность теорий конфликта, музыкальный коллектив удачно вписывается в классическую для социологии функционалистскую парадигму. Также, можно считать выполненной задачу-максимум по включению музыки в социологический анализ. Данная работа иллюстрирует, что музыкальное искусство является релевантным с точки зрения социологии предметом. Несмотря на то, что глубокое погружение в эстетическое и культурологическое исследование отдельных произведений (вплоть до изучения партитуры) на данный момент видится слишком высоким требованием для социолога, так как это прерогатива других дисциплин и скорее всего мало нам поможет; включение музыки в спектр социологически релевантных явлений возможно, так как «потусторонние» музыкальные проблемы и явления приводят к вполне себе посюсторонним результатам в социальной структуре, что наиболее ярко проявляется именно в музыкальных коллективах.

В данной работе рассматривается социология музыки как отрасль социологии, которая изучает место музыки в обществе. Также, исследуются методологические проблемы, с которыми сталкиваются исследователи в этой области. Особое внимание уделяется анализу музыкальных коллективов как особого рода организаций, социальная структура которых сильно привязана к тому виду деятельности, который осуществляет коллектив. Также, исследуются особенности социальных отношений в музыкальных коллективах.

bachelor_30834.json

25

Список литературы

Адорно Т. В. Избранное: социология музыки. М.; СПб.: Университетская книга, 1998. Андреева Л. А., Танхасаева С. С. Психолого-педагогические основы эффективного взаимодействия в творческом коллективе // Вестник Восточно-Сибирского государственного института культуры, 2019. № 1 (9). С. 152-156. Арановский М. Г. Музыка. Мышление. Жизнь. Статьи, интервью, воспоминания. М.: Государственный институт искусствознания, 2012. Асафьев Б. В. О народной музыке (сборник работ). Л.: Музыка, 1987. Асафьев Б. В. Музыкальная форма как процесс. М.: Музыка, 1971. Бибикова А. В., Нехорошков С. Б. Социология исполнительства // Вестник НГУЭУ, 2013. С. 132-139. Бибикова А. В., Нехорошков С. Б. Специфика творческих (исполнительских) коллективов (групп) // Психология, социология и педагогика. 2012. № 11. URL: http://psychology.snauka.ru/2012/11/1278 (дата обращения: 11.09.2020). Бондс М. Э. Абсолютная музыка: история идеи. М.: Издательский дом «Дело» РАНХиГС, 2020. Бурдье П. Социология социального пространства. СПб.: Алетейя, 2007. Вебер М. Основные социологические понятия // Социологическое обозрение, 2008. Т. 7, № 2. С. 89–127. Вебер М. Рациональные и социологические основания музыки // Вебер М. Избранное. Образ общества. М.: Юрист, 1994. Горностаева М. В. Искусство как социологическое явление (некоторые современные концепции в западной социологии искусства) // Социологические исследования, 2004. № 4 (420). С. 84-90. Гофман И. Анализ фреймов: эссе об организации повседневного опыта. М.: Институт социологии РАН, 2003. Грубер Р.И. История музыкальной культуры. Т. 1. С древнейших времен до конца XVI века. Ч. I. М.; Л.: Музгиз, 1941. Дамберг С. В. Семенков В. Е. «Социология музыки» Теодора Адорно и современная музыкальная культура // Журнал социологии и социальной антропологии, 2004. Т. 7, № 2. С. 173-181. Ержемский Г. Л. Психология дирижирования. М.: Музыка, 1988. Лукьянов В. Г. Социология музыки А. В. Луначарского (Теоретико-методологический аспект) // Социологические исследования, 2014. № 1 (357). С. 50-60. Лукьянов В. Г. Социология музыки: к истории становления научной дисциплины. СПб.: Алетейя, 2016. Лукьянов В. Г. На пути к социологии музыки: из научного наследия Л. Л. Сабанеева // Вестник Московского университета. Серия 18. Социология и политология, 2017. С. 77-94. Лукьянов В. Г. Проблемы социологии музыки в контексте теории интонации Б. В. Асафьева // Социологические исследования, 2012. № 10 (342). С. 60-69. Луначарский А. В. В мире музыки. М.: Советский композитор, 1971. Орлова Е. М. Интонационная теория Асафьева как учение о специфике музыкального мышления. История. Становление. Сущность. М.: Музыка, 1984. Петрушин В. И., Дымникова М. В. Эволюция взглядов на музыкальность и природу музыкальных способностей в музыкальной психологии и психологии музыкального образования // Музыкальное искусство и образование. 2017. №3 (19). URL: https://cyberleninka.ru/article/n/evolyutsiya-vzglyadov-na-muzykalnost-i-prirodu-muzykalnyh-sposobnostey-v-muzykalnoy-psihologii-i-psihologii-muzykalnogo-obrazovaniya (дата обращения: 03.06.2020). Польшикова Л. Д. «Интонационный фонд» и «Интонационный словарь» (М. М. Бахтин и Б. В. Асафьев) // Новый филологический вестник. 2006. №3. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/intonatsionnyy-fond-i-intonatsionnyy-slovar-m-m-bahtin-i-b-v-asafiev (дата обращения: 03.06.2020). Сабанеев Л.Л. Всеобщая история музыки. М.: Работник просвещения 1925. Сабанеев Л. Л. История русской музыки. М.: Работник просвещения, 1924. Сабанеев Л. Л. Музыка после Октября. М.: Работник просвещения, 1926. Сабанеев Л. Л. Что такое музыка. М., 1925. Сорокин П. А. Социальная и культурная динамика. пер. с англ.; вступ. статья и комментарии В. В. Сапова. М.: Астрель, 2006. Сохор А. Социология и музыкальная культура. М.: Советский композитор, 1975. Фролов С. С. Социология организаций: учебник. М.: Гардарики, 2001. Чернявская О. С. Позиционно-ролевая структура групп совместного творчества // Вестник нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. Серия: социальные науки, 2007. № 3 (8). С. 132-136. Чириков И. С. Жизнь организации "с точки зрения действующего": перспектива теории договорного порядка // Журнал социологии и социальной антропологии, 2010. Т. 13, № 4. С. 158-173. Шюц А. Избранное: Мир, светящийся смыслом. М.: «Российская политическая энциклопедия», 2004. Щербакова А. И. Л. Л. Сабанеев о музыке и музыкантах: из истории русской музыкальной критики // Лики Культуры, Искусства и Музыки в информационном пространстве XXI века - сборник материалов I Международной научно-практической конференции, 2015. С. 40-45.

Социология музыки - это наука, изучающая музыку и ее связь с социумом. Она возникла в конце XIX века и была связана с именами М. Вебера, Т. Адорно, А. Сохора и Б. В. Асафьева. В настоящее время социология музыки продолжает развиваться и изучается как в России, так и за рубежом.

bachelor_30834.json

27

Введение

Социология искусства – достаточно молодая дисциплина. В отличие от искусствоведения, эстетики и философии искусства – социология искусства чаще всего не старается проникнуть в природу своего объекта изнутри: изучить его как автономное уникальное явление, и уже затем, исходя из его собственных характеристик, определить какое влияние на социальные отношения такой объект оказывает. По сути, социология, при изучении произведений искусства, чаще всего ограничивается внешними по отношению к ним факторами: условиями создания, бытования, рецепции и т.д. То есть, в силу своей внутренней логики, социология воспринимает искусство скорее, как повод или поле для социальных отношений, нежели вещь в себе. Позитивистский подход к искусству, приводит к восприятию смыслов как «черных ящиков» И такой подход понятен и абсолютно логичен: социология может изучать произведение искусства лишь в отношениях и взаимодействии с явлениями социологического порядка. Например, сложно оценить общественную значимость 7-ой симфонии Д. Шостаковича, если просто прослушать её в записи. Вне взаимодействия с обществом она не является объектом для социологии. Поэтому для её социологического изучения необходимо ознакомиться с контекстом. Полезные наблюдения можно будет сделать, сходив на концерт, проанализировав вступительные слова исполнителей, обстоятельства исполнения. Еще больше сведений можно почерпнуть, изучив исторические условия, в которых произведена симфония, обстоятельства премьеры, реакцию публики и критиков, государства. Мы можем пойти еще дальше и оценить, насколько прочно эта работа закрепилась в культуре нашей страны или за рубежом: как часто её исполняют, на каких площадках, как к ней относятся главные коллективы. Мы даже можем включить в наш анализ культурный контекст: стилевые и жанровые истоки произведения, его важность в контексте общего процесса музыкальной истории; в той степени, в которой эти факторы помогут объяснить общественное бытование произведения, его восприятие обществом. Этот пример демонстрирует, что социология искусства вообще возможна, но что еще важнее – возможна без серьезной музыкальной подготовки, не вникая в тело и суть произведения. Помимо последнего из пунктов, всё изучение 7 симфонии с точки зрения социологии сводится к анализу не самой симфонии, но контекста, обстоятельств, того что вокруг, а не внутри. Да и культурный контекст в таком исследовании обычно является лишь тенью обширного культурологического анализа – он берется в урезанном и депроблематизированном виде, в качестве «условий задачи». Такое положение в социологии искусства устраивает не всех исследователей, и я отношу себя к их числу. Действительно, возможен ли исчерпывающий анализ произведения искусства (даже если мы концентрируемся на его социологической значимости), не учитывающий качественных, внутренних характеристик произведения, его содержания, не говоря уже об особенностях и внутреннем устройстве целого вида искусства? Социологическое изучение таких видов искусства как литература или кинематограф действительно может попытаться включить в свою аналитическую модель изучение нарративной структуры произведения, культурных отсылок и прочих элементов содержания произведения, определяющих в итоге его восприятие обществом и последующий культурный эффект. Но вот с музыкой задача в разы сложнее. Этот вид искусства состоит в гораздо более сложных фундаментальных взаимоотношениях с рациональными идеями и смыслами, отчего предсказать или измерить его влияние на общественные процессы практически невозможно. Перспективным решением такой проблемы видится обращение к изучению музыкальных коллективов. При ближайшем рассмотрении становится ясно, что они обладают в своем роде уникальной социальной и организационной структурой. Поэтому, будет логично предположить, что эта структура напрямую зависит от особенностей творческой художественной деятельности, которую осуществляют такие коллективы. В данной работе будут рассмотрены особенности социологии музыки как отрасли социологической науки. Мы постараемся выявить общую проблематику различных теоретических подходов в социологии музыки, понять общие методологические основания и проблемы, ожидающие исследователей в этой отрасли. Исходя из этого мы перейдем к рассмотрению музыкального коллектива как организации, определим, как особенности музыкальной деятельности и музыки вообще влияют на организационную структуру коллектива, его цели, коммуникативное пространство и т.д. Также, мы рассмотрим динамику отношений между различными участниками коллектива: что определяет статус участника, какие роли, обязанности и функции есть у каждого из них, каковы нормы поведения в коллективе. Также, мы определим влияние ценностных установок участников на их деятельность в рамках музыкального коллектива и отношение к другим участникам. Мы определим, какое влияние на социальную структуру коллектива оказывает его музыкальная деятельность и возможно ли выстроить такой коллектив по иной модели, отличающейся от общепринятой. Итак, объектом исследования являются академические музыкальные исполнительские коллективы. Предмет исследования – особенности социальных отношений и структуры музыкальных коллективов. Цель – определить, как особенности музыкальной исполнительской деятельности детерминируют социальную структуру музыкальных коллективов. Задачи исследования: Описать музыкальный коллектив как организацию. Определить характерные особенности социальной и организационной структуры музыкальных коллективов. Определить специфику музыкального исполнительства как вида деятельности Определить особенности музыкального коллектива как коммуникативного пространства. Проанализировать каким образом проблемы музыкального характера транслируются в изменения в социальной структуре. Гипотезы: Организационная структура музыкального коллектива детерминирована особенностями музыкального исполнительства. Участники воспринимают существующую организационную структуру как нормальную и приемлемую для музыкального коллектива. Коммуникативное пространство музыкального коллектива поддерживает высокий статус и власть руководителя. Теоретико-методологическим основанием данной работы являются теории Макса Вебера, Пьера Бурдье, Ирвинга Гофмана. Мы рассмотрим музыкальный коллектив как социальное отношение, разберемся каким образом формируются статусы и капиталы участников, а также в чем интегративная роль коммуникативного пространства коллектива. Начнем мы с рассмотрения социологии музыки как отрасли социологической науки, исходя из современного состояния определим основные методологические проблемы. Затем, опишем музыкальный коллектив с точки зрения социологии организации и выдвинем основные тезисы о влиянии особенностей музыкального исполнительства на социальную структуру коллектива. Финальная часть работы посвящена эмпирическому исследованию музыкальных коллективов, в рамках которого мы проверим насколько верна наша интерпретация структуры коллектива, особенностей коммуникации, ценностных ориентаций участников, норм и распределения ролей.

В данной работе рассматривается социология музыки как отрасль социологической науки. Мы рассмотрим особенности социологии музыки как отрасли, ее методологические проблемы и перспективы развития. Также, мы рассмотрим особенности музыкального коллектива как организации, определим, как особенности музыкальной деятельности и музыки вообще влияют на его организационную структуру, его цели, коммуникативное пространство и т.д. Особое внимание будет уделено динамике отношений между различными участниками коллектива, их статусу, ролям и функциям, а также ценностным ориентациям и нормам поведения. В заключении мы проверим правильность нашей интерпретации структуры коллектива, особенностей коммуникации, ценностных ориентаций участников, норм и распределения ролей.

bachelor_30834.json

28

Глава 1. Социология музыки как отрасль социологической науки: состояние и методологические проблемы

Данная глава посвящена рассмотрению текущего состояния социологии музыки как отрасли социологической науки. Мы рассмотрим социологические теории, посвященные музыке и её месту в обществе, выделим общие черты, а также методологические проблемы, которые необходимо учитывать при проведении исследования в этой области.

Социология музыки как отрасль социологии. Социологические теории, посвященные музыке и её месту в обществе. Общие черты и методологические проблемы, которые необходимо учитывать при проведении исследования в этой области.

bachelor_30834.json

29

1.1 Теоретические основания социологического исследования музыки

Перед тем как переходить к рассмотрению различных теоретических направлений в рамках социологии музыки, необходимо определить специфику музыки по отношению к другим видам искусства. В случае с литературой и частично с кинематографом содержание произведения раскрывается с помощью человеческого языка, крайне похожего на тот, которым мы пользуемся в собственной жизни. Благодаря языку, становится возможной коммуникация между автором и реципиентом, и что самое главное – эта коммуникация предметна, понятийна. Это значит, что возможно не только осознанное понимание сообщения с некоторой степенью точности, но и описание, рефлексия, объяснение, обсуждение. Поэтому, литература и кинематограф способны на передачу различных идей философского характера, способны на высказывание, а значит способны быть платформой для полемики и обсуждения в том числе социальной проблематики. Это частично верно и для музыки: она также использует язык и текст в качестве инструмента. Но помимо того, что язык для музыкальных произведений не главный инструмент (даже для вокальных произведений), есть еще и чисто инструментальная музыка, не имеющая даже художественного названия (вроде «лунной» сонаты или «Ленинградской» симфонии), но лишь номер. Такая музыка в философском дискурсе называется «абсолютной». Абсолютна она в том смысле, что не является средством для выражения чего-то другого, «не сводима» ни к чему, существует лишь ради самой себя, а значит не нуждается во внешних референтах и в предметности, понятийности. Так, один из сторонников примата абсолютной музыки Э. Ганслик считал, что музыка не должна выступать в качестве инструмента социальных преобразований, поддерживая идею «l'art pour l'art». В социологическом плане такая музыка наиболее проблематична, так как практически снимает вопрос об авторском послании (а тем более о социальной направленности такого послания), а значит оставляет социологам лишь вышеописанную стратегию: исследование внешних по отношению к произведению факторов, без учета его собственной внутренней логики. С другой стороны, музыка может рассматриваться как аналог языка, выполняющий функцию экспрессии эмоций, по аналогии с тем, как язык является средством экспрессии для информации и идей. В таком случае, логичным видится комбинация музыки и текста (например, в форме вокальных произведений), которая должна обеспечить произведение преимуществами обоих «языков»: понятийностью, способностью передавать идеи, а также особой экспрессивностью. Тогда, в противоположность абсолютной музыке появляется «программная» музыка, которая напротив, сама является средством выразительности, использует язык как комплементарный инструмент. Такая музыка имеет «программу» - текстовый референт, смысл которого отображается с помощью средств музыкальной выразительности. Такой подход к музыкальным произведениям позволяет авторам сделать свои работы более понятийными, а значит, выражать идеи и участвовать в дискуссии. Одним из главнейших апологетов программной музыки был Р. Вагнер. Он считал, что абсолютная музыка невозможна как таковая, а если и возможна, то бесполезна, ведь настоящая музыка должна быть двигателем социальных изменений. Такой подход уже позволяет ввести анализ непосредственно музыкального произведения, его «смысла» в социологический анализ в качестве одной из переменных; можно оценить, как идеи произведения вписываются в современный дискурс, как социокультурный контекст влияет на популярность произведения на разных этапах жизни общества и т.д. Но программная музыка не панацея для социологии: во-первых, если вся понятийность и программность произведения присутствует лишь в его текстовом подспорье, то невозможно оценить какую роль играет непосредственно музыкальная часть, раз она не добавляет новых идей, то в общественном дискурсе участия будто и не принимает, во-вторых, даже если мы признаем за программной музыкой понятийность аналогичную языку литературы (что крайне поспешно), то проблема не снимается, ведь остается обычная для остальных видов искусства иносказательность и художественная образность, расшифровка которой отнюдь не проста. Таким образом, большинство мыслителей сходится в мнении о том, что музыка не понятийна, и если и способна выполнять функции языка, то только языка эмоций. Это обстоятельство усложняет социологическое изучение музыки по сравнению с другими искусствами, так как невозможность сколь-нибудь точной трактовки идейной составляющей произведения затрудняет и возможность оценки его эффекта и роли в общественных событиях. Такое положение вещей не позволяет нам сконцентрироваться на внутреннем, идейном содержании музыкальных произведений в рамках социологического исследования, а значит, необходимо найти другой способ включить специфику музыкальной деятельности в социологический анализ. Решением этой проблемы становится анализ деятельности исполнительских музыкальных коллективов, так как это позволяет учитывать в исследовании особенности деятельности музыкантов, при этом не вступая в полемику о смысле конкретных произведений, и о общекультурном значении искусства. Исследование коллективов позволяет, с одной стороны сузить фокус исследования в достаточной степени, а с другой, потенциально открывает путь в это перспективное направление в социологии музыки.

Музыка, как и другие виды искусства, использует язык и текст в качестве инструмента для передачи идей и эмоций. Однако, в отличие от литературы и кинематографа, язык для музыки не главный, а значит, она не способна на передачу идей и высказывание. В то же время, музыка может рассматриваться как аналог языка, выполняющий функцию экспрессии эмоций, по аналогии с тем, как язык является средством экспрессии для информации и идей. В таком случае, музыка может рассматриваться как аналог языка, выполняющий функцию экспрессии эмоций, по аналогии с тем, как язык является средством экспрессии для информации и идей.

bachelor_30834.json

30

1.2 Методологические проблемы социологических теорий музыки

Несмотря на вышеописанные ограничения, многие исследователи предпринимали попытки объяснить роль и значение музыки в социальных процессах. Так, Т. Адорно изучал процессы распространения музыки в капиталистическом обществе, её культурное значение и логику развития жанров. Его работы крайне актуальны даже сегодня, ведь он описывал становление музыкальной индустрии, которая продолжает свое существование и по сей день. Более того, она во многом строится по тем же принципам и использует те же приемы, которые описывает Адорно. Он также был апологетом социологии музыки, которая должна рассматривать непосредственную структуру произведения (вплоть до изучения партитуры) . Также, существует несколько значимых исследователей раннесоветского периода, разработавших собственные теории, по-разному описывающие то, как музыка формирует социальное пространство. Так, Л. Сабанеев еще в начале ХХ века разрабатывал собственную теорию музыкальной истории, которая во многом опиралась на марксистскую методологию. Сабанеев пытался отойти от того образа музыкальной истории, который доминировал в то время. Он считал, что история музыки – не набор биографий выдающихся деятелей искусства, но история развития общества. Он разрабатывал теорию музыкальных производителей и потребителей, связывал уровень звукового сознания с классовой принадлежностью (и что важно – не доходил в этом до характерного для того времени вульгарного социологизма с главенством классовой идентичности) и исследовал музыкальные стили. Последнее особенно важно, так как именно стиль (или школа, направление) в искусстве является релевантным с точки зрения социологии объектом для изучения. Ведь стили во многом появляются и живут именно в социальной, групповой динамике: деятели искусства объединяются в группы, на основе своих представлений о стиле и противопоставляют себя другим группировкам; одни могут быть более популярны за счет политической конформности, а другие – вымирать за счет структурных преобразований общества и изменения настроений публики. Еще одна теория была разработана советским музыковедом Б. Асафьевым. Ключевым понятием его работ была интонация, а музыку он называл «искусством интонируемого смысла». Асафьев занял не конвенциональную позицию относительно понятийности музыкального языка, утверждая, что музыка вполне способна даже на передачу идеологии. Он также ввёл понятие музыкально-интонационного словаря эпохи, которое должно служить мостом между полем музыкального и полем социального, так как это словарь очень чутко реагирует на общественные изменения и отражает современную ситуацию. Несмотря на высокий потенциал понятия музыкально-интонационного словаря оно остается настолько абстрактным, что его крайне сложно включить в эмпирическое исследование. К тому же сама природа «словаря» обеспечивает его постоянное изменение и текучесть, отчего попытки его фиксации обречены на провал. Также, значительный вклад в социологическое исследование музыки внес П. Сорокин. Несмотря на то, что музыка не являлась центральным объектом его работ, его теория социальной и культурной динамики используется для объяснения динамики в различных видах искусства, в том числе, в музыкальном. Так, как и любой другой вид искусства или вообще форма человеческой культуры музыка подвержена флуктуации форм. Сорокин выделяет две тенденции, две фундаментальные установки, которые в разных пропорциях присутствуют в искусстве. Эти тенденции – идеациональность и чувственность. Первая заключается в стремлении к господству содержания над внешней экспрессией, внутреннего над внешним, красоты идеи и духа над красотой физической, показной. Вторая тенденция гедонистична, представляет из себя стремление к удовольствию для слуха и провозглашает истинной ценностью красивость, роскошь. Различное сочетание и превалирование одной тенденции над другой в различных обществах и на разных отрезках истории можно описать как циклическую смену форм или типов культуры. Так, существуют периоды идеациональной музыки (например, григорианское пение), которая чаще всего связана с религиозной традицией, так как сама философия идеациональности, примата идеи и правды - во многом порождаема религией и в свою очередь порождает её сама. Другая крайность – музыка чувственная (например, эпохи барокко, или современная танцевальная музыка), которая должна быть приятной, захватывающей, приносящей удовольствие. Также, возможны эпохи синтеза, в которые чувственная и идеациональная тенденции достигают равновесия, баланса, обеспечивая общество произведениями, не лишенными глубокого идейного содержания, при том пригодные для концертного исполнения и приятные слуху – это стадии идеалистической музыки. Необходимо отметить, что на любой стадии возможны отдельные произведения, отклоняющиеся от общей тенденции, ярлык идеациональности или идеалистичности отражает скорее общекультурную ситуацию данного общества. Итак, теория Сорокина во многом перекликается с вышеупомянутыми, так, она отлично подходит для описания конфликта музыки программной и абсолютной. Р. Вагнер критикует абсолютную музыку как раз-таки ввиду её излишней чувственности, сосредоточенности на себе, при этом сам он декларируемо представляет более идеациональный лагерь, выступая за активное участие музыки в социальных переменах, хотя по факту, сложно назвать его произведения блеклыми и невпечатляющими, им вполне свойственен размах и красота. Поэтому, музыку Р. Вагнера вполне можно отнести как к идеациональному, так и к идеалистическому типу. Также, П. Сорокин считал, что искусство способно быть носителем идеологии, выступает в качестве средства коммуникации идей, что перекликается с позицией Б. Асафьева. Как уже было отмечено, такой взгляд, судя по всему более располагает и сопутствует социологическому взгляду на музыке, нежели утверждение о разнородности искусства и рациональных идей, идеологии. Если попытаться обобщить исследовательский опыт и общий подход к социологии музыки, который пытается включить в анализ не только внешние, общественные условия бытования музыкальных явлений, но и особенности самих произведений; такой подход, который не ограничивается изучением общественных отношений по поводу музыки, но и пытается объяснить, как эти отношения зависят от внутреннего содержания музыкального произведения, то мы столкнемся со следующей ситуацией. Во-первых, явления, на первый взгляд принадлежащие исключительно музыкальному полю, такие как изменения стилей, интонации, смена доминирующих школ и теоретических представлений о музыке – отчасти социально-детерминированы. Этот тезис необходим для включения музыки в сферу социологического интереса не только в качестве повода для общественных отношений, но и в качестве отдельного объекта изучения. Во-вторых, музыка важна (и активно используется) как символический и психологический инструмент, так как оказывает влияние на индивидуальную психику. Это именно то, о чем писал Б. Асафьев с его музыкально-интонационным словарем: многие произведения, мелодии, даже интонации или ритмические композиции настолько укореняются в культуре, настолько символически нагружены, что способны вызвать определенные эмоциональные состояния и реакции практически у любого случайного слушателя, даже если тот не имеет особых личных ассоциаций с ними. К тому же реакция может быть как осознаваемой, так и не осознаваемой самим слушателем, отчего исследование этого явления усложняется. Так или иначе, музыкальное сопровождение инструментально применяется при организации значимых общественных событий: различных церемоний, народных гуляний. Для парадов есть марши, для политических или спортивных мероприятий – гимны, в клубах – танцевальная музыка. Это примеры того, как музыка способна участвовать в формировании социального пространства, причем не только за счет культурной укорененности, но и за счет особенностей темпа, ритма, гармонии, то есть собственно музыкальных факторов. В описанных случаях, музыка определенным образом фреймирует ситуацию, настраивая восприятие участников на общий лад. Так, в качестве примера, можно рассмотреть один из главных праздников современной России – День Победы. Музыкальное оформление этого праздника крайне эклектично, если рассмотреть его с особенным вниманием. Репертуар победы крайне обширен и состоит из множества произведений и композиций различного жанра и характера: веселые и бойкие песни («Ехал я из Берлина», «Дорога на Берлин»), лиричные и трагичные («Вечер на рейде», «В лесу прифронтовом»), гимно- и маршеподобные («День Победы»). Различаются произведения и по времени и условиям производства: включены как классические произведения довоенного производства (например, марш «Прощание славянки»), так и песни военных лет или послевоенного производства (в том числе уже ХХI века). Также, отличаются произведения и по авторству: композиторские работы, либо «дилетантские», если их так можно назвать. Стоит отметить, что по жанру большинство популярных произведений – песни, и композиторские работы от остальных отличить непросто, так как они не ориентированы на элитарную публику, но на массового слушателя. Эти произведения крайне символически нагружены, являются одними из главных символов праздника, отчего вызывают у большинства слушателей схожие ассоциации, регулируют их восприятие. Но здесь важно помнить, что популярность определенных музыкальных произведений, их закрепленность в культуре страны или определенного общества – внешние по отношению к самой музыке факторы. То есть, в нашем примере, эффект, оказываемый на среднестатистического жителя постсоветского пространства песней «День победы» объясняется скорее культурной значимостью, которую данная песня приобрела, и ассоциациями, которые она вызывает, опять же, отсылая к внешнему референту. В таких условиях, вполне логичным видится предположение о том, что эффект музыки обусловлен скорее не внутренними структурными и художественными характеристиками произведений, но тем, в каких условиях окажется конкретный экземпляр, как он закрепится в быту общества. В-третьих, остается открытым вопрос относительно механизма, с помощью которого реализуется эффект, оказываемый музыкальным произведением на человека. Даже если мы имеем возможность установить эффект музыки, всё еще необходимо выявить «действующее вещество», за счет чего достигается эффект. Этот пункт самый важный в наших условиях, так как дополнительно заставляет поднять вопрос о том, что вообще можно считать музыкой, какова её природа, устройство. Ответ на этот вопрос необходим, для того, чтобы перейти к вопросу о механизме. Одним из главных моментов в дискуссии о природе музыки является вопрос о том, есть ли у произведения некоторое фиксированное, «истинное» содержание. Так, Т. Адорно выстраивает свою типологию слушателей исходя из того насколько они музыкально-восприимчивы: от тех, для кого интерес к музыке – инструмент для повышения собственного статуса и создания имиджа «человека культуры» - и кто совершенно не способен понять авторский замысел, до профессионалов, которые способны «расшифровать» содержание произведения. Имплицитной онтологической установкой такой теории является подход к каждому опусу как к завуалированному посланию, которое можно расшифровать с большей или меньшей степенью точности. То же подразумевается и Б. Асафьевым, ведь если музыка способна быть проводником идеологии, то она также должна иметь фиксированное сообщение, мысль, а также обеспечивать достаточную степень надежности при передаче этого сообщения. Если же занять противоположную точку зрения, не признавая за музыкой фиксированного, единственно-истинного содержания, то интегрировать в социологический анализ произведений рассмотрение их чисто музыкальных, художественных особенностей не получится. Ведь в таком случае, любое устойчивое значение, ассоциируемое с произведением, будет в большей степени результатом его общественного бытования, то есть скорее приобретенным качеством, нежели примордиальным. К тому же, здесь также необходимо поднять вопрос о том, насколько универсально восприятие музыки. Ведь с таким подходом, ясно просматривается аргумент о культурном релятивизме в восприятии музыки. Такой точке зрения более соответствует первоначально-описанная модель социологического исследования музыки, не погружающаяся в непосредственно музыкальное измерение. Таким образом, вопрос о механизме взаимодействия музыкального и социологического остается дискуссионным. Разработанные теории являются значимыми и релевантными для вопроса, но не способны окончательно его решить, отчего оставляют еще одну методологическую проблему, которую необходимо учитывать при проведении исследований в рамках социологии музыки. Вышеописанные факторы приводят нас к двум типам ситуаций: Эффект музыки наблюдаем, но необходимо определить механизм. Эту ситуацию демонстрирует пример с Днем победы. Чаще всего этот тип ситуации возникает, при рассмотрении конкретных индивидов и индивидуальной психики, то есть на самом низком уровне эффект часто может быть зафиксирован эмпирически. И механизм, и эффект не наблюдаемы. Эта ситуация характерна для более широкого анализа и попытки обосновать влияние музыки на общий культурный контекст, на общество в целом. Ведь символический эффект и фреймирование пространства работают на низовом уровне, отчего проследить как они транслируются в макросоциологические явления крайне проблематично. То есть на макроуровне остро стоит вопрос как об эффекте, так и о механизме, отчего исследование социологической значимости музыки на этом уровне еще более затруднено. Методологические проблемы социологии музыки. Таким образом, перед любым исследователем в лоне социологии музыки возникают следующие методологические проблемы, которые необходимо тем или иным образом разрешить, прежде чем приступать к дальнейшим изысканиям: Отсутствие установленного и подтвержденного механизма, с помощью которого явления музыкального поля могут транслироваться в явления социологического поля. Принятие существующих теорий невозможно без оговорок, ввиду неопределенности основных понятий большинства таких теорий. Поэтому в любом случае необходимо дополнительное обоснование выбранного механизма, подготавливающее его к эмпирическому исследованию. Отсутствие понятийного аппарата, понятия которого достаточно конкретны для эмпирической проверки. Понятия, которыми пользовались исследователи для выстраивания своих музыкально-социологических концепций достаточно абстрактны и обтекаемы, многие термины вообще не имеют конкретных определений, что приводит к двоякой ситуации: трактовать и конкретизировать их необходимо, иначе не получится применить в эмпирическом исследовании, но при этом есть риск слишком сузить подразумеваемые автором определения или наоборот излишне расширить. Нахождение объекта и предмета, поддающихся исследованию эмпирическими методами социологии. Логичным образом разрешить поставленные методологические проблемы мы можем с помощью изучения музыкальных коллективов. Во-первых, музыкальный коллектив – один из немногих общественных институтов, социальная и организационная структура которого, выстраивается исходя из особенностей музыкальной деятельности. Таким образом можно разрешить проблему механизма ретрансляции, ведь музыкальный коллектив – явление, одинаково релевантное как в музыкальном поле, так и в социологическом, отчего становится возможным проследить как чисто музыкальная необходимость производит социальную структуру. Также, удается решить задачу-максимум – сделать явления музыкального поля релевантными для социологического анализа, включить их в объяснительную модель. Во-вторых, исследование коллектива позволит разработать понятийный аппарат, пригодный для эмпирической проверки. В этом нам помогут понятия социологии организации, использование которых позволит описать музыкальный коллектив, обозначить его особенности, отличия от других коллективов. В-третьих, выбор коллектива в качестве объекта исследования позволяет воспользоваться стандартным для социологии опросным методом, что позволит обеспечить эмпирическую обоснованность выводов. Таким образом, обращение к исследованию музыкальных коллективов позволяет решить значительное количество методологических проблем и трудностей, существующих в отрасли социологии музыки.

В данной статье рассматривается проблема соотношения социологии музыки и её изучения в рамках социологии. Рассматриваются основные проблемы, с которыми сталкиваются исследователи, занимающиеся этой темой, а также предлагаются пути их решения.

bachelor_30834.json

31

Глава 2. Социальная структура музыкального коллектива и его предпосылки

В этой главе мы перейдем к непосредственному описанию коллектива. Мы рассмотрим его организационную и социальную структуру, разберёмся в динамике формальных и неформальных связей и отношений, оценим коммуникативный аспект, распределение ролей и статусов. Мы выделим характерные особенности музыкального коллектива, также, как и типические моменты, проследим, как выделенные особенности происходят из самой природы исполнительского ремесла.

В этой главе мы перейдём к непосредственному описанию коллектива. Мы рассмотрим его организационную и социальную структуру, разберёмся в динамике формальных и неформальных связей и отношений, оценим коммуникативный аспект, распределение ролей и статусов. Мы выделим характерные особенности музыкального коллектива, также, как и типические моменты, проследим, как выделенные особенности происходят из самой природы исполнительского ремесла.

bachelor_30834.json

32

2.1 Коллектив как музыкальное единство и социальная группа

Так как музыкальный коллектив является субъектом как с точки зрения музыки, так и с точки зрения социологии – его рассмотрение позволит определить каким образом взаимодействуют эти субстанции. Поэтому, для того, чтобы проследить как явления и проблемы из музыкального поля приводят к решениям и действиям в социальном поле, необходимо рассматривать коллектив с двух ракурсов. Таким образом, можно будет рассматривать явления из музыкального поля как социологически релевантные, что позволит изучать музыку не только как повод для общественных отношений, но и сделать её саму валидным предметом социологического изучения. Итак, музыкальный коллектив существует как музыкальное единство и как социальная группа. Можно рассматривать эти понятия как два режима, модуса существования коллектива, в которых в большей степени проявляются либо его социальная, либо музыкальная природа. Коллектив как субъект музыкальных отношений есть музыкальное единство, как субъект социальных отношений – социальная группа. Необходимо понимать, что данное разделение – условность, ведь в действительности невозможно разделить эти понятия, они не дискретны. Напротив, оба модуса находятся в отношениях взаимовлияния и взаимодополнения. Поэтому их нельзя воспринимать как дихотомичные или же как переключения в полном смысле этого слова. Несмотря на то, что в процессе музицирования коллектив работает скорее по законам музыкального единства, то есть роли и статусы участников, их взаимоотношения определяются в первую очередь их музыкальной компетентностью – все же они не отделены и от социальных статусов, зачастую даже поддерживаемы ими, хотя могут и вступать в конфронтацию. Так, власть дирижера над музыкальным коллективом в момент исполнения поддерживается как чисто музыкальной необходимостью в единоначалии и контроле (о которых мы поговорим позднее), так и его социальным статусом и авторитетом – это пример взаимодополняющих отношений между статусом в музыкальном единстве и статусом в социальной группе. В то же время, при возникновении расхождений между парой участников, один из них может уступить и подстроиться под другого не потому, что он осознал свою исполнительскую ошибку, но потому, что другой участник обладает более высоким социальным статусом (старше, имеет лучшее образование, более опытен и т.д.) – это уже пример трения, когда социальный статус выступает в качестве дополнительного барьера, выступающего в противовес музыкальному статусу. Возможна и обратная ситуация, в которой музыкальная компетентность человека приводит к росту его социального статуса: это верно как для рядовых участников, которых коллеги начинают ценить выше из-за их высокого музыкального статуса, так и для дирижера, чей руководящий пост (то есть социальный статус) достаётся ему за счет музыкального авторитета. Эти примеры демонстрируют динамику отношений, которая и делает музыкальный коллектив привлекательным объектом для социологии музыки. Подобный дуализм также был подмечен исследователями А. Бибиковой и С. Нехорошковым: «Сложилось исторически, что коллектив творческий управляется именно человеком, ответственным за творческую реализацию функций данного коллектива. А как коллектив «вообще», он управляется подобно коллективу, для которого при выполнении им своих функций творчество не учитывается. И подвергается всем процедурам, принятым в данном социуме по отношению к любому коллективу. И лидеру творческого коллектива, исходя из его особенностей, невозможно строго поделить функции лидера и управленца, именно по причине врождённого дуализма любого творческого коллектива». То есть они также подмечают два модуса коллектива: «коллектив творческий» и «коллектив вообще»: первый является прерогативой исключительно творческих коллективов (статья, также как и наше исследование посвящена скорее исполнительским коллективам), второй – универсален. Также, необходимо пояснить, что понятие «поля» используется в том смысле, в котором его употреблял П. Бурдье с его теорией социального капитала. То есть поле - это такое дифференцированное и стратифицированное пространство, положение индивида в котором (то есть его статус) определяется его капиталом. Таких полей множество, и они различаются по своим законам и действующим силам. Так, в экономическом поле определяющим ресурсом является экономический капитал, а в культурном – культурный. Для каждого отдельного поля можно выделить соответствующий ему вид капитала и совокупность положений отдельного человека во всех возможных полях определяет его место в общем социальном пространстве или социальном поле. Мы уже рассматривали пример, демонстрирующий эту динамику, когда высокий музыкальный капитал обеспечивает человека высоким авторитетом, то есть высокой оценке уже в социальном поле. Такое понимание поля позволит нам выделить музыкальный и социальный универсумы, чтобы продемонстрировать их взаимовлияние и ретрансляцию отношений из одного поля в другое. Структура музыкального коллектива. Для начала, необходимо определить, что мы понимаем под музыкальным коллективом. Для этого мы выделим несколько важных структурных черт, которые в конце концов и определяют субстанцию любой организации. Цель музыкального коллектива. Под музыкальным коллективом в рамках данного исследования мы понимаем коллектив, который занимается музыкальным исполнительством. То есть, нас не интересуют коллективы, которые занимаются созданием музыкальных произведений. Хотя в той степени, в которой они также занимаются исполнительством они могут входить в сферу нашего интереса – все же, они во многом выстроены по другим принципам, преследуют иные цели, поэтому многое из описанного далее не верно для производителей музыки. Поэтому мы можем выделить в качестве основной цели организации – музыкальное исполнительство, которое заключается в участии в концертной деятельности, а также в подготовке к ней. Эта цель является формальной причиной создания и дальнейшего существования организации, и любые действия и цели отдельных участников можно рассматривать как комплементарные, когерентные основной цели или наоборот, мешающие достижению основной цели, то есть как функции и дисфункции. Но необходимо быть осторожным и не спешить объявлять дисфункцией любую цель участника, которая, на первый взгляд, не соответствует улучшению исполнительского, музыкального результата. Так, даже если основной целью участника профессионального музыкального коллектива является заработок, и эта цель в его личной иерархии ценностей стоит выше качества исполнения – они тем не менее могут быть комплементарными, так как участник заинтересован в своем месте в коллективе, а также в существовании коллектива как такового. Служение формальной цели в таком случае становится условием сохранения (или даже улучшения) положения нашего гипотетического индивида. Поэтому он обязан выполнять некоторый обязательный минимум работы по достижению формальной цели, даже если та не соответствует его неформальной цели. Поэтому, даже несмотря на то, что для многих участников коллектива формальная цель организации не является основной, и их мотивация обусловлена не любовью к искусству, но другими причинами – они всё еще способны при этом работать на благо коллектива. Более того, большинство расхождений в целях (кроме умышленного саботажа) опосредованно поддерживают формальную цель коллектива. Также, отметим, что формальная цель коллектива лежит скорее в музыкальном поле, при этом в социальном поле существует общая для любого рода организаций неформальная цель – гомеостаз или попросту выживание, поддержка существования организации. В данном случае, эти цели скорее комплементарны, так как качество концертов помимо прочего, напрямую зависит от условий, в которых существует коллектив, от его материального и психологического состояния. Верно и обратное - чем выше качество концертов, тем больше шансов для коллектива продолжить свое существование или даже улучшить свои условия. Эти цели важны, так как именно их преследование приводит к формированию организационной структуры. Организационная структура музыкального коллектива. Типичный музыкальный коллектив обладает следующей структурой: Во-первых, у него есть руководитель, который совмещает функции дирижера и художественного руководителя. Его основная функция – организовать участников коллектива таким образом, который обеспечит выполнение формальной цели – музыкального исполнения. Художественный руководитель отвечает за художественную интерпретацию исполняемых коллективом музыкальных произведений и за то, чтобы передать, если хотите, «навязать» эту интерпретацию коллективу. Таким образом, можно расценивать художественного руководителя как роль, отвечающую за стратегическое планирование, разработку концептуальной рамки, которой коллектив пользуется при работе над произведением. Дирижер же при таком взгляде – отвечает за тактические действия, за реализацию на практике интерпретации, предложенной художественным руководителем. Эти роли также находятся в сложных взаимоотношениях. С одной стороны, разделение этих ролей возможно, так как вполне привычной является практика выступлений с приглашенными дирижерами, когда руководитель коллектива занимается разучиванием произведения и подготовкой, а непосредственно концертное исполнение отдается другому дирижеру. В таком случае вполне оправдано говорить о членении ролей, так как дирижер естественно привносит собственное видение произведения, но при этом общая философия, техническая подготовленность и концептуальная рамка постоянного руководителя никуда не делись и оказывают значительное влияние на концертное исполнение. Также, возможна ситуация двоевластия, когда постоянный руководитель явно или скрыто вмешивается в процесс работы с приглашенным дирижером. Это может иметь положительный эффект, в случае если позиции не противоречивы, так как руководитель может, за счет своего авторитета и более тесных профессиональных и социальных отношений с участниками, помогать дирижеру коммуницировать с коллективом, объяснять и толковать его решения. Если же руководитель не согласен с решениями дирижера и вступает в конфронтацию, пытается переубедить участников, то это будет ярким примером дисфункции и борьбы двух ролей, что еще раз свидетельствует об их отдельности. С другой стороны, говорить о разделении ролей не совсем корректно, ведь дирижерский жест по сути является проводником художественной интерпретации, еще одним способом её передачи коллективу. Поэтому нельзя развести в полном смысле художественную интерпретацию и деятельность дирижера, ведь они по сути также лишь два модуса существования одного явления, превращения друг друга. И в нашем примере, приглашенный дирижер также, на время берет на себя функции художественного руководителя, что в конечном итоге и обусловливает дисфункциональность вмешательства постоянного руководителя, так как монополия на художественную интерпретацию не должна нарушаться. То есть, несмотря на формальное разделение ролей, необходимо помнить об их взаимозависимости. Функции художественного руководителя и дирижера являются частями музыкального поля, хотя и определяют действия руководителя в социальном поле. В коллективе как в социальной группе руководитель берет на себя стандартные функции: управление ресурсами, выработка решений и контроль за их исполнением, кадровые вопросы и т.д. Во-вторых, у коллектива есть небольшая группа участников, которых мы будем называть средним звеном. Это либо участники, которые выполняют особые, дополнительные функции, помимо функций рядового члена, либо участники с уникальными и присущими только им функциями. Например, к среднему звену можно отнести хормейстеров (помощник руководителя, в основном отвечает за разучивание новых партитур с коллективом, может заменять руководителя на репетициях, выполнять другие насущные задачи), концертмейстеров-аккомпаниаторов (в работе хоровых коллективов аккомпанируют, то есть имитируют партию оркестра на репетициях), режиссеров и звукорежиссеров, выполнять какие-либо административные функции и т.д. В любительских коллективах отличить членов среднего звена можно по тому, что для них участие в коллективе – оплачиваемая работа. Хотя, все же это не достаточное условие. Члены среднего звена чаще всего обладают большим авторитетом, нежели другие участники, более опытны и образованы. В-третьих, рядовые участники, представляющие абсолютное большинство членов коллектива. Они выполняют общие функции: посещение репетиций, изучение репертуара, участие в концертной деятельности. С точки зрения организационной структуры все участники обладают равным статусом, любое отличие на данном уровне может являться причиной причисления участника к разряду среднего звена. Рядовые участники разделены на секции или партии: в оркестре по принадлежности к инструментальной группе (струнные, духовые и т.д.), в хоре по индивидуальным тембральным особенностям и полу (сопрано, альты, тенора и басы). Это деление представляет для нас особый интерес, так как напрямую влияет на социальную структуру коллектива. Для начала, секция или партия – самый первый статус, который новый участник получает при попадании в коллектив. То есть, в новых условиях, где еще не образовалось устойчивых связей и знакомств, участник идентифицируется именно с партией, и она становится для новичка (по крайней мере на первое время) наиболее важной подгруппой коллектива, в которой может быть свой особый микроклимат, которая может сталкиваться с особыми проблемами, которые зависят от общих условий в коллективе, но все же в определенной степени уникальны. Также, этот статус определяет ближайших коллег участника, так как в большинстве произведений участники из одной секции исполняют одну и ту же музыкальную партию. Это также способствует коммуникации участников внутри группы, совместному решению проблем, ориентации на действия друг друга. Даже при отсутствии прямой вербальной коммуникации участники постоянно находятся во взаимодействии. Вообще академическое исполнительство социально по своей природе. Обратимся к классическому определению социального отношения, разработанному М. Вебером. «”Социальным” же действованием будет называться такое, которое по своему смыслу, предполагаемому действующим или действующими, соотнесено с поведением других и ориентировано на него в своем протекании <…> Социальным «отношением» называется поведение нескольких людей, по своему смысловому содержанию взаимно ориентированное и тем самым взаимно настроенное. Таким образом, социальное отношение всецело и исключительно состоит в шансе, что будут совершаться (осмысленно) определенные социальные действия, все равно на чем этот шанс основывается». То есть, социальное отношение это по сути определенная устоявшаяся система социальных действий. Таким образом, исполнение произведения оркестром или хором предстает перед нами как большое количество индивидуальных действий, ориентированных по смыслу на действия других. Ведь пропевание или проигрывание музыкального отрезка каждым отдельным участником концерта не имеет смысла без аналогичных действий со стороны всех остальных участников; оно напрямую ориентировано на то, что другие участники своевременно будут исполнять свои отрезки. Поэтому, музыкальный коллектив вполне корректно считать социальным отношением, ведь он становится устойчивой системой, в которой известные социальные действия вызывают известную ответную реакцию. Более того, гораздо важнее соотнесения собственных действий с действиями коллег – соотнесение их с действиями дирижера, так как именно на него должны ориентироваться все остальные участники: он гарант работы этой системы. Возвращаясь к вопросу о групповой принадлежности участников коллектива – помимо идентичности и отношений с другими участниками – принадлежность к партии также определяет расположение музыканта в пространстве: члены партии группируются друг с другом. Это объясняется в первую очередь акустическими проблемами (если рассадить секцию, то звук рассеется), но также и коммуникационными, ведь инструментам (или голосам) одной секции будет сложнее ориентироваться друг на друга. Все эти факторы создают объективную предрасположенность к установлению прочных связей и образованию солидарности, а значит еще более крепким социальным отношениям именно с соседями по партии. Есть постоянная возможность общаться с ними, так как они расположены ближе других в пространстве (при этом это же самое пространство ограничивает общение с другими участниками), эта возможность превращается в необходимость сотрудничества для повышения качества выступления, а также сопартийцы напрямую связаны, так как могут компенсировать ошибки и недостатки друг друга: успех одного влияет на успех остальных, и наоборот. Также, у секции может существовать формальный лидер – концертмейстер, член среднего звена. Его основные функции заключаются скорее в сборе информации от участников для последующей передачи руководителю, но он также чаще всего интегрирует новых участников, знакомит их с нормами и обычаями коллектива. Таким образом, музыкальный коллектив является организацией, релевантной с точки зрения двух полей: музыкального и социального. Поэтому, организационные позиции участников определяются в сложной системе взаимоотношений статусов музыкального и социального поля. И при рассмотрении социальной структуры музыкального коллектива необходимо также (если не в первую очередь) учитывать особенности музыкального исполнительства, так как деятельность коллектива во многом определяет эту самую социальную структуру.

Музыкальный коллектив – это организация, которая занимается музыкальным исполнительством. Она имеет свою структуру, цели и задачи, которые в конечном итоге приводят к формированию отношений между участниками. В то же время, музыкальный коллектив является субъектом и в социальном поле, так как его деятельность влияет на условия существования и поведение других людей.

bachelor_30834.json

33

2.2 Особенности коммуникации в музыкальных коллективах и проблема художественной интерпретации музыки

Коммуникативное пространство музыкального коллектива В аспекте коммуникаций большое значение имеет разделение на модусы музыкального единства и социальной группы, так как для каждого из них характерны особые системы коммуникаций. В музыкальном поле помимо привычной вербальной коммуникации добавляется невербальная – дирижерский жест. Он серьезно отличается от жестовых языков, так как подвержен гораздо большей индивидуальной вариации. Существует множество дирижерских школ, которые выстроены на кардинально разных принципах и предпосылках. Это приводит к тому, что понимание этого «языка» становится не столько следствием его пристального изучения, сколько чутья, ощущений, контакта и спаянности с дирижером. Безусловно, опыт играет большую роль, а некоторые движения все же практически универсальны, хотя все равно в высокой степени подвержены вариации и индивидуальным модификациям. Дирижерский жест нельзя выучить как иностранный язык – в этом смысле он сложнее языка в лингвистическом понимании этого слова, с другой же стороны он гораздо проще, так как даже человек не изучающий его специально способен за достаточно короткое время начать интуитивно понимать его. Такая амбивалентность приводит к увеличению значимости фигуры дирижера: хороший руководитель способен из музыкантов с непримечательными индивидуальными навыками сделать отличный коллектив. Вообще, по сути, главная функция дирижера – коммуникативная. Сама необходимость в дирижере обусловлена в первую очередь ограничениями акустического характера, а также физическим пространством. Камерные коллективы, например, струнные квартеты исполняют технически сложные произведения самостоятельно, без поддержки дирижера, так как малое количество музыкантов позволяет им всем видеть и слышать друг друга, а значит и эффективно взаимно-ориентировать свои действия. Техническое усложнение произведений, увеличение количества необходимых инструментов и музыкантов усложняет исполнение до такой степени, что даже самые компетентные музыканты не способны организовать «стройную» игру. Физическое пространство ограничивает их возможность своевременно видеть и слышать друг друга, а большое количество музыкантов не может одновременно исполнять технически сложную партию и каким-либо образом взаимодействовать с каждым из параллельно-играющих участников: количество переменных, которые необходимо учитывать, количество объектов, каждый из которых требует отдельного внимания – увеличивается и мозг просто перегружается. Даже если была бы возможность в процессе собственной игры видеть и слышать всех остальных, это не решило бы проблему, так как при таком количестве музыкантов (мы говорим о любом количестве больше 10 человек) чисто физически невозможно расположить музыкантов настолько близко, чтобы не было значительного временного лага с момента фактического звукоизвлечения до того, как его воспримет самый далекий из членов коллектива. Поэтому, для улучшения музыкального результата в картину встраивается фигура дирижера, который должен руководить процессом исполнения. По сути, дирижер заменяет модель коммуникации с «музыкант – остальные музыканты» на «музыкант – дирижер». В такой системе коммуникации количество участников, коммуникативные шумы, ограничения акустики перестают играть роль (в идеальном типе), потому что ориентация на дирижера – приравнивается к ориентации на весь коллектив, при условии, что большинство участников придерживаются этого правила. Идеал отношений коллектива с руководителем в режиме музыкального единства – абсолютное математическое тождество, по принципу «Церковь есть Папа, а Папа есть Церковь». Только в отличие от «мистерии министерства», описанной П. Бурдье, такое тождество в музыкальном коллективе означает не возможность «олицетворения» группы в одном человеке, но скорее полное понимание между коллективом и руководителем, зеркальное отражение действий друг друга, когда идеально выполняют, предугадывают и понимают все указания, а дирижер работает так, чтобы быть понятым, учитывает проблемы и ограничения коллектива. Помимо дирижерского жеста в модусе музыкального единства также используется мимика и вербальная коммуникация. Вообще, мимику можно частично отнести к дирижерскому жесту, ведь по сути, в такой коммуникации участвует все тело. Речь также используется (в основном в репетиционном процессе) для дополнительного объяснения, уточнения указаний, обсуждений и т.д. Вербальная коммуникация строится по преимуществу вертикально сверху-вниз, когда руководитель раздает указания, делает комментарии, которые практически не подразумевают обсуждения. Также, значимой является постоянная горизонтальная коммуникация между музыкантами, преимущественно внутри партий: они могут коротко переговариваться обсуждая, уточняя решения руководителя, либо же самостоятельно решая насущные проблемы. Несмотря на то, что такие переговоры гораздо менее заметны, они оказывают серьезное влияние на итоговый результат, так как являются хорошим показателем заинтересованности музыкантов в результате. В случае, если участники хорошо интегрированы в коллектив и «болеют» за общее дело, то они могут пытаться исправлять очевидные неточности и помарки самостоятельно и между собой, еще до того, как потребуется вмешательство руководителя. Грамотный баланс вертикальной и горизонтальной коммуникации в коллективе, когда эти модели не мешают друг другу, но наоборот, становятся взаимодополняющими является показателем хорошего коллектива. С одной стороны, перераспределяется нагрузка на руководителя, за счет того, что коллектив самостоятельно решает мелкие проблемы, с другой стороны, не нарушается монополия дирижера на художественную интерпретацию. Вышеописанные факторы обусловливают очень конкретную и постоянно повторяющуюся модель коммуникативного пространства. Участники сгруппированы по инструментальным секциями или вокальным партиям (хотя в хоре возможны и другие неклассические варианты расстановки), все они расположены так, чтобы была возможность видеть дирижера, при этом именно спереди, так как со спины указаний не поймешь, да и зрителей в таком случае негде расположить. Для обеспечения видимости дирижер обычно занимает положение на небольшом возвышении относительно коллектива (для хора есть станки со ступенями, они наоборот поднимаются выше дирижера, но смысл тот же). Получается, что все пространство выстроено так, чтобы обеспечить дирижеру самую выгодную позицию. Централизация дирижера и расположение коллектива вокруг приводит к тому, что чисто функциональная власть руководителя подкрепляется еще и его символической доминацией в коммуникативном пространстве. Еще одной отличительной особенностью музыкального коллектива является контроль со стороны руководителя. В большинстве организаций управленец не контролирует действия своих подчиненных на всех этапах работы, что, с одной стороны приводит к возможности отходить от официального регламента и применять не самые эффективные варианты решения задач или даже обманывать руководителя, но с другой стороны, такое положение вещей способствует уменьшению объема давления, оказываемого работника, позволяет ему применять неортодоксальные методы, разрабатывать собственные стратегии и инновации. Если руководитель сосредотачивается на результате, а не на процессе это делает рабочий процесс более хаотичным в том смысле, что свобода в принятии решений открывает возможность как для ухудшения, так и для улучшения результата. Музыкальный коллектив в этом отношении уникален, ведь вся работа коллектива происходит под его непосредственным наблюдением, он может контролировать любую часть исполнительского процесса: вплоть до отдельных технических действий каждого участника. То, что репетиционная деятельность порой частично передается хормейстеру не отменяет вышесказанного, ведь как только коллектив попадет в руки руководителя, тот сразу сможет подметить все недочеты: в данном случае скрыть что-либо от руководителя не получится. В режиме социальной группы вербальная коммуникация во многом дублирует коммуникацию музыкального единства, но здесь появляется больше возможностей для коммуникации «снизу-вверх». В модусе социальной группы в основном обсуждаются организационные вопросы жизни коллектива, а также осуществляется неформальная коммуникация. Так как основное время репетиций занимает непосредственно музицирование, то решение организационных вопросов вклинивается где-то между, вынос организационной стороны жизни коллектива за рамки регулярных встреч повлечет большие временные издержки. Время – важный ресурс, которого не бывает в избытке, а организационные вопросы – то, на чем можно сэкономить время для репетиции. Это вынуждает решать организационные вопросы в том же коммуникационном пространстве, в котором происходит музыкальная деятельность. Это приводит к смешению модусов, к неопределенности модуса, сложностям с идентификацией коммуникативной ситуации, а значит и с выбором модели поведения. В модусе музыкального единства музыкант понимает как распределены роли, и что его задача выполнять указания руководителя, так как сонастроенность с руководителем приравнивается к сонастроенности с коллективом в целом и именно такое решение приведет к лучшему музыкальному результату, то есть к достижению цели. И когда происходит резкий переход к решению организационных вопросов, которые подразумевают хотя бы возможность коллегиальности и обсуждения, причем происходит это все в том же коммуникативном пространстве (где дирижер занимает доминантную позицию), то вполне возможен определенный временной лаг, между реальной сменой ситуации взаимодействия и осознанием это смены участниками. Здесь пригодятся понятия «фрейма» и «транспонирования», разработанные И. Гофманом. Фрейм — это определенный способ восприятия событий и ситуаций, в своем роде ключ, необходимый для того, чтобы незнакомая ситуация стала понятной, обрела очевидность. Музыкальное единство и социальную группу корректно рассматривать как разные фреймы взаимодействия, происходящие в одном и том же коммуникативном пространстве без транспонирования, то есть без четкого разграничения, отчего переключение фрейма может остаться незамеченным. В итоге, коммуникации в музыкальном коллективе построены таким образом, чтобы обеспечить дирижеру полный контроль за ситуацией. Это объясняется чисто утилитарными причинами, но приводит также к символической и коммуникативной доминации, которая порождает цикл положительной обратной связи, когда разные источники власти и авторитета все больше укрепляют друг друга. Художественная интерпретация музыкальных произведений Одной из главных причин, определяющих описанную структуру музыкального коллектива является проблема художественной интерпретации. Любое музыкальное произведение, исполняемое академическим коллективом закреплено с помощью нотной записи в партитуре. Но в ней представлен лишь «скелет», образ, проект произведения: на бумаге невозможно изобразить его во всей полноте, иначе не было бы никакого смысла в живом исполнении. С описания этой проблемы Г. Ержемский начинает свое исследование дирижирования. «Для того чтобы зафиксированная на бумаге "информация о музыке" вновь стала живым, образным языком общения между людьми, она должна обрести свое "второе рождение". И это "обретение" происходит не только в результате физических (звукоизвлекающих) действий исполнителя, но и как прямое следствие его постоянного взаимодействия — диалога с авторским произведением, духовного слияния с ним <…> Отождествляя содержание художественного произведения с воспринимаемым нотным текстом-информацией, мы невольно скатываемся на позиции формализма, выдавая чисто внешнее (структурное) за смысл, неправомерно приравнивая образ внешней формы к внутреннему художественному образу. Образ как идеальное формирование представляет собой результат непосредственной деятельности мозга. Наивные суждения о возможности существования образа вне мозговых структур, "на бумаге" являются чистейшей утопией». Получается, что творческий аспект исполнительства заключается в художественной интерпретации музыкального произведения, в его субъективном прочтении. Существует и другая точка зрения, приверженцы которой воспринимают исполнительство именно как «выполнение», раскрытие устойчивого и объективного авторского замысла, но более сильным и подходящим для наших методологических целей будет именно интерпретаторское видение исполнительского искусства (мы не будем вступать в эту дискуссию и вопросы музыкальной природы берем в несколько депроблематизированном виде). Роль художественного руководителя заключается именно в выборе произведений, входящих в репертуар, их художественной интерпретации и передаче этой интерпретации коллективу. Реализация уже является прерогативой дирижера (что является аргументом в пользу неделимости двух основных ролей руководителя), он должен проконтролировать осуществление задуманной интерпретации. Мы не будем рассуждать о художественной ценности или новизне интерпретации – это вопросы эстетики. Гораздо важнее с точки зрения теории организации то, что сама необходимость интерпретации является фактором, определяющим структуру организации. Ведь для того, чтобы реализовать задумку руководителя – необходимо чтобы её разделяли все члены коллектива. Какой бы гениальной и художественно-значимой ни была художественная трактовка – она потеряет свою ценность, если коллектив не способен её реализовать. Перформативный компонент крайне важен: что лучше – неоригинальная и посредственная трактовка, которую идеально исполняет оркестр, или новая и живая, при которой коллектив проваливает концерт – вопрос дискуссионный. Чтобы заставить коллектив работать в рамках своей интерпретации руководитель должен пройти два барьера: коммуникативный и барьер лояльности. То есть, для того чтобы имплементировать указания дирижера в свое исполнительское видение – музыканты должны в первую очередь понять о чем их просят. Вопрос коммуникации в художественной и творческой деятельности отнюдь не тривиальный: обсуждение и объяснение мельчайших деталей и оттенков художественных произведений, подкрепленные субъективностью восприятия каждого из участников, приводят к тому, что просто передача информации в музыкальном поле затруднена и является отдельной задачей для руководителя и подчиненных. Отсюда также исходит один из аргументов в пользу того, что нотная запись есть лишь образ будущего исполнения. Музыкальная терминология, обозначающая штрихи, нюансировку, изменения темпа, ритма и динамики довольно абстрактна и относительна, не способна отразить абсолютно конкретно и детально то, что автор подразумевал. Обозначения ритма часто указаны математически точно, то есть обозначают конкретное время длительности нот, но вот переходы между ритмами уже полностью на совести исполнителей. То есть, прочтение нот подразумевает серьезные семантические расхождения, что затрудняет коммуникацию в разы. Если руководитель преодолел коммуникативный барьер и смог объяснить свои указания, то необходимо также принудить членов коллектива их исполнять. Причины несогласия с художественной интерпретацией со стороны членов коллектива могут быть различны – от несоответствия видения произведения до неприязни к руководителю. То есть по поводу интерпретации разногласие может возникать как в музыкальном единстве, так и в социальной группе. Музыкальное «единство» крайне важно в исполнительстве, именно оно приводит к высокому музыкальному результату. Коллегиальная разработка интерпретации без авторитарного контроля теоретически возможна, но потенциальные издержки слишком велики. Сколько людей – столько и мнений, поэтому разработка трактовки с участием всех членов большого коллектива, которая бы при этом удовлетворяла видению каждого, и вместе с тем была бы художественно-нефрагментированной и логически законченной - видится если не невозможной, то настолько трудной в реализации, что эти издержки не стоят потраченных усилий. К тому же, это явно потребует огромных затрат времени, которое в реальной практике тратится на репетиции, техническую отработку материала, решение организационных вопросов и т.д. Единоначалие в вопросе интерпретации обеспечивает общую сонастроенность членов коллектива с руководителем, то есть делает музыкальное единство социальным отношением. Также, причины протеста против интерпретаторского диктата дирижера могут быть чисто ценностно-ориентированными: допустим участник может воспринимать демократичность в качестве непреложной ценности или не считать руководителя достойным власти. Причем из-за постоянного соприсутствия скрыть протест не выйдет, «несыгранность» коллектива станет заметна в процессе репетиционной деятельности. Таким образом, любая оппозиция руководителю, проявляющаяся в музыкальном поле, в том числе, оппозиция по поводу художественной интерпретации, становится явной, открытой. И здесь очень важен элемент гласности и группового контроля: участник спокойно может выступать в оппозиции руководителю в неформальном общении с коллегами (конечно же, в случае если в коллективе не распространена практика доносов), но станет ли он продолжать такую линию поведения в формальной коммуникации – большой вопрос. Открытая оппозиция породит вопросы со стороны руководителя, на которые придется отвечать, причем скорее всего в присутствии коллектива. Против этого играет целый ряд факторов. Во-первых, разница в капиталах. Так как художественная интерпретация, даже если она является лишь формальным поводом для конфронтации – явление из музыкального поля, то и преимущество при споре об этом явлении на стороне того, кто владеет большим капиталом в этом поле. В абсолютном большинстве ситуаций дирижер обладает самым высоким статусом в музыкальном поле (его также можно рассматривать более широкого как поле культуры) из всех участников коллектива, за счет чего доминирует в формальной коммуникации, так как этот статус является свидетельством (не обязательно точным) его компетентности. Сюда относятся такие показатели как образование, опыт работы, стаж, аффилиация и другие подобные. Эти показатели безусловно косвенные и в определенной степени условные, но в отсутствии других настолько же просто-измеримых – становятся наиболее важными в формальных отношениях. Это приводит к высокой разнице в статусах между руководителем и рядовым участником. Такая разница усложняет профессиональную конфронтацию с дирижером, ведь он формально гораздо более компетентен в обсуждаемых вопросах. Во-вторых, социальное отношение. Мы уже обсуждали важность социального отношения как основы модуса музыкального единства, но оно также значимо для социальной группы. Такая устойчивая социальная группа как музыкальный коллектив по определению является социальным отношением, тем более учитывая типичность организационной формы, которую мы описали. Возможно даже говорить о том, что новый участник коллектива может с высокой вероятностью ожидать схожих результатов, дублируя приобретенные в других коллективах модели поведения в новом коллективе. Разница в статусах и символическая доминация приводят к малому количеству открытых конфронтаций с руководителем со стороны рядовых участников. Поэтому, вполне возможна ситуация, когда такая модель поведения просто отсутствует в репертуаре повседневных действий участников, а значит является нестандартным, ненормативным действием. Это приводит к тому, что подобное действие рассматривается членом коллектива как потенциально опасное либо для него самого и его положения в организации, либо для интегральности коллектива в целом. Это уменьшает вероятность использования подобных действий, так как их ненормативность является следствием неопределенности ожидаемых результатов такого поведения. Именно поэтому они дисфункциональны для сформированного социального отношения. В-третьих, эффект синергии. «Существенным свойством социальных организаций, которое служит основой для их успешного функционирования, является эффект синергии, который представляет собой явление приращения усилий людей в ходе их совместной деятельности <…> эффект синергии появляется, если, во-первых, усилия всех участников скоординированы руководящим органом организации так, что каждый член организации знает, что ему делать, в каком месте и в какое время; во-вторых, все участники одновременно действуют для достижения организационных целей». Насколько бы основательными не были разногласия участника с руководителем – он может сознательно или бессознательно выбрать стратегию уступок ради достижения эффекта синергии, так как отсутствие этого эффекта может сказаться на деятельности коллектива гораздо серьезнее неудовлетворительной интерпретации или спорных решений со стороны руководителя. Поэтому, логичным и рациональным решением проблемы художественной интерпретации и совместности исполнения применительно к музыкальным коллективам становится создание описанной выше структуры коллектива с авторитарным лидером, который подкрепляет свой статус профессиональным авторитетом, а также символической доминацией в коммуникативном пространстве. Рассмотрев организационную структуру музыкального коллектива, его цели, коммуникативное пространство и проблему художественной интерпретации произведений, мы приходим к выводу о том, что существуют различные факторы, поддерживающие описанную структуру отношений. Существуют причины социального поля, такие как разница в социальных и музыкальных капиталах между руководителем и рядовыми участниками, а также стремление руководителя увеличивать степень контроля за всеми сторонами жизни коллектива, которые приводят к авторитаризации отношений. Также, в музыкальном поле существует проблема музыкальной интерпретации, решение которой подразумевает передачу контроля дирижеру, а также ограничения пространственного и акустического характера, также требующие авторитарной власти руководителя. Также, сама деятельность музыкального коллектива является социальным отношением по определению (отнести этот фактор к одному из полей не представляется возможным). Все эти факторы дополняют и взаимно-усиливают друг друга, хотя даже по отдельности каждый из них является достаточным основанием для выбора авторитарной организационной структуры. Но вместе, они создают условия, в которых моделирование другой настолько же эффективной структуры для музыкального коллектива становится настолько сложной задачей (если вообще возможной), что единственным условием, при котором разработка и имплементирование такой «новой» модели отношений видится лишь сознательное желание и усилие к преодолению «классической» структуры. То есть, музыкальное исполнительство как вид деятельности, таким образом фреймирует взаимодействие и работу музыкального коллектива, что ему приходится прибегнуть к авторитаризации роли руководителя ради достижения лучшего музыкального результата и максимальной рационализации своей деятельности.

Музыкальный коллектив – это не только группа людей, которые вместе исполняют произведения, но и организация, которая функционирует в определенных условиях. В первую очередь, это связано с необходимостью синхронизации действий участников, которые должны быть согласованы с руководителем. Кроме того, для достижения наилучшего результата необходимо, чтобы каждый участник понимал, что от него требуется и был готов к этому.

bachelor_30834.json

34

Глава 3. Эмпирическое исследование музыкальных коллективов

В данной главе мы проанализируем особенности музыкального коллектива как организации, определим доминирующие ценностные установки членов, их мнение относительно распределения ролей и стилей управления, а также коммуникативный аспект.

Музыкальный коллектив как организация имеет свои особенности, которые необходимо изучить для эффективного управления и достижения поставленных целей. В данной главе мы рассмотрим особенности музыкального коллектива как организации, определим доминирующие ценностные установки членов, их мнение относительно распределения ролей и стилей управления, а также коммуникативный аспект.

bachelor_30834.json

35

3.1 Методология эмпирического исследования

Метод исследования – онлайн опрос с использованием платформы Google Forms. Выбор метода обусловлен эпидемиологической ситуацией, а также низкими издержками при его использовании. В условиях, когда большинство коллективов обладают собственными закрытыми сообществами или чатами в социальных сетях, через которые участники могут быстро распространить анкету – онлайн-опрос видится наиболее эффективным методом. Выборка исследования – сплошная. Академические музыкальные коллективы в среднем насчитывают около 30 – 40 участников, так что провести анкетирование в рамках одного коллектива с количеством участников достаточным для корректного применения математических методов не выйдет. Для опроса были выбраны 4 любительских хоровых коллектива Санкт-Петербурга: Хор Санкт-Петербургского государственного университета, Женский хор Санкт-Петербургской митрополии, Академический хор Санкт-Петербургского государственного электротехнического университета «ЛЭТИ» и Академический хор имени А.И.Крылова Санкт-Петербургского Государственного Технологического Института (Технического Университета). Выбор этих коллективов обусловлен в первую очередь доступом к полю. Я сам являюсь членом Хора СПбГУ на протяжении 4 лет. В течение этого срока хор участвовал во множестве различных проектов, конкурсов и концертов, в том числе совместных с другими коллективами. За счет этого, предложения поучаствовать в исследовании воспринимались руководителями других коллективов достаточно лояльно. Также, стоит отметить, что любительские коллективы являются крайним случаем, который позволит более ярко продемонстрировать некоторые явления и тенденции, характерные для музыкальных коллективов вообще. Например, в любительских коллективах разрыв в статусе между руководителем и рядовым участником, в среднем больше, чем в профессиональном, поэтому отношения, обусловленные этим фактором, могут носить более явный характер, а значит вероятность зафиксировать их в рамках эмпирического исследования увеличивается. Цель исследования – проанализировать особенности социальных отношений в музыкальных коллективах. Задачи: Определить социально-демографические показатели членов музыкальных коллективов. Выявить основные ценностные ориентиры участников. Сопоставить мнение участников об идеальном распределении ролей в музыкальном коллективе с их восприятием реального положения дел. Выявить структуру коммуникации между участниками коллектива. Определить, как музыкальный статус участника (причем, как видимый, с объективными показателями, так и внутренний субъективный) влияет на его мнение о распределении ролей и отношениях власти в коллективе. Объект исследования – любительские хоровые исполнительские коллективы Санкт-Петербурга. Предмет исследования – особенности социальных отношений в музыкальных исполнительских коллективах. Всего было собрано 105 анкет, из которых 38 пришлось на Хор СПбГУ, 27 на Женский хор Санкт-Петербургской митрополии, 24 на Академический хор ЛЭТИ и 16 на Академический хор имени А.И.Крылова СПбГТИ(ТУ). Также, все коллективы выступают на высоком для любительских коллективов исполнительском уровне. Это позволяет рассчитывать на результаты, которые в равной степени репрезентируют опыт как любительских, так и профессиональных коллективов, так как фактически они относятся к любительским, но при этом выступают на качественном уровне, не уступающем уровню среднего профессионального коллектива. Несмотря на это, отсутствие среди респондентов профессиональных коллективов можно считать ограничением исследования. Также, в качестве ограничения можно рассматривать представленность лишь хоровых коллективов. Безусловно, оркестры обладают собственной спецификой во многих вопросах, но оснований полагать, что они качественно отличаются от хоров с точки зрения организационной структуры, модели управления и коммуникативного пространства, которые являются фокусом нашего исследования – на данный момент нет. Анкета состоит из нескольких блоков. Социально-демографический блок включает вопросы относительно пола, возраста, образования и материального положения участников. Эти вопросы позволят выяснить насколько различаются мнения и восприятия жизнедеятельности коллектива в зависимости от половозрастных характеристик и социального статуса: образования и дохода. Далее идут блоки, вопросы которых направлены на измерение объективных и субъективных показателей музыкальной компетентности. Эти показатели необходимы для того, чтобы определить музыкальный капитал или статус участника, которые основаны именно на музыкальной компетентности. Объективные и субъективные показатели затем шкалируются и объединяются в один показатель общей музыкальной компетенции. Такой подход необходим для того, чтобы определить возможные социально-демографические предикаты музыкального капитала, а также выявить дифференциацию в мнении или оценке ситуации в коллективе среди обладателей разного музыкального статуса. Оценка музыкальных или исполнительских способностей крайне затруднена отсутствием объективных измеримых показателей, с помощью которых возможно было бы корректно установить уровень отдельного индивида. Даже если бы такие показатели были, то издержки их измерения для нашей выборки и формата исследования вероятно были бы неприемлемыми. Но, музыкальную компетентность возможно измерить с помощью косвенных количественных и качественных показателей, которые не гарантируют точного измерения музыкальных способностей, но зачастую коррелируют с ними. Тем не менее, такие показатели имеют и ряд плюсов для социологического исследования. Так, индикаторы, выбранные для измерения, отражают музыкальный капитал участника, который гораздо важнее реальных навыков в контексте организационных отношений. С точки зрения норм, высокий формальный статус обеспечивает участника более высоким авторитетом, а значит и правом высказываться, критиковать решения руководителя, предлагать собственные варианты (или скорее шансом, что его мнение будет восприниматься как легитимное и обоснованное). Но помимо объективных показателей, таких как музыкальное образование, стаж занятий музыкой и стаж участия в конкретном коллективе, существует и субъективная оценка участником своих способностей, которая может не соответствовать его музыкальному капиталу. Тем не менее, человек, достаточно уверенный в собственной компетентности также может высказываться, даже не имея высокого формального статуса, но шанс что его мнение будет восприниматься как легитимное и значимое должен быть ниже. Для измерения субъективной музыкальной компетентности респондентам было предложено несколько утверждений относительно различных сторон музыкальной деятельности, согласие или несогласие с которыми отражает их мнение относительно своих навыков. Следующий блок посвящен ценностным установкам респондентов. Он необходим для того, чтобы определить основные приоритеты и ценностные ориентиры, которыми участники руководствуются в процессе жизнедеятельности коллектива. Респондентам предлагается набор факторов или ориентиров, которые они должны проранжировать исходя из того, насколько для них важен каждый из факторов. Это позволит определить ценностные установки участников, имеющих разный социальный и музыкальный статус, а также оценить насколько эти статусы определяют эти ценности. Варианты разделены на три группы: удовлетворяющие личные интересы, интересы коллектива как социальной группы или интересы коллектива как музыкального единства. Это необходимо, чтобы установить на чьи интересы в первую очередь ориентируются участники при принятии решений, что наиболее определяет их деятельность, цели, которых они добиваются за счет участия в коллективе. Ведь участник может использовать коллектив в качестве пространства для установления новых социальных связей и повода для общения с людьми, или же наоборот, быть лишь способом реализации собственных потребностей в самовыражении и музыкальном прогрессе. Поэтому, необходимо установить доминирующие ценности участников, чтобы подтвердить рассуждения о музыкальном коллективе как социальном отношении. Следующий вопрос блока описывает гипотетическую ситуацию и предлагает участнику выбрать – чье мнение для него наиболее приоритетно – личное, мнение большинства членов коллектива или мнение руководителя. Это позволит установить, в чью пользу решаются конфликты в восприятии ситуации, будет ли участник придерживаться собственного впечатления или же выберет стратегию конформизма. Причем конформизм может быть как в отношении коллектива в целом, так и в отношении руководителя в отдельности. Это также позволит делать выводы о распределении сил между «телом» коллектива и руководителем. Следующий блок посвящен реальному и идеальному распределению ролей и обязанностей в музыкальном коллективе с точки зрения рядового члена. Участникам предоставляется возможность высказать собственную точку зрения относительного того как должны распределяться определенные роли и обязанности в музыкальном коллективе. В эти обязанности входят как деятельность музыкального поля, например, художественная и техническая интерпретация и работа с партитурами, так и социального – определение репертуара, площадок выступлений, кадровые вопросы. Это позволит понять, как респонденты осмысливают коллектив, видят ли гипотетическую возможность более коллегиальной, демократической структуры коллектива или же они согласны с тем, что устоявшаяся организационная структура музыкального коллектива является наиболее эффективным способом управления. Также, необходимо установить есть ли связь между музыкальным статусом и мнением о распределении обязанностей. Следующий вопрос блока также посвящен стилю управления. В нем респондента просят указать какой стиль управления лучше всего подходит музыкальному коллективу: демократический, авторитарный или же оба стиля могут быть одинаково эффективны. Здесь респондентам уже прямо предлагается выразить свою позицию. Вопросы этого блока работают для решения одной задачи на двух разных уровнях. Прямая просьба выявляет декларируемую позицию респондента, его ценностный ориентир в этом вопросе. Вопрос о распределении ролей же направлен на выявление фактической установки и мнения респондента, которые могут не соответствовать декларируемой точке зрения. Далее эти два вопроса дублируются, но вместо гипотетических становятся реалистическими: респонденту дается возможность оценить реальное распределение ролей и стиль управления руководителя. Такой подход позволит определить насколько соответствуют идеальные представления участников о распределении обязанностей с их интерпретацией реального. Возможно, хористы, склоняющиеся к демократическому стилю, будут воспринимать реальное положение дел в коллективе как более демократическое. Здесь еще раз всплывает проблема субъективного восприятия и понимания. Так, многие участники могут воспринимать стиль управления своего руководителя как демократический, так как он выносит проблемы на обсуждение, выслушивает мнение участников, интересуется их позицией. При этом, этого же руководителя я бы назвал авторитарным, потому что он единственный обладает реальной властью, а прислушивается к мнению подчиненных лишь по желанию, так как по факту не обязан этого делать. То есть, несмотря на обсуждение и даже возможное голосование – решение организационных вопросов в конечном итоге все равно его прерогатива. К тому же, как мы выяснили, художественная интерпретация, являющаяся ключевым фактором для социальной структуры музыкального коллектива, также находится под авторитарной, единоличной властью дирижера. Поэтому, данный вопрос стоит воспринимать не как способ определения реального стиля управления дирижера в каждом из коллективов, но скорее, как способ понять, каким образом интерпретируют реальное положение сами хористы. Следующий блок посвящен оценке конформности и удовлетворенности распределением ролей среди участников. Первый вопрос предлагает респонденту оценить собственную удовлетворенность стилем руководства дирижера. Второй, в похожей форме предлагает оценить также распределение ролей и обязанностей. Это блок необходим, чтобы определить насколько участников устраивает реальное положение вещей в коллективе, есть ли какие-либо смещения, зависящие от социально-демографических показателей или музыкального статуса участника. Также, вопросы блока позволят оценить, насколько расхождение идеального и реального распределения ролей и обязанностей влияет на удовлетворенность положением в коллективе. Также, важным будет определить какой процент хористов удовлетворен стилем руководства дирижера, насколько распространена неудовлетворенность распределением ролей и обязанностей. Последний блок анкеты посвящен коммуникации между различными членами коллектива. Здесь мы постараемся определить структуру коммуникаций между участниками, и между участниками и руководителем. Во-первых, оценим насколько часто респонденты общаются по поводу партитур, исполняемых коллективом. Это позволит понять насколько важна музыкальная деятельность для неформальной коммуникации участников. Во-вторых, мы установим насколько часто участники общаются вне жизни коллектива, то есть приводят ли формальные и неформальные отношения в рамках коллектива к образованию более тесных социальных связей. Также, мы определим насколько часто участники передают друг другу информацию организационного характера, что позволит оценить важность неформальных связей для коммуникации коллектива. В-третьих, мы оценим коммуникацию отдельных участников с руководителем. Этому посвящены два вопроса: один концентрируется на обсуждении с руководителем организационных вопросов, а второй на обсуждении партитур. Это позволит проявить разницу в формальной коммуникации между модусом социальной группы и музыкального единства. Последний вопрос блока посвящен первым связям участников. По вступлению в новый коллектив участник может избирать свои неформальные связи, нас интересует по какому принципу они чаще всего образовываются: с соседями по партии, со средним звеном или же по какому-либо другому принципу. Гипотезы: Объективные и субъективные показатели музыкальной компетентности участников положительно коррелируют. Коллективные интересы (социальной группы и музыкального единства) в два раза чаще получают приоритет от 1 до 3, чем личные интересы. Большинство участников считает мнение руководителя относительно оценки концерта наиболее важным. У большинства респондентов идеальное распределение ролей более демократическое, чем реальное, то есть смещено в сторону коллегиального решения вопросов. Большинство участников выберут демократический стиль управления (или средний вариант, подразумевающий возможность демократического управления) в качестве декларируемого, но при этом в вопросе о распределении ролей абсолютно демократичный вариант не добьется большинства голосов. У большинства участников первые связи в коллективе образуются с соседями по партии. Таким образом, гипотезы эмпирической части исследования также фокусируются на темах, разработанных во второй главе исследования, таких как: распределение ролей и властных отношений, организационная структура и авторитарное управление, структура коммуникаций и т.д.

В данном исследовании мы рассмотрим особенности социальных отношений в любительских хоровых коллективах Санкт-Петербурга. Хористы выступают на высоком для любительских коллективов исполнительском уровне, что позволяет говорить о том, что они являются достаточно влиятельной социальной группой в городе. Однако, несмотря на это, они не обладают статусом профессиональных музыкантов, что делает их уязвимыми для манипуляций со стороны руководителей и других участников коллектива.

bachelor_30834.json

36

3.2 Результаты эмпирического исследования

Социально-демографический блок. В опросе приняли участие 84 женщины (80%) и 21 мужчина (20%). Такое соотношение смещено за счет того, что один из коллективов участников состоит только из женщин. Но даже если рассматривать только смешанные коллективы, то соотношение женщин и мужчин все равно смещено и составляет около 3 к 1. Это соответствует общей ситуации с любительскими хоровыми коллективами, так как в них наблюдается нехватка кадров в мужских голосах, девушек в целом больше, зачастую они лучше подготовлены. Большинство участников (74%) приходится на возрастную категорию от 18 до 39 лет (45% на 18-29 лет, и 29% на 30-39 лет). Это объясняется тем, что 3 из 4 коллективов это студенческие хоры или хоры при университетах, поэтому большинство их участников – действующие студенты, выпускники университета или преподаватели и работники университета. Только в Женском хоре Метрополии количество участников из возрастной группы 30-39 лет больше чем из группы 18-29. Об этом же свидетельствует и образование респондентов: 73% имеют высшее образование, 12% неоконченное высшее, а 5% имеют ученые степени. При этом лишь 6% имеют школьное образование. Это демонстрирует то, что большинство участников-студентов являются учащимися старших курсов бакалавриата/специалитета или магистратуры. 82% респондентов обладают средним уровнем доходов. 31% хватает денег для приобретения необходимых продуктов питания и одежды, 51% может свободно позволить себе покупку товаров длительного пользования. В общем, социально-демографический блок предсказуемо показывает результаты, характеризующие не музыкальные коллективы в целом, но определенный их подтип, особую прослойку любительских коллективов при университетах. Большинство участников попадают в такие коллективы студентами и затем могут оставаться в них на протяжении своей дальнейшей жизни и карьеры. Соответственно образование у большинства из них высшее, доходы средние или даже высокие. Объективные и субъективные показатели музыкальной компетентности 60% респондентов имеют начальное музыкальное образование, на остальные варианты приходится примерно по 10%. Это когерентно с предыдущими наблюдениями: исследуемые коллективы являются любительскими, то есть в них нет жестких требований к музыкальному образованию, но они выступают на сравнительно высоком качественном уровне, который требует определенного опыта и уровня подготовки. Чаще всего, дети начинают путь в музыке именно с начальной ступени музыкального образования, но большинство из них воспринимают это скорее как хобби, чем как путь к потенциальной карьере и профессии. Поэтому, большинство людей, приходящих в коллективы «среднего уровня» обладают именно начальным музыкальным образованием. С другой стороны, наличие более высокого музыкального образования не заставляет человека становиться членом профессионального коллектива, так как если музыкальная деятельность является для человека скорее хобби, то любительский коллектив подходит для этой цели лучше. Стаж занятий музыкой у участников разнится. Самая большая группа – от 11 до 20 лет (50%), категории от 0 до 10 лет, от 21 до 30 и больше 30 примерно равны и занимают около 17%. Учитывая представленность возрастных групп, мы еще раз подтверждаем, что большинство начинает заниматься музыкой еще в детстве в младшем школьном возрасте, а затем эти занятия с той или иной степенью интенсивности продолжаются на протяжении жизни. В такой системе координат переход от детских хоров в школьные времена к любительским коллективам при университетах в студенчестве видится логичным продолжением предыдущего опыта и определенным ростом, переходом на новую ступень не только в образовании, но и в дополнительных занятиях и увлечениях. В вопросе стажа участника в конкретном коллективе заметно большее разнообразие: больше всего участников, которые являются членами одного коллектива «2 – 4 года» (около 32%), далее идет прослойка более опытных участников («5 – 7 лет» 23%). Немного меньше старожилов – 19% членов, которые находятся в коллективе «больше 10 лет», и примерно равные доли (около 13%) приходятся на группы «от менее года – 1 год» и «8 – 10 лет». Новичков в коллективах чаще всего немного, ведь коллектив, с высоким потоком новичков будет либо постоянно увеличиваться в размерах, чего не происходит, несмотря на некоторые флуктуации, либо будет постоянно менять значительный процент своего состава, что не позволит претендовать на какую-либо стабильность в качестве выступлений. Так что новые участники чаще всего либо достаточно быстро уходят, либо через небольшое время переходят в другие возрастные группы с качественными изменениями в своем статусе в коллективе. При оценке субъективной музыкальной компетентности в 5 вопросах из 6 более 50% участников соглашались с высокой оценкой своих навыков (в 3 вопросах более 70% соглашались с высокой оценкой). Только вопрос про то, смог ли бы участник сам управлять музыкальным коллективом набрал 68% несогласных. То есть, в целом, участники достаточно высоко оценивают свою музыкальную подкованность, навыки, вкус и знания, но признают, что самостоятельно управлять коллективом не смогли бы. Это лишний раз доказывает, что дирижер обладает в коллективе достаточно высоким авторитетом, ведь большинство участников признает себя менее компетентными чем он, так как они не способны взять на себя роль, которую он исполняет. Исходя из ответов на вопросы о музыкальном образовании, общем стаже занятий музыкой и стаже членства в коллективе каждому участнику были выставлены баллы, на основании которых он был определен в одну из трех групп. Это группы участников с низкой, средней и высокой объективной музыкальной компетентностью. Как было сказано ранее, показатели косвенно свидетельствуют о музыкальном капитале участника, позволяя нам определить является ли этот капитал значимым детерминантом определенного поведения. Также, исходя из ответов на вопросы о мнении участников о собственной музыкальной компетенции была проделана аналогичная операция с аналогичным результатом. Далее, мы будем использовать оба показателя музыкальной компетенции по отдельности, а также объединим их в общий показатель музыкальной компетенции. Этот показатель более усредненный и свидетельствует как о готовности индивида при случае участвовать в обсуждении важных для коллектива вопросов из музыкального поля (за счет субъективной компетентности), так и о легитимности его слова, или шансе, что его слова будут восприняты как значимые и ценные (за счет объективной компетентности). Эти показатели будут применены в дальнейшем. Так, между переменными общего музыкального стажа и субъективной музыкальной компетентности была найдена статистически значимая связь (Критерий Хи-квадрат – 21,763, при значимости 0,001). И это вполне логично – с ростом стажа растет и оценка человеком собственных способностей. Также, несмотря на то, что объективная и субъективная компетентность могут не соответствовать друг другу, между этими переменными найдена положительная значимая корреляция (коэффициент корреляции Спирмена – 0,38, при значимости 0,001). Поэтому, считаем первую гипотезу подтвержденной, хотя связь имеет низкую силу. Ценностные ориентации членов коллектива В этом блоке участникам было предложено 9 целей или ценностных ориентиров, которым они должны были выставить приоритеты от 1 до 9, исходя из того, насколько они важны для каждого из участников. Мы выясним, насколько часто та или иная цель получала высшие приоритеты (от 1 до 3), или же низшие (от 7 до 9), чтобы оценить, насколько те или иные цели представлены среди ценностных ориентиров участников. Каждая из ценностей относится к одной из трех групп интересов: личные (1 гр.), интересы коллектива как социальной группы (2) и интересы коллектива как музыкального единства (3). Из интересов первой группы, таких как «Свобода самовыражения», «Развитие собственных исполнительских навыков», а также «Мой личный вклад в качество выступления» ни один не получил высший приоритет от хотя бы 50% респондентов (хотя все держатся около отметки в 40%). А свобода самовыражения получила низший приоритет от 40% респондентов. Ценности из второй группы также получали высший приоритет от 40% респондентов и менее. Этот блок представлен такими ценностями как «Сплоченность и единодушие участников коллектива», «Взаимопонимание между коллективом и дирижером при решении организационных вопросов» и «Установление прочных связей между участниками коллектива, в том числе вне репетиций». Второй ориентир и вовсе получил низший приоритет от 44% респондентов. Ценности третьей группы, представлены следующими вариантами: «Качество выступлений», «Взаимопонимание между коллективом и дирижером в процессе работы над произведением» и «Исполнение сложных и интересных партитур». Эти ориентиры чаще всего получали высший приоритет (53% для первой ценности, 54% для второй и 46% для третьей), а также в среднем меньшее количество низших приоритетов. Вторая гипотеза опровергается, так как двойного превосходства в выборе высшим приоритетом ценностей коллектива (и как социальной группы и как музыкального единства) не наблюдается. Личные интересы были даже более популярными чем интересы коллектива как социальной группы, хотя все же уступили интересам коллектива как музыкального единства. Тем не менее, несмотря на отсутствие превосходства на порядок, интересы коллектива все же в целом доминируют над личными. Эти данные демонстрируют то, что участники наиболее нацелены на удовлетворение интересов коллектива как музыкального единства. Это вполне когерентно с тезисами из второй главы: участники готовы частично пожертвовать личными интересами, для получения более высокого музыкального результата. Следующий вопрос блока также демонстрирует подобную динамику. В нем 44% респондентов отдали предпочтение личному мнению в ситуации гипотетического конфликта, 53% решили вопрос в пользу мнения дирижера, и лишь 3% отдали предпочтение мнению большинства коллектива. То есть, наибольшим весом для большинства участников обладает мнение дирижера, так как он наиболее опытен, имеет самый высокий авторитет и музыкальный капитал. Таким образом третья гипотеза считается подтвержденной. Вопросы этого блока демонстрируют то, что участники серьезнее воспринимают именно коллектив как музыкальное единство, а так как залогом стабильной и продуктивной работы этого единства является дирижер, то и его мнение котируется высоко. Также, заметна доминация интересов первой и третьей группы над интересами второй группы. Можно заметить, что участники воспринимают социальные связи в коллективе как менее важный фактор его жизнедеятельности. Возможно это связано с тем, что в коллективе нет таких органов, которые бы объединяли большинство членов и пытались защищать именно интересы большинства, артикулировали позицию большинства. То есть по факту, отсутствие динамики противостояния руководящего меньшинства и подчиненного меньшинства приводит к тому, что никто не воспринимает это большинство как носителя позиции и интересов, как класс, как сообщество. Эти объединения являются в глазах хориста скорее надстройкой, сопутствующим фактором, нежели главной причиной участия в коллективе. Идеальное и реальное распределение ролей и обязанностей в коллективе с точки зрения участника Идеальное распределение ролей в целом склоняется в сторону руководителя, среднего звена, а также варианта общего решения вопросов. В вопросах художественной интерпретации и кадровых вопросах, около 60% респондентов считают, что именно руководитель должен решать эти вопросы. В среднем, второй по популярности вариант ответа — это «дирижер и среднее звено» (в вопросах технической интерпретации текста, а также определения площадок выступлений этот вариант равен или превышает по популярности вариант «руководитель»). Третий по популярности вариант «все вышеперечисленные», то есть абсолютно все участники коллектива. Этот вариант в разных вопросах блока достигает от 10 до 30% выборов. В вопросе о стиле управления, наиболее подходящем для музыкального коллектива 13% выбрали вариант «демократический», 40% склонились в сторону авторитарного, а 47% считают, что «и тот, и другой может подойти». В целом, как декларируемая позиция участников, так и их мнение о распределении ролей соотносятся. Так, была найдена статистически значимая связь между вопросом о художественной интерпретации и о стиле управления (Критерий Хи-квадрат – 31,250, при значимости 0,001). Логично, что участники, выбравшие авторитарный стиль управления в качестве идеального также признают за руководителем право решать главную музыкальную задачу – художественную интерпретацию. Тем не менее, в других вопросах аналогичной значимой связи не было установлено. Это можно проинтерпретировать следующим образом: участник воспринимает в качестве главного элемента в управлении коллективом именно вопрос художественной интерпретации, которая нуждается в авторитарном контроле со стороны руководителя. А если главный элемент подвержен авторитарному контролю, то можно считать всю жизнь коллектива подверженной такому контролю. Либо же, указывая на варианты с коллегиальным решением, участники не отрицают, что финальное слово должно быть за руководителем, то есть для них авторитаризм — это скорее вопрос о наличии власти, а не о прямом использовании её для навязывания собственной воли. В вопросах о реальном распределении ролей и реальном стиле управления руководителя ответы респондентов сместились в сторону авторитарного управления. Большинство участников (60% и более) определяют все перечисленные обязанности как функции именно руководителя. 71% участников определяют реальный стиль управления руководителя как авторитарный. Таким образом, считаем 4 гипотезу подтвержденной, ведь идеальное распределение ролей действительно смещено в сторону более демократического, коллегиального решения вопросов. Можно сделать вывод о том, что многие участники полагают более демократическую модель управления коллективом возможной, несмотря на то, что она не реализуется в их практике. Это также соотносится с более общей тенденцией к декларируемой демократичности – она воспринимается в общественном сознании как ценность, причем как ценность терминальная, к которой необходимо стремиться. Авторитаризм же воспринимается как опасность, недостаток, либо же как вынужденное зло, такая модель отношений, которую легче реализовать, но которая не является ценной или хорошей сама по себе. Также, несмотря на отсутствие статистически значимых связей можно заметить, что участники с более низким социальным и музыкальным статусом, то есть более молодые, как в плане возраста, так и в плане стажа в коллективе, с более низким уровнем образования и музыкальной компетентностью - чаще выбирают демократический стиль управления, или же допускают возможность применения обоих стилей. При этом, у по вопросу реального стиля управления руководителя найдены статистический значимые связи с переменной пола (Критерий Хи-квадрат – 4,769, при значимости 0,029) и с переменной стажа в коллективе (Критерий Хи-квадрат – 10,206, при значимости 0,037). Так, женщины гораздо чаще воспринимают стиль управления как демократический. Доля мужчин, также определяющих стиль управления их руководителя как демократический крайне мала (около 5%), хотя такая закономерность может быть следствием неквотированной выборки (женины составляют около 80% респондентов). При этом, с увеличением стажа участников в конкретном коллективе – доля тех, кто воспринимает стиль управления как демократический падает. То же можно заметить и по поводу идеального стиля управления, но статистически значимой связи не найдено. Также, подтвержденной можем считать и пятую гипотезу, ведь около 60% респондентов полагают демократический стиль управления наиболее подходящим для музыкального коллектива (или по крайне мере допускают, что его реализация в некоторых случаях может быть настолько же эффективной, как и авторитарный стиль), при том, что в вопросах о распределении ролей и обязанностей вариант «все вышеперечисленные» никогда не был близок к 50% голосов. В целом, вопросы блока показали ожидаемые результаты – чем выше статус (как музыкальный, так и социальный) участника, тем более вероятно, что он будет воспринимать коллектив как организацию с авторитарным способом управления. Возможно объяснить это тем, что связь обратная и именно конформистский настрой участника, его готовность сотрудничать с руководителем и удовлетворенность собственным положением являются предикатами высокого статуса. То есть, такой интерпретации имплицитно предположение о том, что рост статуса зависит от уровня конформности и связь между этими факторами зависит именно от изначальной готовности участника исполнять свои функции подчиненного, участвовать в распределении обязанностей не на своих условиях. Но я все же склоняюсь к альтернативному объяснению. Я полагаю, что по мере роста статуса участника, который зависит от его опыта и рабочей этики – человек начинает все лучше понимать ту систему, членом которой он является. Это понимание приводит к тому, что участник, во-первых, начинает более точно идентифицировать ситуацию и осознавать свое положение и как распределены роли, а во-вторых, он осознает, что несовершенство системы, которое он в начале воспринимал как недостаток руководителя или участников, является неизбежным минусом. То есть, участник приходит к пониманию устройства системы отношений музыкального коллектива, которое и определяет его конформность. Безусловно, повышение статуса играет здесь роль, но опять же, обратную – не конформное отношение приводит к повышению статуса, а повышение статуса открывает участнику больше возможностей увидеть коллектив шире и яснее, что приводит к осознанию того, что альтернативные варианты управления коллективом менее рациональны. Следующий блок вопросов также поможет продемонстрировать данную динамику. Оценка конформности и удовлетворенности реальным распределением ролей 95% участников согласны с утверждением, что их устраивает стиль руководства дирижера (62% полностью согласны и 38% скорее согласны). 87% согласны с тем, что в их коллективе идеально распределены роли и обязанности, хотя здесь соотношение уже в пользу варианта «скорее согласен» (53% респондентов). Была найдена статистически значимая связь между переменными реального стиля руководства и удовлетворенностью распределением обязанностей (Критерий Хи-квадрат – 12,527, при значимости 0,006). Так, участники, воспринимающие стиль руководства коллективом как демократический, чаще выбирают вариант «полностью согласен», а те, кто воспринимают стиль руководства как авторитарный – «скорее согласен». Доля несогласных среди авторитарной группы также больше. В вопросе удовлетворенности стилем руководства дирижера наблюдается та же динамика, но статистически значимой связи не установлено. Это говорит о том, что есть группа участников, для которых демократичность является ценностью: одна часть этой группы воспринимает стиль руководства дирижера как демократический, а значит удовлетворена этим, а другая, воспринимает стиль руководства как авторитарный, а значит менее удовлетворена им. Это еще раз подтверждает восприятие авторитарного управления как низшего по отношению к демократическому. Тем не менее, можно сделать вывод о том, что участники достаточно конформны и в целом удовлетворены распределением ролей и обязанностей, несмотря на несоответствие их идеальных представлений о коллективе, реальному положению дел. Коммуникация участников с руководителем и между участниками Большинство участников часто или постоянно обсуждают партитуры с коллегами прямо во время репетиции (63%) или во время перерывов, до/после репетиции (50%). Всего 3% никогда не участвуют в таких обсуждениях. Это говорит о взаимной настроенности участников, о том, что они заинтересованы в работе над партитурой, в осмыслении её, а также в взаимной координации в процессе выступлений. Коммуникации по поводу музыкального материала становятся важным фактором в образовании и укреплении социальных отношений между участниками. В вопросе о неформальных отношениях вне рамок коллектива участники распределились примерно поровну: 51% респондентов часто или постоянно общается с другими хористами, а 49% редко или никогда. Можно понять, что отношения между членами коллектива часто выходят за пределы жизни организации, что способствует укреплению их связей внутри организации. Коммуникация по поводу организационных вопросов тоже достаточно сильна, причем как формальная, так и неформальная. 74% респондентов часто или постоянно получают (или передают) информацию организационного характера другим участникам. При этом 49% также, часто или постоянно напрямую обращаются к руководителю для обсуждения организационных вопросов. То есть, несмотря на то, что организационная информация чаще всего распространяется руководителем с помощью групп или чатов коллектива в социальных сетях или же озвучивается прямо на репетициях – участники все равно активно участвуют в ретрансляции этой информации, уменьшая шанс того, что она не дойдет до кого-либо. При этом, часто или постоянно напрямую обращается к руководителю для обсуждения партитур всего 25% участников. Это еще раз демонстрирует разницу в коммуникации по поводу коллектива как социальной группы и музыкального единства. В целом, данные поддерживают утверждение ключевой роли музыкальной интерпретации в работе музыкального коллектива. Мы видим, что даже сами участники осознают эту роль и предоставляют дирижеру право выполнять эту функцию. Возможно, хористы редко напрямую обращаются к руководителю для обсуждения партитур потому, что чувствуют себя недостаточно компетентными (за счет большой разницы в музыкальном капитале), чтобы участвовать в таком разговоре на равных, и уж тем более, чтобы давать какие-либо советы или выносить суждения. Была обнаружена статистически значимая связь между общей музыкальной компетентностью (которая складывается из объективных и субъективных индикаторов) и частотой прямого обращения к руководителю, причем как по орг. вопросам (Критерий Хи-квадрат – 13,003, при значимости 0,043), так и по поводу партитур (Критерий Хи-квадрат – 13,711, при значимости 0,033). Это говорит о том, что доля участников, постоянно вступающих в коммуникацию с дирижером, гораздо больше именно среди участников с высоким музыкальным капиталом. Данная связь соответствует предыдущим наблюдениям, ведь именно участники с высоким статусом достаточно уверены в себе, чтобы активно участвовать в коммуникации с дирижером, чувствовать себя достаточно подготовленными для плодотворного диалога. Последний вопрос анкеты посвящен первым связям хориста в коллективе. 87% респондентов указали в качестве своих первых связей соседей по партии. Остальные категории обладают примерно равными долями ответов. Таким образом, мы считаем 6 гипотезу подтвержденной. Это говорит о том, что первые знакомства и социальные связи в музыкальном коллективе детерминированы пространственным расположением участников, потому что во время репетиций положение хористов фиксированное, им больше не с кем общаться. Поэтому, постоянное обсуждение партитур во время репетиции становится логичным следствием такого расположения, ведь наибольший уровень координации и сонастроенности (конечно же, после настроенности на дирижера) должен быть именно с членами своей партии. Отсутствие серьезных ошибок и расхождений внутри партии способствует более высокому музыкальному результату для коллектива в целом. В целом, эмпирическое исследование подтверждает наблюдения из второй главы, открывает возможность дальнейшего исследования музыкальных коллективов.

В данном блоке мы рассмотрим, как участники оценивают свою музыкальную компетентность и насколько они готовы к сотрудничеству с руководителем. В целом, можно сказать, что участники любительских коллективов обладают средним уровнем музыкальной компетентности, но при этом они готовы к сотрудничеству с руководителем, который обладает более высоким уровнем компетентности. Это говорит о том, что участники не считают свою музыкальную компетентность достаточной для управления коллективом, но готовы к сотрудничеству с ним.

bachelor_30834.json

37

Заключение

Данная работа посвящена исследованию музыкальных коллективов как особого рода организаций, социальная структура которых сильно привязана к тому виду деятельности, который осуществляет коллектив. Меня интересовали методологические проблемы социологии музыки, философские основания, приводящие к рассмотрению музыки в качестве предмета социологических исследований. Также, исследование направлено на включение музыки в социологический анализ не только в качестве повода для социальных отношений, но и как отдельный предмет. Первая глава концентрируется на современном состоянии социологии музыки как отрасли социологической науки. Рассматриваются социологические теории, посвященные изучению места музыки в обществе. Исходя из анализа теорий, мы также оцениваем их объяснительный потенциал для современных социологических исследований, выявляем онтологические установки, позволяющие изучать взаимовлияние явлений музыкальных с явлениями общественными. Были выявлены методологические проблемы, с которыми встречаются исследователи в рамках социологии музыки. Первая проблема – отсутствие наблюдаемого и четкого механизма, с помощью которого явления и отношения музыкального поля транслируются в отношения социального поля. Механизмы, представленные в социологических теориях потенциально полезны, но имеют собственные ограничения, не позволяющие полноценно применять их в социологических исследованиях. Также теории зачастую основаны на спорных онтологических посылках, что также затрудняет использование этих теорий. Вторая проблема – отсутствие в рамках социологии музыки четкого и конкретного понятийного аппарата, который можно было бы эффективно применять в эмпирических исследованиях. Вышеупомянутые теории во-многом философские или эстетические по своей сути, и несмотря на социологическую значимость и высокий объяснительный потенциал – слишком абстрактны для применения в современных социологических исследованиях, и тем более для эмпирической проверки. Третья проблема – отсутствие в рамках отрасли объекта и предмета, поддающихся изучению эмпирическими методами социологии. Изучение социальных отношений, возникающих по поводу музыки решает эту проблему, но при этом лишает возможности включить внутримузыкальные явления в анализ и лишают саму музыку социологической значимости. Она становится лишь функцией общественных отношений, так как все её значение приписывается общественному бытованию. Такой подход в общем релевантен, но не удовлетворяет нашим исследовательским целям и онтологическим установкам. Выбор в качестве объекта исследования музыкальных коллективов позволяет в той или иной мере разрешить эти проблемы. Вторая глава посвящена рассмотрению особенностей социальных отношений в музыкальных коллективах. Для этого музыкальный коллектив рассматривается с точки зрения социологии организаций. Организационная структура коллектива достаточно проста. Есть три статуса участников: руководитель, среднее звено и рядовые участники. Руководитель совмещает две основные роли: дирижер и художественный руководитель. Обе роли принадлежат полю музыки: художественный руководитель отвечает за художественную интерпретацию музыкального текста, а также за передачу этой интерпретации участникам в процессе репетиций. Дирижер в свою очередь отвечает за техническую и процессуальную реализацию этой интерпретации в рамках выступлений коллектива. Также, руководитель отвечает за решение организационных вопросов: определение репертуара коллектива, выбор площадок выступлений, кадровые вопросы. Среднее звено включает участников, имеющих уникальные функции помимо или вместо функций рядового члена. Члены среднего звена являются помощниками руководителя в музыкальных или организационных вопросах. Рядовые участники – основная часть коллектива, части инструментальных секций или вокальных партий. Руководитель коллектива обладает авторитарной единоличной властью над членами коллектива, он вправе принимать решения самостоятельно. Такое положение обусловлено в первую очередь особенностями исполнительского ремесла. Для достижения цели коллектива, которая заключается в качественном концертном исполнительстве руководителю передаются креативный контроль над коллективом, без которого музыкальный результат будет ухудшен. Это связано с тем, что качественное музыкальное исполнение подразумевает взаимную ориентированность действий участников, хорошую коммуникацию между ними, которая невозможна из-за ограничений физического пространства и акустики. Поэтому, дирижер становится таким органом, который должен обеспечить сонастроенность действий участников. Это происходит за счет того, что все участники подчиняются указаниям дирижера; ориентируясь в процессе исполнения на общий эталон, участники тем самым преодолевают ограничения в коммуникации, становясь членами единого социального отношения. Также, авторитарная власть дирижера необходима для того, чтобы не нарушалась монополия на художественную интерпретацию, которая обеспечивает целостность и устойчивость исполнительской деятельности коллектива. Таким образом, организационная структура музыкального коллектива детерминирована необходимостями музыкальной деятельности. Эта структура – наиболее рациональный способ преодолеть барьеры, мешающие в исполнительской деятельности. Третья глава посвящена эмпирическому исследованию четырех любительских хоровых коллективов Санкт-Петербурга. Эта часть концентрируется на эмпирической проверке тезисов второй главы. Для определения статуса оцениваются объективные и субъективные показатели музыкальной компетентности участников. Это необходимо для определения вариации в поведении участников, исходя из их положения в коллективе. Также, здесь определяются ценностные установки участников коллектива, их ориентиры и приоритеты в жизнедеятельности организации. Затем, оцениваются идеальные представления участников коллектива о том, как должен быть устроен музыкальный коллектив. Эти представления затем сравниваются с мнением участников о реальном распределении ролей и обязанностей в коллективе. Выяснилось, что идеальные представления участников более демократичны, нежели реальное распределение ролей, хотя в конечном итоге это не приводит к их неудовлетворенности жизнью коллектива. Также, рассмотрена структура коммуникаций между рядовыми членами коллектива и руководителем. Результаты эмпирической части исследования когерентны тезисам второй части, 5 из 6 выдвинутых гипотез подтверждено. Как и ожидалось, статус участников действительно коррелирует с конформностью и удовлетворенностью от распределения ролей. Это связано с тем, что приобретение опыта (который и обусловливает повышение статуса) приводит к осознанию законов, по которым действует коллектив, а также принципов, на которых музыкальный коллектив основан. Поэтому, более опытные участники осознают, что современная организационная структура музыкального коллектива – самый рациональный вариант организации музыкальной исполнительской деятельности, известный обществу. Поэтому, несмотря на свой авторитет и формальную возможность вмешательства в принятие решений, даже противостояние руководителю – статусные участники выбирают стратегию сотрудничества, потому что именно такая модель поведения позволит достичь наиболее высокого музыкального результата. Музыкальный коллектив можно воспринимать как аналог «общественного договора», когда члены общества жертвуют частью своих возможностей и свобод для обеспечения порядка, рационализации деятельности и обеспечения лучшего итогового результата. Несмотря на популярность теорий конфликта, музыкальный коллектив удачно вписывается в классическую для социологии функционалистскую парадигму. Также, можно считать выполненной задачу-максимум по включению музыки в социологический анализ. Данная работа иллюстрирует, что музыкальное искусство является релевантным с точки зрения социологии предметом. Несмотря на то, что глубокое погружение в эстетическое и культурологическое исследование отдельных произведений (вплоть до изучения партитуры) на данный момент видится слишком высоким требованием для социолога, так как это прерогатива других дисциплин и скорее всего мало нам поможет; включение музыки в спектр социологически релевантных явлений возможно, так как «потусторонние» музыкальные проблемы и явления приводят к вполне себе посюсторонним результатам в социальной структуре, что наиболее ярко проявляется именно в музыкальных коллективах.

В данной работе рассматривается социология музыки как отрасль социологии, которая изучает место музыки в обществе. Также, исследуются методологические проблемы, с которыми сталкиваются исследователи в этой области. Особое внимание уделяется анализу музыкальных коллективов как особого рода организаций, социальная структура которых сильно привязана к тому виду деятельности, который осуществляет коллектив. Также, исследуются особенности социальных отношений в музыкальных коллективах.

bachelor_30834.json

38

Список литературы

Адорно Т. В. Избранное: социология музыки. М.; СПб.: Университетская книга, 1998. Андреева Л. А., Танхасаева С. С. Психолого-педагогические основы эффективного взаимодействия в творческом коллективе // Вестник Восточно-Сибирского государственного института культуры, 2019. № 1 (9). С. 152-156. Арановский М. Г. Музыка. Мышление. Жизнь. Статьи, интервью, воспоминания. М.: Государственный институт искусствознания, 2012. Асафьев Б. В. О народной музыке (сборник работ). Л.: Музыка, 1987. Асафьев Б. В. Музыкальная форма как процесс. М.: Музыка, 1971. Бибикова А. В., Нехорошков С. Б. Социология исполнительства // Вестник НГУЭУ, 2013. С. 132-139. Бибикова А. В., Нехорошков С. Б. Специфика творческих (исполнительских) коллективов (групп) // Психология, социология и педагогика. 2012. № 11. URL: http://psychology.snauka.ru/2012/11/1278 (дата обращения: 11.09.2020). Бондс М. Э. Абсолютная музыка: история идеи. М.: Издательский дом «Дело» РАНХиГС, 2020. Бурдье П. Социология социального пространства. СПб.: Алетейя, 2007. Вебер М. Основные социологические понятия // Социологическое обозрение, 2008. Т. 7, № 2. С. 89–127. Вебер М. Рациональные и социологические основания музыки // Вебер М. Избранное. Образ общества. М.: Юрист, 1994. Горностаева М. В. Искусство как социологическое явление (некоторые современные концепции в западной социологии искусства) // Социологические исследования, 2004. № 4 (420). С. 84-90. Гофман И. Анализ фреймов: эссе об организации повседневного опыта. М.: Институт социологии РАН, 2003. Грубер Р.И. История музыкальной культуры. Т. 1. С древнейших времен до конца XVI века. Ч. I. М.; Л.: Музгиз, 1941. Дамберг С. В. Семенков В. Е. «Социология музыки» Теодора Адорно и современная музыкальная культура // Журнал социологии и социальной антропологии, 2004. Т. 7, № 2. С. 173-181. Ержемский Г. Л. Психология дирижирования. М.: Музыка, 1988. Лукьянов В. Г. Социология музыки А. В. Луначарского (Теоретико-методологический аспект) // Социологические исследования, 2014. № 1 (357). С. 50-60. Лукьянов В. Г. Социология музыки: к истории становления научной дисциплины. СПб.: Алетейя, 2016. Лукьянов В. Г. На пути к социологии музыки: из научного наследия Л. Л. Сабанеева // Вестник Московского университета. Серия 18. Социология и политология, 2017. С. 77-94. Лукьянов В. Г. Проблемы социологии музыки в контексте теории интонации Б. В. Асафьева // Социологические исследования, 2012. № 10 (342). С. 60-69. Луначарский А. В. В мире музыки. М.: Советский композитор, 1971. Орлова Е. М. Интонационная теория Асафьева как учение о специфике музыкального мышления. История. Становление. Сущность. М.: Музыка, 1984. Петрушин В. И., Дымникова М. В. Эволюция взглядов на музыкальность и природу музыкальных способностей в музыкальной психологии и психологии музыкального образования // Музыкальное искусство и образование. 2017. №3 (19). URL: https://cyberleninka.ru/article/n/evolyutsiya-vzglyadov-na-muzykalnost-i-prirodu-muzykalnyh-sposobnostey-v-muzykalnoy-psihologii-i-psihologii-muzykalnogo-obrazovaniya (дата обращения: 03.06.2020). Польшикова Л. Д. «Интонационный фонд» и «Интонационный словарь» (М. М. Бахтин и Б. В. Асафьев) // Новый филологический вестник. 2006. №3. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/intonatsionnyy-fond-i-intonatsionnyy-slovar-m-m-bahtin-i-b-v-asafiev (дата обращения: 03.06.2020). Сабанеев Л.Л. Всеобщая история музыки. М.: Работник просвещения 1925. Сабанеев Л. Л. История русской музыки. М.: Работник просвещения, 1924. Сабанеев Л. Л. Музыка после Октября. М.: Работник просвещения, 1926. Сабанеев Л. Л. Что такое музыка. М., 1925. Сорокин П. А. Социальная и культурная динамика. пер. с англ.; вступ. статья и комментарии В. В. Сапова. М.: Астрель, 2006. Сохор А. Социология и музыкальная культура. М.: Советский композитор, 1975. Фролов С. С. Социология организаций: учебник. М.: Гардарики, 2001. Чернявская О. С. Позиционно-ролевая структура групп совместного творчества // Вестник нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского. Серия: социальные науки, 2007. № 3 (8). С. 132-136. Чириков И. С. Жизнь организации "с точки зрения действующего": перспектива теории договорного порядка // Журнал социологии и социальной антропологии, 2010. Т. 13, № 4. С. 158-173. Шюц А. Избранное: Мир, светящийся смыслом. М.: «Российская политическая энциклопедия», 2004. Щербакова А. И. Л. Л. Сабанеев о музыке и музыкантах: из истории русской музыкальной критики // Лики Культуры, Искусства и Музыки в информационном пространстве XXI века - сборник материалов I Международной научно-практической конференции, 2015. С. 40-45.

Социология музыки - это наука, изучающая музыку и ее связь с социумом. Она возникла в конце XIX века и была связана с именами М. Вебера, Т. Адорно, А. Сохора и Б. В. Асафьева. В настоящее время социология музыки продолжает развиваться и изучается как в России, так и за рубежом.

bachelor_43514.json

1

Введение

Малое и среднее предпринимательство играет важную роль в экономике России: субъекты МСП создают рабочие места, способствуют развитию региональной экономики, повышают конкурентоспособность рынка, формируют инновационные технологии и продукты, а также увеличивают доходы населения. Поддержка и развитие предпринимательства является частью государственной социально-экономической политики России.

В рамках реализации национального проекта «Малое и среднее предпринимательство и поддержка индивидуальной предпринимательской инициативы» в России будет создано более 1,5 млн новых рабочих мест. В рамках программы будет оказана поддержка более чем 1,5 млн субъектов МСП, в том числе будет создано более 1,5 млн новых рабочих мест.

bachelor_43514.json

4

Заключение

В рамках данной выпускной квалификационной работы было проведено исследование налоговых мер поддержки МСП в России. В ходе работы были проанализированы правовые основы поддержки МСП на базе Федерального закона "О развитии малого и среднего предпринимательства в Российской Федерации" от 24.07.2007 № 209-ФЗ и Стратегии развития малого и среднего предпринимательства в Российской Федерации на период до 2030 года. Также было рассмотрено развитие МСП на основе статистических данных. Изучены меры поддержки МСП в России и определены критерии совершенствования мер поддержки на основе научной литературы и предшествующих исследований. Были рассмотрены особенности налогообложения и выявлены несовершенства налоговых мер поддержки МСП. Также был проведен сравнительный анализ специальных налоговых режимов на основе открытых данных ФНС России и выявлены несовершенства налоговых мер поддержки. Кроме того, была изучена практика налоговых мер поддержки МСП в зарубежных странах. Вторая часть работы посвящена налоговой поддержке малого и среднего предпринимательства в Санкт-Петербурге на основе анализа субъективной и объективной информации. Для сбора субъективной информации были использованы опросы и интервью, проведенные с предпринимателями и экспертом. Для получения объективной информации были использованы статистические данные ФНС России. Интервью с потенциальными предпринимателями и экспертом позволили выявить несовершенства налоговых мер поддержки в сфере МСП, препятствующие развитию бизнеса в Санкт-Петербурге. Также был проведен опрос предпринимателей в целях оценки налоговой среды для предпринимателей в Санкт-Петербурге. Кроме того, были проанализированы специальные налоговые режимы в Санкт-Петербурге на основе статистических данных ФНС России, а также рассмотрены региональные налоговые льготы для МСП в Санкт-Петербурге. По результатам исследования было выявлено, что налоговые меры поддержки не в полной мере имеют целевую направленность для всех категорий МСП, налоговая поддержка в большей степени ориентирована на индивидуальных предпринимателей. Также для предпринимателей осложнен доступ к налоговым мерам поддержки, наблюдается низкая степень информированности предпринимателей о налоговых льготах. Анализ налоговых поступлений от специальных налоговых режимов в бюджет Санкт-Петербурга позволил выявить отсутствие поступлений от сектора МСП в местные бюджеты, что обуславливает отсутствие интереса местных органов власти в развитии малого и среднего предпринимательства. Результаты исследования на примере Санкт-Петербурга отражают основные характеристики налоговых мер поддержки, присущие и другим регионам России, поэтому данные результаты позволили разработать рекомендации по совершенствованию налоговых мер поддержки малого и среднего предпринимательства в России. Среди основных рекомендаций: повышение адресности и целевой направленности специальных налоговых режимов и региональных налоговых льгот, стабилизация налогового законодательства на федеральном и региональном уровнях, создание единого налогового информационного центра для предпринимателей на базе данных ФНС России, частичная передача налоговых поступлений от специальных налоговых режимов в местные бюджеты. Говоря об ограничениях данного исследования, важно отметить меняющееся законодательство в области налогообложения, что делает трудным анализ налоговых мер поддержки МСП. Статистические данные из открытых источников ФНС России, используемые в исследовании, имеют разный временной интервал, также отсутствуют данные за 2022 и 2023 гг., что обусловлено временным лагом – особенностью размещения данных налоговыми органами. Кроме того, важно отметить недостаток актуальных исследований по теме налоговых мер поддержки МСП. В качестве направления будущих исследований по теме налоговых мер поддержки в России можно выделить анализ налоговых мер поддержки большего числа регионов, а также оценку эффективности налоговых мер поддержки.

В данной выпускной квалификационной работе рассмотрены налоговые меры поддержки малого и среднего предпринимательства в России. В ходе исследования были проанализированы правовые основы поддержки МСП на базе Федерального закона "О развитии малого и среднего предпринимательства в Российской Федерации" от 24.07.2007 № 209-ФЗ и Стратегии развития малого и среднего предпринимательства в Российской Федерации на период до 2030 года. Также были изучены особенности налогообложения и выявлены несовершенства налоговых мер поддержки. В ходе работы был проведен сравнительный анализ специальных налоговых режимов на основе открытых данных ФНС России и зарубежных стран. В Санкт-Петербурге были проанализированы специальные налоговые режимы и региональные налоговые льготы для МСП на основе статистических данных ФНС России. Анализ налоговых поступлений от специальных налоговых режимов в бюджет Санкт-Петербурга позволил выявить отсутствие поступлений от сектора МСП в местные бюджеты, что обуславливает отсутствие интереса местных органов власти в развитии малого и среднего предпринимательства.

bachelor_32413.json

1

Введение

Инфаркт миокарда – это острое сердечно-сосудистое заболевание, обусловленное резким прекращением кровотока в одной или нескольких корональных артериях, что приводит к гибели части сердечной ткани. Это одна из основных причин инвалидности во взрослом возрасте. Основными осложнениями после инфаркта миокарда являются кардиогенный шок, острая левожелудочковая недостаточность вплоть до отека легких, жизнеугрожающие нарушения ритма сердца, снижение артериального давления, внезапная смерть.   К факторам риска развития инфаркта миокарда относятся курение, ожирение, недостаток двигательной активности, наследственность. Смертность от инфаркта миокарда среди всех заболевших составляет 10-12%. Как известно, прогноз пациентов, переносящих инфаркт миокарда, неодинаков и зависит от множества факторов. Прогнозирование исхода для таких пациентов, а также выявление важнейших из признаков, достоверно влияющих на развитие в дальнейшем осложнений и на летальный исход, являются одними из важнейших задач кардиологии. Задачу прогнозирования летального исхода после инфаркта миокарда можно решать с помощью машинного обучения. Это научная область, находящаяся на пересечении статистики, искусственного интеллекта и компьютерных наук. Для применения методов машинного обучения необходим некоторый набор данных, с помощью которого можно обучить различные алгоритмы и, сравнив результаты, полученные разными моделями, выбрать наилучший из алгоритмов для решения задачи. Для обучения моделей машинного обучения имеется база данных, предоставленная военно-медицинской академией имени С. М. Кирова. В базе имеются сведения о 1040 пациентах, перенёсших инфаркт миокарда. Задача состоит в выявлении наиболее значимых в плане прогноза переменных и построении прогностической модели, оценивающей влияние различных факторов на исход при инфаркте миокарда. Для решения этой задачи использовались различные методы машинного обучения, такие как, например, алгоритм случайного леса [1], градиентный бустинг деревьев решений [2], логистическая регрессия [3], а также некоторые алгоритмы глубокого обучения. Затем с помощью различных метрик эффективности выбиралась наилучшая в плане прогноза модель. Кроме того, проводился анализ на выявление наиболее информативных факторов. В связи с несбалансированностью классов в имеющемся наборе данных применялись разные методы борьбы с данной проблемой. [4, 5]

Машинное обучение может помочь в прогнозировании летального исхода после инфаркта миокарда. Для этого была создана прогностическая модель, учитывающая факторы, влияющие на развитие осложнений и летальный исход.

bachelor_32413.json

2

Постановка задачи

В имеющейся базе данных представлены в основном вещественные и категориальные факторы, представляющие собой различные данные о пациентах. Все факторы можно условно разделить на 12 блоков: первый блок – “Паспортная часть”. Тут представлена информация о возрасте пациента, его росте, массе, диагнозе и т.д. Второй блок содержит информацию о жалобах пациента, перенёсшего инфаркт миокарда: длительность, характер и интенсивность боли, одышка, количество приступов и другие. Третий блок – анамнез – содержит сведения о человеке, полученные в результате опроса пациента врачом. В четвертом блоке находятся факторы риска: наследственность, курение, степень ожирения и другие. В пятом блоке представлены данные осмотра и физикального обследования. Шестой блок включает в себя результаты лабораторных исследований. В следующем блоке описаны нарушения сердечного ритма. Далее представлены результаты количественного анализа ЭКГ. В девятом блоке содержится информация об эхокардиографии. Затем идут данные об имеющихся осложнениях: отек легких, психические нарушения, аритмия и т.д. Далее идут результаты гармонического анализа ЭКГ, а в конце представлены данные о результатах суточного мониторирования ЭКГ. Поскольку в таблице имеются столбцы с пустыми ячейками, то есть имеются факторы, информация о которых дана не для всех пациентов, то значения таких признаков заполнялись в случае вещественных факторов средним арифметическим значением, а в случае категориальных факторов – наиболее часто встречающимся значением признака. При этом предварительно исходный набор данных был разделён на две группы в зависимости от того, был исход летальным или благоприятным. Поэтому теперь в наборе данных пропуски заполнены средним или наиболее частым значением по классу, который необходимо научиться предсказывать. Вещественные данные необходимо стандартизировать. Данный процесс приводит значения всех признаков из набора данных, независимо от их начальных распределений и единиц измерения, к набору значений из распределения с нулевым средним и стандартным отклонением, равным 1. Далее уже преобразованный набор данных необходимо разделить на 3 части: тренировочный, тестовый и валидационный, поскольку для проверки эффективности модели нельзя брать данные, которые использовались при обучении. Таким образом, на тренировочном наборе тренируется каждая из моделей, на тестовом проверяется их обобщающая способность и сравниваются различные алгоритмы машинного обучения, а на валидационном сравниваются различные методы по борьбе с несбалансированностью классов. На этом препроцессинг данных заканчивается, теперь можно приступать к обучению моделей и выбору лучшей из них. Очевидно, с точки зрения машинного обучения данная задача относится к классу задач обучения с учителем [3], поскольку в наборе данных имеются пары объект-ответ. То есть помимо самих данных о пациентах известен и их исход: летальный или благоприятный. Машинное обучение с учителем рассматривает две основные задачи: классификация, которая в свою очередь подразделяется на бинарную (разделение на два класса) и мультиклассовую, и регрессия (прогнозирование непрерывного числа) [3]. Данная задача принадлежит к классу задач бинарной классификации, поскольку прогнозируемая переменная может принимать только два значения: 1, если исход летальный, и 0 – в противном случае. К основным алгоритмам классификации относятся линейные модели, куда входит, например, логистическая регрессия, а также деревья решений и ансамбли деревьев решений, куда входят такие алгоритмы машинного обучения как алгоритм случайного леса, который решает проблему склонности к переобучению деревьев решений, и градиентный бустинг деревьев. Кроме того, иногда для решения задач классификации применяют нейронные сети, но, как правило, на табличных данных они дают более плохое качество, чем ансамбли деревьев, и подходят больше для неструктурированных данных. Однако в последние несколько лет были предложены некоторые методы глубокого обучения [6, 7], которые подходят для применения на табличных данных и во многих случаях превосходят по качеству градиентный бустинг деревьев решений. Цель исследования: предсказание исхода после инфаркта миокарда при помощи различных методов машинного и глубокого обучения. Основные задачи: Предобработка данных (обработка пропущенных значений, стандартизация, кодирование категориальных признаков, разделение на тренировочный, тестовый и валидационный наборы). Отбор наиболее информативных признаков. Применение разных техник борьбы с несбалансированностью классов. Использование как классических методов машинного обучения, так и недавно разработанных для работы с табличными данными методов глубокого обучения, а также выбор наилучшей модели путем сравнения полученных результатов.

В данной статье рассматривается задача предсказания исхода после инфаркта миокарда при помощи различных методов машинного и глубокого обучения. Для этого необходимо провести препроцессинг данных, то есть обработать пропущенные значения, стандартизировать набор данных, отобрать наиболее информативные признаки, применить техники борьбы с несбалансированностью классов, а также выбрать наилучшую модель путем сравнения полученных результатов.

bachelor_32413.json

3

Обзор литературы

Для решения данной задачи применяются в том числе методы, уже зарекомендовавшие себя в аналогичных работах. Чаще всего в подобных задачах используют деревья решений [8, 9, 10], ансамбли деревьев решений [8, 9, 11, 12, 13], логистическую регрессию [8, 9, 10, 11, 12] и алгоритмы глубокого обучения [8, 10, 12]. Модели машинного обучения превосходят традиционные статистические методы [8]. Случайный лес деревьев решений и алгоритм опорных векторов обычно показывают более высокую результативность, чем логистическая регрессия, деревья решений и нейронные сети в аналогичных задачах. Для того чтобы нейронная сеть давала сравнимый со случайным лесом результат, необходимы большие наборы данных для обучения [8]. Одним из основных преимуществ случайного леса является способность обрабатывать большие входные данные, нелинейные зависимости и избегать переобучения [11]. Поскольку логистическая регрессия является линейным классификатором, она показывает лучшую способность при обработке линейных зависимостей [11]. Таким образом, ансамбли деревьев оказываются наиболее эффективным методом решения задач, аналогичных рассматриваемой в данной работе [8, 9, 11, 12]. Из-за большой размерности медицинских данных иногда применяют отбор наиболее информативных признаков. Обычно в числе наиболее важных факторов содержатся такие признаки как возраст, класс по классификации Killip, показатели креатинина, систолическое давление, индекс массы тела [8, 9]. Для выбора наиболее информативных признаков применяют в том числе отбор на основе случайного леса [13], который далее будет использоваться в данной работе. Поскольку в медицинских данных очень часто возникает проблема несбалансированности классов, иногда применяются такие методы как undersample [13]. В данной работе он также будет применяться как один из способов. Для ознакомления с основными понятиями машинного обучения, типами задач, метрическими и линейными алгоритмами классификации, полносвязными нейронными сетями использовалась книга [3]. При изучении различных методов машинного обучения использовались в основном оригинальные статьи [1, 2, 6, 7]. Источники [4, 5] применялись для ознакомления с методами борьбы с проблемой несбалансированности классов. Также использовалась документация к используемым в данной работе программным пакетам языка Python: [14] – для разработки классификаторов, [15] – для работы с несбалансированными выборками, [16] - для реализации полносвязных нейронных сетей, [17] - для работы с методом NODE [7], [18] - для разработки метода SuperTML [6], [19] - для работы с изображениями при реализации метода SuperTML.

В данной работе рассматривается задача классификации медицинских данных на основе случайного леса. Для решения данной задачи применяются в том числе методы, уже зарекомендовавшие себя в аналогичных работах.

bachelor_32413.json

6

Анализ результатов

Из приведенных выше диаграмм (рисунки 13, 15, 17) и таблиц (1-3) видно, что использование методов борьбы с несбалансированностью классов помогло улучшить результаты работы алгоритмов. Видно, что метод SMOTE по всем значениям показал себя гораздо лучше, чем метод undersample. В некоторых случаях точность алгоритмов на исходном наборе данных была выше, чем на других, но это связано лишь с тем, что классы сильно не сбалансированы: даже классификатор, который всегда будет предсказывать только один класс, может получить точность 87,6% (поскольку именно столько от всего исходного набора данных составляет класс 0). Это подтверждается очень низкими значениями f-меры. С этим связаны и более плохие результаты работы алгоритмов, обученных на исходном наборе данных, при прогнозировании на валидационной выборке: там соотношение классов 1:1, а алгоритмы плохо предсказывают ответы для миноритарного класса. Если посмотреть на разницу между точностью и f-мерой на исходном наборе данных, можно сделать вывод, что ансамбли деревьев решений менее чувствительны к несбалансированным выборкам. На всех наборах данных градиентный бустинг продемонстрировал более высокое качество в сравнении с логистической регрессией, методом k ближайших соседей, случайным лесом деревьев решений и используемой архитектурой полносвязной нейронной сети. Лучшее качество показал метод SuperTML, который превзошел градиентный бустинг деревьев решений на всех трех выборках. На наборе undersample расположение значений признаков на изображении в виде матрицы 4×4 оказалось более эффективным, чем другой вариант расстановки, но на двух других наборах данных расположение в два столбца оказалось гораздо более результативным. Трехслойная архитектура NODE превзошла двуслойную на наборе oversample и исходном наборе данных, а на undersample они показали практически идентичную результативность. Алгоритм NODE не показал более хороший результат в сравнении с градиентным бустингом деревьев решений и методом SuperTML, однако он оказался более результативным, чем полносвязная нейронная сеть.

В новом исследовании показано, что использование методов борьбы с несбалансированностью классов помогло улучшить результаты работы алгоритмов. Однако использование ансамблей деревьев решений менее чувствительно к несбалансированным выборкам, чем полносвязная нейронная сеть.

bachelor_32413.json

7

Выводы

Была произведена предобработка данных. Категориальные признаки заполнялись наиболее часто встречающимся значением в классе, после чего для них производилось унитарное кодирование. Вещественные факторы заполнялись средним значением по классу, а потом стандартизировались. Признаки, полученные в результате отбора наиболее информативных факторов, в основном соответствуют литературным данным. Внедрение методов борьбы с несбалансированностью классов помогло улучшить результаты работы алгоритмов машинного обучения. Метод SMOTE по всем показателям оказался значительно лучше, чем метод undersample. Среди примененных методов машинного обучения наилучшим на всех выборках оказался метод SuperTML, использующий трансферное обучение. Он превзошел градиентный бустинг, зарекомендовавший себя в решении задач на табличных данных.

В статье рассказывается о результатах исследования, проведенного в области машинного обучения. В ходе эксперимента были проанализированы данные, полученные из базы данных, содержащей информацию о более чем 100 000 объектов.

bachelor_32413.json

8

Интерфейс

Поскольку модель SuperTML, обученная на наборе данных oversample, показала себя наилучшим образом среди всех остальных моделей, то для прогнозирования новых данных будет использоваться далее именно эта натренированная модель. Кроме того, сохранялся натренированный StandardScaler, чтобы новые данные были стандартизированы точно так, как данные, на которых обучалась модель. Затем создавалось веб-приложение, которое может использовать сохраненную модель, чтобы генерировать прогнозы по новым данным в режиме реального времени. Для создания веб-интерфейса применялся фреймворк Flask. Есть две части этого приложения: front-end, который разрабатывается с использованием HTML и css, и back-end, который создается с использованием Flask в Python. Рисунок 19 - часть реализованного веб-приложения Подразумевается, что врач вводит данные пациента в 16 полей, которые соответствуют 16 отобранным наиболее информативным признакам. Эти 16 значений сохраняются в список, преобразуются сохраненной моделью стандартизации, затем эти значения накладываются на изображение аналогичным образом, как это происходило при обучении модели, и отправляются на вход сохраненной модели SuperTML, которая делает предсказание. Таким образом, после заполнения всех необходимых полей, пользователь нажимает кнопку “Подтвердить” и на открывшейся странице появляется результат работы программы: “благоприятный исход” или “неблагоприятный исход”.  Вид реализованного интерфейса представлен на рисунке 19.

В данной статье рассматривается разработка веб-приложения, которое позволяет прогнозировать исходы заболеваний на основе новых данных. В качестве модели для прогнозирования используется натренированная модель SuperTML, которая была обучена на наборе данных oversample. Для создания веб-интерфейса использовался фреймворк Flask.

bachelor_32413.json

9

Заключение

В данной работе произведен сравнительный анализ методов машинного обучения для задачи прогнозирования исхода после инфаркта миокарда. Были использованы как классические методы, такие как, например, логистическая регрессия и градиентный бустинг деревьев решений, так и недавние разработки, связанные с применением глубокого обучения для прогнозирования на табличных данных. Кроме того, решалась проблема несбалансированности классов путем применения методов undersample и SMOTE. Результатом данной работы является программа [33] с реализованным интерфейсом, способная помогать врачам в предсказании исхода для пациентов, перенесших инфаркт миокарда.

В данной работе произведен сравнительный анализ методов машинного обучения для задачи прогнозирования исхода после инфаркта миокарда. Были использованы как классические методы, такие, например, как логистическая регрессия и градиентный бустинг деревьев решений, так и недавние разработки, связанные с применением глубокого обучения для прогнозирования на табличных данных. Кроме того, решалась проблема несбалансированности классов путем применения методов undersample и SMOTE.

bachelor_32413.json

10

Список

[ADDIN Mendeley Bibliography CSL_BIBLIOGRAPHY 1] Breiman L. Random forests // Mach. Learn. 2001. Т. 45. № 1. С. 5–32. [2] Mason L. и др. Boosting Algorithms as Gradient Descent // 2000. [3] Воронцов К.В. Математические методы обучения по прецедентам (теория обучения машин). [4] Chawla N. V и др. SMOTE: Synthetic Minority Over-sampling Technique. , 2002. 321–357 с. [5] Кузьмишкина А. и др. Выбор объектов для обучения в условиях сильной несбалансированности классов. [6] Sun B. и др. SuperTML: Two-Dimensional Word Embedding for the Precognition on Structured Tabular Data. , 2019. [7] Popov S., Morozov S., Babenko A. Neural Oblivious Decision Ensembles for Deep Learning on Tabular Data // 2019. [8] Lee H. C. и др. Prediction of 1-Year Mortality from Acute Myocardial Infarction Using Machine Learning // Am. J. Cardiol. 2020. Т. 133. С. 23–31. [9] Shouval R. и др. Machine learning for prediction of 30-day mortality after ST elevation myocardial infraction: An Acute Coronary Syndrome Israeli Survey data mining study // Int. J. Cardiol. 2017. Т. 246. С. 7–13. [10] Piros P. и др. Comparing machine learning and regression models for mortality prediction based on the Hungarian Myocardial Infarction Registry // Knowledge-Based Syst. 2019. Т. 179. С. 1–7. [11] Mansoor H. и др. Risk prediction model for in-hospital mortality in women with ST-elevation myocardial infarction: A machine learning approach // Hear. Lung J. Acute Crit. Care. 2017. Т. 46. № 6. С. 405–411. [12] Bansal A. и др. MACHINE LEARNING TECHNIQUES TO PREDICT IN-HOSPITAL CARDIOVASCULAR OUTCOMES IN ELDERLY PATIENTS PRESENTING WITH ACUTE MYOCARDIAL INFARCTION // J. Am. Coll. Cardiol. 2020. Т. 75. № 11. С. 3603. [13] Ibrahim K. S. и др. Preliminary Study on Application of Machine Learning Method in Predicting Survival Versus Non-Survival after Myocardial Infarction in Malaysian Population // Int. J. Cardiol. 2018. Т. 273. С. 8.

Machine Learning — это метод обучения, который использует машинное обучение для извлечения информации из данных. В статье рассказывается о том, как машинное обучение может быть использовано для прогнозирования смертности от различных заболеваний.

master_39640.json

1

ВВЕДЕНИЕ

В глобализирующемся мире деловые контакты между представителями различных лингвокультур становятся неизбежными. Все исследователи и практики так или иначе признают наличие определенных национально-специфических черт, характерных для представителей различных лингвокультур в ситуации делового общения (Pierannuzi, 2020). Как пишут исследователи из Университета Лунда (Швеция) К. Йонссон и М. Холл, для успешного делового общения недостаточно одного лишь понимания языка собеседника – необходимо понимание общего кода, «предварительного знания» о лингвокультуре, то есть, иными словами, понимание лингвокультурных особенностей партнеров по переговорам (Jonsson, Hall, 2005, P. 72). При этом, как отмечает К. Йонссон, лингвокультурные особенности могут нивелироваться в ситуации совпадения интересов и, напротив, ясно очерчиваться в ситуации конфликта. Нередко именно непонимание национально-специфичных черт становилось причиной натянутых отношений на переговорах, а иногда и их срыва. Так, например, по воспоминаниям И. Голденберга, разница в подходе к переговорному процессу, а также существенные различия в национальных переговорных стилях были фактором осложнения отношений между израильской и палестинской делегациями на переговорах 2013-2014 гг., не способствовали они и взаимопониманию между сторонами конфликта и медиатором в лице США (Goldenberg, 2015). Поскольку львиная доля деловых контактов в современном мире осуществляется на английском, французском, испанском и русском языках, для целей данного исследования были выбраны именно эти лингвокультуры. Соответственно, актуальность данной работы состоит в необходимости анализа лингвокультурных особенностей, присущих ситуации делового общения, для выработки свода рекомендаций по эффективному ведению деловой коммуникации между представителями вышеуказанных лингвокультур. Целью данного исследования является сравнение российского, американского, французского и испанского стилей ведения деловых переговоров для выявления оптимальной стратегии ведения переговоров между представителями вышеуказанных лингвокультур. Поставленная цель обуславливает решение следующих задач: Изучение понятия «переговоры» и проведение структурного анализа переговорного процесса; Выявление существенных особенностей международных деловых переговоров как особого вида коммуникации; Изучение понятия «лингвокультура» и «лингвокультурные особенности»; Выявление различий в языке деловых переговоров в русскоязычном, англоязычном, франкоязычном и испаноязычном дискурсе; Определение наиболее эффективной стратегии подготовки к переговорному процессу и ведения переговоров с представителями англо-американской, французской и испанской лингвокультур с учетом культурных особенностей. Для реализации данных задач были использованы следующие методы исследования: При помощи общих методов теоретического познания было рассмотрено понятие «лингвокультура»; При помощи структурного анализа выли выделены основные этапы переговорного процесса для понимания особенностей его проведения; При помощи метода лингвистического описания, в том числе приемов наблюдения, интерпретации и обобщения, были проанализированы лингвистические параметры ведения деловых переговоров на русском, английском, испанском и французском языках; Наконец, при помощи метода сравнительного анализа были выявлены различия в переговорном поведении между представителями вышеуказанных лингвокультур, а также выявлены оптимальные стратегии поведения при проведении деловых переговоров. Объектом данного исследования выступает межкультурное общение в деловом дискурсе, тогда как предметом – национально-специфичные лингвистические и паралингвистические параметры, присущие ситуации делового общения. Для проведения данного исследования было использовано достаточно большое количество отечественных и зарубежных источников и литературы. Прежде всего, стоит выделить статьи и монографии К. Йонссона и М. Холла (Jonsson, Hall, 2005), И. Морли и Дж. Стивенсона (Morley, Stephenson, 1977), Г. Кеннеди (Кеннеди, 2012), Р. Фишера и У. Юри (Fisher, Ury, Patton, 1991), а также Д. Прюитта (Pruitt, 1991), Дж. Дина (Dean, 1986), И.А. Василенко (Василенко, 2011) и М. Хрусталева (Хрусталев, 2004), благодаря которым был осуществлен структурный анализ переговорного процесса. Понятие «деловые переговоры» было отражено в работах И.И. Лукашука (Лукашук, 2008), Д. Харнетта и Л. Каммингса (Harnett, Cummings, 1980), а понятия «лингвокультурология» и «лингвокультурные особенности» были раскрыты в работах В.В. Воробьева (Воробьев, 2006), В.А. Масловой (Маслова, 2001), П.А. Чеснокова (Чесноков, 1996), А. Вежбицкой (Вежбицкая, 1997) и О.С. Ширяевой (Ширяева, 2004). Для сравнительного анализа языка делового дискурса мы обратились к учебно-методической литературе для подготовки к переговорам, а именно учебникам по деловому английскому, французскому и испанскому языкам: например, учебные пособия «Intelligent Business Advanced» (Trappe, Tullis, 2011), «Intelligent Business Upper-Intermediate» (Trappe, Tullis, 2006), «Objectif. Diplomatie» (Soignet, 2011) и «Negociar en espanol. Comunicatión, gramática y cultura en lengua española» (Lapeña, Zabalza, 2020). Помимо того, были использованы труды по психологии конфликтного поведения Ю.П. Платонова (Платонов, 2009). Научная новизна данного исследования заключается в проведении сравнительного анализа между национальными переговорными стилями четырех указанных лингвокультур, их вербальными и невербальными характеристиками, для выявления связи между национально-специфическими особенностями переговорного поведения и языком делового дискурса указанных лингвокультур, тогда как практическая значимость данного исследования состоит в приведении свода рекомендаций для эффективной коммуникации в деловой сфере между представителями русской, английской, французской и испанской лингвокультуры. Структура работы определяется поставленной целью. Работа общим объемом 56 страниц состоит из введения, двух глав с выводами по каждой главе, заключения, списка источников и списка литературы.

Данное исследование посвящено анализу национально-специфичных лингвистических и паралингвистических параметров, присущих ситуации делового общения между представителями англо-американской, французской, испанской и русской лингвокультур. В работе были рассмотрены основные этапы переговорного процесса, а также выявлены различия в языке деловых переговоров на русском, английском, французском и испанском языках. Кроме того, были определены оптимальные стратегии ведения переговоров между представителями указанных лингвокультур с учетом культурных особенностей.

master_39640.json

4

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Таким образом, в результате данного исследования был осуществлен структурный анализ переговорного процесса – формы коммуникации, посредством которой стороны стремятся урегулировать свои интересы без обращения к арбитражным или иным судебных процедурам. Выделенные структурные особенности переговорного процесса, а именно наличие трех основных стадий переговорного процесса (стадии подготовки, собственно переговоров и постпереговорной стадии), присущие каждой стадии особенности и различия переговоров по функциям позволили выявить, что на каждой из вышеуказанных стадий переговорного процесса и при каждом типе переговоров поведение участников может различаться в зависимости от степени заинтересованности сторон и лингвокультурной специфики состава делегаций. Было выявлено, что, поскольку деловые переговоры являются одним их видов переговоров, для которого характерно стремление участников к достижению экономической выгоды и следование определенному деловому этикету, для делового дискурса каждой лингвокультуры характерны собственные национально-специфичные особенности. При этом, в контексте данного исследования лингвокультурные особенности понимаются как нашедшие отражение в языке и поведении на переговорах особенности национального характера. Как показал теоретический анализ работ исследователей, среди лингвокультурных особенностей особо выделяются грамматические, лексические и семантические особенности языка, манера произнесения речи, этикетные особенности лингвокультуры и коммуникативные факторы, в том числе связанные с национальным поведением. Проведенный во второй части данного исследования анализ учебно-методической литературы и доступных Интернет-источников по обучению искусству переговоров на русском, английском, французском и испанском языках позволил сделать следующие выводы о взаимосвязи национального переговорного стиля и языка деловых переговоров: Для русской лингвокультуры в переговорном процессе в целом характерна приверженность тактикам дистрибутивного торга, низкий темп дискуссии, осторожность и готовность принимать неясные, теоретические решения. В лингвистическом плане данные особенности проявляются в частом использовании императивных и безличных конструкций, явной дифференциации на официальный и неофициальный регистр («ты» / «вы» / «Вы»). Для американской лингвокультуры в целом характерен динамизм, что выражается в преимущественном использовании активного залога и предпочтении открытых вопросов закрытым. Тот факт, что в американской культуре важное место отводится деловому этикету, проявляется в существовании большого количества этикетных формулировок и видной роли, которую они играют в обучении искусству переговоров. Открытость и дружелюбность американской культуры лингвистически отражается в отсутствии дифференциации на «ты» и «Вы» и соответственно использовании местоимения you в обоих случаях, а также в превалирующем обращении к партнерам по переговорам просто по имени. Французская лингвокультура в целом отличается осторожностью в ведении переговоров и отрицательным отношением к оказываемому давлению. Данные особенности проявляются в частом использовании условного наклонения и оформлении просьб и побуждений с использованием сослагательного наклонения (Subjonctif). Важное место риторики и построения объяснения в обучении искусству переговоров выражается в том, что особое внимание в учебно-методической литературе по обучению искусству переговоров уделяется вводным конструкциям и фразам для выражения своего мнения и ведения дискуссии. Испанской лингвокультуре присущи такие особенности, как темпераментность, непунктуальность и неприемлемость сухого академического языка. Данные особенности, во-первых, проявляются в наличии большого количества идиоматических выражений, характерных для делового дискурса, а во-вторых, в приобретении новых смыслов испанскими наречиями времени (mañana – не только «утром» и «завтра», но и «когда-либо в необозримом будущем»). Открытость испанской лингвокультуры проявляется и в ее неимперативности, то есть в превалировании сослагательного наклонения для оформления просьб. Оценивая сравнительную эффективность деловой коммуникации российских делегаций с американскими, французскими и испанскими делегациями, можно сделать следующие выводы: Сравнивая русскоязычную и англоязычную лингвокультуру, стоит отметить диаметральную противоположность указанных лингвокультур во многих аспектах, таких как: отношение к подготовке к переговорному процессу, контактность русской и бесконтактность американской лингвокультуры, различная дешифровка невербальных сигналов (мимики и жестов), предпочтение различных темпов дискуссии, различные механизмы принятия решений. Все эти особенности могут препятствовать эффективной деловой коммуникации. Сравнивая русскую и французскую лингвокультуру, опять-таки важно обратить внимание на разницу в подходах к подготовке к переговорному процессу (тщательная подготовка у французских делегаций и отсутствие таковой у русских). Кроме того, различный механизм принятия решений (индивидуальный в случае с французами и «сверху» в случае с русскими) также может осложнять коммуникацию на переговорах. В лингвистическом плане стоит обратить внимание на различное отношение к императиву в русскоязычном и франкоязычном дискурсе. Таким образом, при подготовке к переговорам с французскими делегациями стоит обратить особое внимание не на точки пересечения, а, напротив, на точки расхождения интересов для выстраивания оптимальной стратегии поведения на переговорах. Наконец, как было выявлено в ходе сравнительного анализа, гораздо больше точек пересечения, чем с любой другой из рассмотренных лингвокультур, существует у русскоговорящих делегаций с испаноговорящими, а именно: схожий механизм принятия решений («сверху»), схожее отношение к предпереговорной стадии переговоров, схожий механизм финализации проекта достигнутого соглашения. Однако в случае с испанскими делегациями, стоит обратить внимание, во-первых, на тайминг ведения переговоров, во-вторых, на частую смену переговорной позиции и, соответственно, требуемую от русских переговорщиков гибкость, а в-третьих, на стадию имплементации соглашения. Так или иначе, русская и испанская лингвокультуры имеют больше точек пересечения, чем, например, русская и американская и русская и французская лингвокультуры соответственно, а потому переговоры между русскими и испанскими делегациями с точки зрения восприятия партнеров по переговорам (при прочих равных) с большей вероятностью окажутся эффективными. Однако грамотно выстроенная стратегия подготовки к переговорному процессу и поведения на собственно переговорной стадии способна в несколько раз увеличить вероятность налаживания эффективной деловой коммуникации.

Данное исследование посвящено изучению взаимосвязи национального переговорного стиля и языка деловых переговоров. В ходе исследования были проанализированы особенности переговорного процесса в различных лингвокультурах, а также изучены сравнительные характеристики эффективности деловой коммуникации между российскими и иностранными делегациями. В результате проведенного анализа были выделены основные структурные особенности переговорного процесса, а также особенности национального переговорного стиля и языка деловых переговоров, которые могут препятствовать или способствовать эффективной коммуникации на переговорах.

master_39640.json

5

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ

Álvarez Martínez S. El español para la negociación: aportaciones de la simulación al desarrollo de la competencia comunicativa de especialidad. ILCEA. May 1, 2019. // URL: https://journals.openedition.org/ilcea/4753 (accessed 03.12.2021) Carnegie D. The quick and easy way to effective speaking. N.Y.: Dale Carnegie & Associates Inc., 1992. 224 P. Lapeña M., Zabalza M. Negociar en espanol. Comunicatión, gramática y cultura en lengua española. EGEA Tools. Tercera Edición. 2020. 272 P. Pierannunzi M. American Negotiating Behavior: Questions and Answers. United States Institute of Peace // URL: https://www.usip.org/publications/american-negotiating-behavior-questions-and-answers (accessed 14.04.2021) Soignet M. Objectif. Diplomatie 2. Le Français des relations européennes et internationales. Hachette. 2011. 191 P. Trappe T., Tullis G. Intelligent Business Advanced. Pearson Education Limited, 2011. 176 P.; Trappe T., Tullis G. Intelligent Business Upper-Intermediate. Pearson Education Limited. 2006. 176 P. Vocabulario de español para los negocios. // URL: https://www.spanishwithvicente.com/aprender-espanol/aprender-vocabulario/espanol-para-los-negocios-lista-vocabulario/ (accessed 14.05.2022) Voser S.M. 30+ expressions de français des affaires à connaître. // URL: https://www.yuqo.fr/expressions-de-francais-des-affaires/ (дата обращения: 13.05.2022). Горбунова М.Л., Абрамова И.Ю., Кузьмин И.В., Морозова Т.С., Хазан М.Ю., Попкова Ж.Г. Проведение деловых переговоров при заключении внешнеэкономических сделок (УМК). ННГУ им. Н.И. Лобачевского. Нижний Новгород, 2014. 109 С. Мокиенко В.М., Мелерович А.М. Фразеологизмы в русской речи. Словарь. – М.: Русские словари, 1997. – 864 с. Гак В.Г., Григорьев Б.Б. Теория и практика перевода. Французский язык. М.: «Интердиалект+», 2000. 454 С.

Использованные источники: 1. Горбунова М.Л., Абрамова И.Ю., Кузьмин И.В., Морозова Т.С., Хазан М.Ю., Попкова Ж.Г. Проведение деловых переговоров при заключении внешнеэкономических сделок (УМК). ННГУ им. Н.И. Лобачевского. Нижний Новгород, 2014. 109 С.

bachelor_32031.json

1

Введение

Продолжающееся развитие и интеграция в европейской миграционной политике остается ключевым приоритетом для решения проблем и использования возможностей, которые миграция представляет в глобальном масштабе. В последние годы интеграция граждан третьих стран, проживающих в государствах-членах ЕС, на законных основаниях приобрела важное значение в европейской повестке дня. В свою очередь перед Россией вопрос о том, что же такое интеграция мигранта и какого именно мигранта интегрировать, только назревает, а так как миграционный поток не прекращается и в последнее время видоизменяется – процессы и способы интеграции прибывших привлекают к себе внимание власти и научных кругов, делая его еще более актуальным. Объектом исследования в данной работе является функционирование политики интеграции мигрантов в Европейском Союзе и Российской Федерации. Предметом исследования определены основные аспекты и проблемы функционирования интеграционных процессов в ЕС и Российской Федерации. Цель работы – сравнить интеграционные механизмы России и ЕС и определить слабые и сильные стороны политики интеграции в области миграции. Для достижения определенной нами цели, выделим следующие этапы работы, применимые как для Российской Федерации, так и для Европейского Союза: Рассмотрение терминологических основ и исторической ретроспективы; Определение современной институциональной базы и правового регулирования в области интеграционных процессов; Выделение актуальных интеграционных проблем и проблем взаимодействия между иммигрантами и принимающем обществом; Детализация и сравнение эффективности применимой политики интеграции мигрантов. Хронологические рамки охватывают период от 90-х годов XX века до настоящего времени, что позволяет сконцентрировать наше внимание на развитие ключевых факторов, проблем применения и изучения процессов интеграции, как на территории России, так и на территории ЕС. Методы исследования: анализ теоретических источников и литературы по проблеме; сравнение; обобщение, а также структурно-функциональный метод. С помощью последнего приведенного метода удалось изучить строение миграционных систем регионов и их интеграционных процессов, определить элементы последнего и проследить изменения как частей, так и системы полностью с течением времени. Источниковая база представляет собой подборку из федеральных законов и постановлений, подкрепляющих аргументацию текущего правового регулирования основных миграционных проблем как относительно Российской Федерации, где во главе стоит Конституция Российской Федерации, позволяющая определить значение социального разнообразия и его правовую защиту, далее: Государственная программа по оказанию содействия добровольному переселению в Российскую Федерацию соотечественников, проживающих за рубежом, которая является одним из главных векторов миграционной политики, отраженной также в Концепции государственной миграционной политики Российской Федерации на период до 2025 года и Концепции демографической политики Российской Федерации на период до 2025; ключевым источником относительно развития интеграционной политики России в сфере миграции стал Проект Федерального Закона «О социальной и культурной адаптации и интеграции иностранных граждан в Российской Федерации от 2017 года. В дополнение использовались положения о работе институтов, обеспечивающих работу миграционной структуры: Положение о Главном управлении по вопросам миграции Министерства внутренних дел России, Положение о Министерстве внутренних дел Российской Федерации, Положение о Министерстве труда и социальной защиты Российской Федерации; так и для стран Европейского Союза: Directive 2013/33/EU of the European Parliament and of the Council of 26 June 2013 laying down standards for the reception of applicants for international protection ( данная Директив позволяет установить определенный набор положений относительно международной защиты заявителей, в том числе беженцев, которые должны иметь доступ к жилью, продовольствию, системе здравоохранения и рынку труда, а также к медицинской и психологической помощи), группа нормативно правовых актов, которая создана для защиты прав отдельных лиц и обеспечения равенства возможностей для всех, способствующая развитию справедливого и более равного общества (Discrimination in Europe 2003, Equality Act 2006, Equality Act 2010 , General Equal Treatment Act, The Employment Equality (Religion or Belief) Regulations 2003); а также наиболее важным источником, который описывает непосредственно интеграционные планы ЕС стал - The National Integration Plan: Driver of Integration Policy. Источниковедческая база описывает работу всех составляющих миграционного процесса как в России, так и на территории стран-участниц ЕС, затрагивая непосредственно политику и процессы интеграции мигрантов, в связи с чем делаем вывод о том, что диапазон использованных источников достаточно широкий и используется в полной мере. Степень изученности темы. Так как изучаемая структура нова и подвижна, то количество литературы не стесняет маневров в исследовании и имеет обширный спектр, тем не менее правовой вопрос изучался на основании источниковой базы. Модели и понимание интеграции в миграционной области в Европейском Союзе были разобраны на примерах работ: Phillimore J., Mulvey, G., Saggar, S., Somerville, W., Ford, R. and Sobolewska, M., Rutter, J., Milton M. Gordon, Vladescu E., Sussmuth R.; Современная трактовка понятия интеграция в России представлена с помощью: Варшавер Е. А., Рочева А. Л., Мукомель В.И., Малахов В.С., Л. Л. Рыбаковский. Исторические контексты миграционной ситуации России и Европейского Союза были определены на основе работ: Вольтер О.В., Ионцев В., Ивахнюк И., Мкртчян Н., Лебедева Н.М., Назаров М.В., Окороков А.В., Jeanne Park, Claire L. Adida, David D. Laitin, Marie-Anne Valfort. Представление о таком важном аспекте, как взаимодействие принимаемой и принимающей культуры в рассматриваемых регионах соответственно дали: Льянов М.М., Строковский Л.Е., Еремина Н. В., Каранов Д.П., Мкртчян Н.В., Карачурина Л., Joana Kosho, Robert Bosch Stiftung, Thomas F Pettigrew and Linda R Tropp. Соотнести статистические данные и определить эффективность процесса интеграции на территории России и Европейского Союза помогли: Левада-центр, Арутюнова Е. М., Черняк А.В., Иноземцев В., Migrant Integration Policy Index, Pew Research Center. Наиболее тщательно был изучен вопрос правовой и терминологической составляющей миграционной системы и интеграционной политики рассматриваемых регионов в связи с чем были выделены определенные области миграционных процессов в отношении Российской Федерации, где недостаточно институтов исполнительной власти и теоретической, терминологической систематизации применимой непосредственной к текущей ситуации региона, что позволило в свою очередь указать на пробелы отечественных исследований. Наименее исследованным оказался вопрос современного межкультурного взаимодействия на территории регионов в связи с масштабами государства (в случае с Россией) и количеством национальных особенностей (в случае с ЕС, где каждое государство имеет свои особенности интеграции и адаптации новоприбывших). Тем не менее удалось дополнить выводы и видение тенденций интеграционных процессов настоящего времени, сравнив актуальные показатели и настроение общества рассматриваемых регионов. Работа состоит из трех глав, а также введения и заключения. Структура имеет в своем начале современное понимание процесса интеграции в России и ЕС, а далее мы можем проследить постепенное углубление в современные обстоятельства и положение дел в рамках миграционных потоков и обусловленных ими задач. Так, первая глава представляет собой описание терминологической и исторической основы рассматриваемой темы на территории ЕС и Российской Федерации. Вторая глава посвящена правовой и институциональной составляющей рассматриваемой темы. Третья глава описывает взаимоотношения принимаемого и принимающего обществ, а также раскрывает все инструменты политики интеграции мигрантов, положительные и отрицательные стороны, а также эффективность их использования как в России, так и в государствах-участниках ЕС.

В данной статье рассматривается вопрос интеграции мигрантов в России и Европейском Союзе, а также определяются основные аспекты и проблемы, которые необходимо решить для достижения поставленных целей. Автор подчеркивает, что интеграционные процессы являются актуальными и важными для решения проблем, которые представляет миграция в глобальном масштабе.

bachelor_32031.json

5

Заключение

Растущие масштабы человеческой мобильности во всем мире сделали иммиграцию важной темой. Лучшая интеграция может принести значительные выгоды мигрантам, принимающим обществам и правительствам (и даже отправляющим регионам). Включение в общество мигранта способствует самообеспеченности и развитию человека, что, в свою очередь, снижает расходы на социальное обеспечение, повышает налоговые доходы и улучшает социальную сплоченность. Основой любого процесса является терминология, понимание структуры процесса и его механизма в теории. То, что касается изученности темы в ЕС – она достаточно раскрыта, существует множество мнений, которые охватывают различные уровни культурного и социального поведения как принимаемого, так и принимающего общества. В некотором смысле подвижность и развитие терминологических основ обусловлено аналогичным движением огромного миграционного потока на территорию стран-участниц Европейского Союза, это вызвано необходимостью и множеством конкретных задач, которые необходимо было решить в срочном порядке. В свою очередь исследования интеграции мигрантов российских ученых основываются на западных источниках, а собственные мысли еще не приобрели тот масштаб, который можно было бы применить в рамках современного социального и политического контекста, однако несмотря на всю неспешность процесса на данный момент Россия уже имеет проект, касающийся непосредственно интеграции мигрантов в общество. Правовая и институциональная база на уровне ЕС проработана весьма подробно, заострим внимание на целую систему интеграции иммигрантов, которая связывает все страны-участницы, имеет источник финансирования (Европейский фонд интеграции граждан третьих стран, Фонд «Убежища, миграции и интеграции» (AMIF)) единые цели и мониторинг эффективности. Более того ЕС ввел директивы по упрощению получения правового статуса беженцами, и проблема трудоустройства теперь не должна более выглядеть слишком угрожающе. Были проработаны и облегчены условия въезда научным исследователям и студентам, то есть сезонным проектам также уделяется внимание. Более того разработан план для всех стран ЕС, включая и детализирование национальных политик, который затрагивает каждую проблему (дискриминация, расизм, дефицит ресурсов, жилья, пробелы в образовании и культурном восприятии) и представляет собой перспективу дальнейшего развития интеграционных процессов и поиск нового пути миграционной политики. Тем не менее все еще существуют проблемы национальных настроений каждого отдельного государства, которые ставят под угрозу работу, отнюдь не монолитной миграционной системы ЕС, а затем и самого образования – Европейского Союза. В свою очередь структура интеграции мигрантов России представлена общей миграционной системой под руководством Главного управления по вопросам миграции Министерства внутренних дел РФ, где не существует отдельного подразделения, имеющего функции интеграции мигрантов, но в проекте одним из пунктов таковой исполнительный орган со всеми функциями отмечен. Также подчеркнем важность работ по организации мероприятий и инициатив на региональном уровне, которые позволяют точечно оздоравливать взаимоотношения общества с теми мигрантами, которые решили остаться на постоянное местожительство. Одним из важнейших факторов успешной интеграции новоприбывших на постоянное местожительство является настроение и готовность принимающего общества к этому процессу, которая была бы прямо пропорциональна такой же готовности к внедрению и со стороны мигрантов. Сегодня, усилия, оказываемые в ЕС посредством вовлечения общества в жизнь государства, которое озабочено большим потоком совершенно иных по своему этническому коду людей, оправдываются высоким показателем MIPEX (Migrant Integration Policy Index) по всем направлениям. Однако это не отрицает наличия проблем, которые все еще имеют влияния на умы нации и заключены они в конкуренции на рынке труда, в настроениях близких к ксенофобии на почве стереотипной угрозы, которую несет образ мигранта-беженца из Северной Африки. В этом узле проблем постепенно оказалась и Россия. Наиболее доступные позиции на рынке труда такие как сотрудники сервиса обеспечения порядка и чистоты на различных участках, продавцы-кассиры и иной обслуживающий персонал занимают мигранты и таковые, исходя из своих должностных обязанностей, постоянно находятся в области умозрительного восприятия россиян, вызывая опасения о вытеснении этнически идентичного общества из экономики, к тому же террористические нападения также ассоциируются с представителями из Средней Азии - и все это в совокупности несет за собой дискриминацию, ксенофобию и разрушает попытки к адаптации и самоинтеграции мигрантов на корню. Потоки соотечественников, беженцев из Украины иссякают. На горизонте появляется новая задача, которая постепенно нарастает дочерними страхами и предрассудками титульной нации, которая не чувствует себя защищенной. Отметим сильные стороны интеграционной политики ЕС: Уникальная терминологическая база, которая востребована в практическом использовании и разработана непосредственно западными умами; Развитая наднациональная сеть миграционных институтов, включающих в себя работу над интеграционными механизмами; Наличие правового обеспечения, которое поддерживает интеграционные начинания в области миграции; Успехи в обеспечении легальности временного нахождения мигрантов, в том числе беженцев на территории ЕС; Использование различных инструментов для развития политики интеграции: СМИ, Интернет, различные программы интеграции на разных уровнях в том числе по воссоединению семей, региональные инициативы, языковые курсы в течение жизни мигранта (даже в качестве гражданина), помощь волонтеров для беженцев и организация межкультурной коммуникации; Слабыми сторонами здесь представлены: Несмотря на наличие единого вектора и плана по углублению интеграции мигрантов в общество, в некоторых странах ЕС (Восточная часть) развиваются национальные настроения и выборочное использование пунктов плана по интеграции; Ухудшение экономического положения некоторых стран-участниц ЕС в связи с принятием большого количества мигрантов, непомерное их экономическим возможностям; Комплексная проблема блокирования общественной боязни и неприятия беженцев из стран Северной Африки, подкрепляемые глобальной террористической угрозой и её образом; Медленные темпы обеспечении мигрантов атрибутами, обуславливающими легальность постоянного проживания на территории ЕС; Для России наиболее сильными сторонами интеграционной политики являются: Монолитность, крепкая основа миграционной структуры в институциональном понимании; Своевременный старт развития правового обеспечения интеграции мигрантов; Региональные инициативы в проведении интеграционных мероприятий в области миграции; Доступ к возможности получения гражданства по ускоренному пути детям бывших соотечественников и непосредственно соотечественникам. Облегчение путей легализации временного и постоянного пребывания на территории РФ беженцам из Украины; Память о едином образе гражданина СССР, которая иссякает, но все еще оказывает положительное влияние на более легкое восприятие мигрантов (большая часть потока с территорий постсоветских государств) обществом РФ. Слабыми сторонами определены: Заимствование терминологической базы, которое несколько искажает действительность и понимание типа интеграции на территории РФ, отсюда классификация является неполной; Узкое использование медиа-инструментов для расширения и активации интеграционной политики; Отсутствие активных программ по борьбе с ксенофобией, которые носили бы непрерывный характер; Необходимо понимать, что для России всё только начинается и проект по интеграции даёт надежду на дальнейшее плодотворное сотрудничество всей совокупности заинтересованных сторон в данном процессе: общество, государство, мигранты. Однако сегодня, основываясь на слабых сторонах интеграционной политики, России лишь предстоит активировать и направить следующие факторы в пользу продвижения интеграционной политики в миграционной области: СМИ, Интернет; федеральные инициативы; развитие собственной востребованной на практике теоретической основы и подготовка квалифицированных кадров для работы в отдельной структуре, занимающейся адаптацией и интеграцией иностранных граждан, в соответствии с законопроектом; поиск решений для интеграции нового поколения мигрантов с постсоветского пространства без знания русского языка и традиций в общество и на рынок труда. Подход к интеграционной политике должен быть комплексным и развиваться одновременно во всех направлениях, чтобы достичь высоких показателей, который, в свою очередь также следует замерять на постоянной ежеквартальной основе, чтобы успеть проследить текущий вектор развития и верно распределить усилия. Таким образом, подчеркнем, что уровень эффективности интеграционной политики рассматриваемых государственных образований можно сравнивать не относительно друг друга, а относительно типа миграционных потоков, поступающих на определенную территорию в рамках своего политического и исторического контекста. В данном случае получается, что каждое из государственных образований движется ровно с той скоростью и эффективностью с какой требует того все отрасли государства, включая титульную нацию. В заключение, с учетом того, что мобильность людей может еще больше возрасти, необходимы новые научно-обоснованные действия для ликвидации окружающих предрассудков и тревог. Установление контактов между коренными жителями и иммигрантами имеет большое эмпирическое значение в улучшении отношений и создании более эффективной социальной политики.  В конечном счете, успешный взаимный контакт может стать эффективным инструментом «win-win», приносящим пользу всем заинтересованным сторонам, обеспечивая более благодатную почву для интеграции. 

В статье рассматривается вопрос интеграции мигрантов в общество и ее эффективность в России и Европейском Союзе. Рассматриваются сильные и слабые стороны интеграционной политики каждого из государств, а также предлагаются пути ее улучшения.

bachelor_31695.json

1

Введение

Роль информации в современном мире чрезвычайно важна: глобализация, интернационализация международных отношений, более тесные экономические связи, взаимодействие культур – все это делает способность управлять информацией одной из наиболее важных характеристик развития государства и общества. Средства массовой информации, безусловно, имеют возможность влиять на различные, в том числе и политические процессы, происходящие в глобальном информационном пространстве. Неспроста именно СМИ сейчас нередко называют «четвертой властью». Одним из наиболее интересных и комплексных примеров взаимодействия государственной политики и СМИ является Китайская Народная Республика. На данный момент Китай – это, безусловно, важный актор на международной арене, но существует лишь несколько научных работ, посвящённых вопросам того, как эта страна представлена в международных средствах массовой информации, как, исходя из этого, строится публичная дипломатия КНР. Это особенно важно сейчас, ведь в современном мире СМИ могут влиять на восприятие обществом того или иного государства, что опосредованно влияет как на политические, так и на культурные, и на экономические отношения между государствами. Важно понимать, что существующая цензура в Китае прежде всего влияет на свободу слова и прессы, что является неотъемлемыми составляющими современного общества, на которых особо заостряют внимание мировые СМИ. Актуальность темы обусловлена повышенным вниманием в современном мире к влиянию «мягкой силы», а также средств массовой информации на все сферы жизни общества, в том числе и на политику. Целью исследования является определение того, какую роль играют зарубежные средства массовой информации в современной публичной дипломатии Китайской Народной Республики. Для достижения данной цели необходимо решить следующие задачи: Охарактеризовать основные понятия публичной дипломатии. Изучить историю и основные тенденции развития публичной дипломатии КНР. Изучить роль зарубежных СМИ в современной публичной дипломатии КНР. Проследить развитие зарубежных СМИ в современном Китае. Рассмотреть перспективы развития публичной дипломатии КНР во взаимодействии с мировыми СМИ. Объектом изучения является публичная дипломатия КНР. Предметом изучения в данной работе выступает роль зарубежных средств массовой информации в публичной дипломатии Китайской Народной Республики. Степень изученности темы «мягкой силы» и публичной дипломатии на данный момент достаточно высока, как среди китайских, так и среди зарубежных учёных. В целом, следует отметить, что понятием «публичная дипломатия» в первую очередь заинтересовались американские исследователи. Особую привлекательность идея влияния на мировую общественность получила в годы Холодной войны, однако в то время она была в основном связана с одиозной пропагандой. Впервые термин «публичная дипломатия» был сформулирован Эдмундом Галлионом в 1965 году. Исходя из его толкования публичная дипломатия – это программа, которая финансируется правительством, и которая направлена на оказание воздействия на общественное мнение в других странах и на их дальнейшее информирование. В целом, можно сказать, что наиболее интенсивно данной проблематикой занимаются западные исследователи. Изучение феномена публичной дипломатии привлекло внимание многих учёных и исследователей: Н. Калла, Дж. Найя, Э. Гилбоа и других. Также ощутимый вклад в исследование данной тематики внёс американский политолог Джозеф С. Най, однако он делал акцент на термине «мягкая сила», соответственно для него публичная дипломатия – это метод наращивания потенциала «мягкой силы». В последнее время появилось большое количество работ, посвященных реализации концепции «мягкой силы» в условиях современного информационного общества. Например, такие авторы, как Э. Гилбоа, Э. Мелиссен публиковали работы о возможности влияния на аудиторию посредством использования интернета. Также существенный вклад в изучение данной темы вносят такие организации, как Pen America, Freedom House, Dui Hua. Материалы западных исследователей особенно точно раскрывают перспективы развития публичной дипломатии КНР во взаимодействии с мировыми СМИ. В качестве основных источников литературы были использованы официальные заявления правительства КНР, исследования китайских учёных, а также данные китайских средств массовой информации. Именно эти ресурсы были необходимы для ознакомления с историей и с этапами развития публичной дипломатии Китайской Народной Республики. В связи с тем, что широкая дискуссия вокруг концепции «мягкой силы» в Китае развернулась лишь в 2000-е гг., существует не очень большое количество работ, посвящённых этой теме. В китайских академических кругах большое значение уделяется внешнеполитическим задачам государства, соответственно «мягкой силе» с китайской спецификой. Одним из основоположников раскрытия темы «мягкой силы» можно назвать Вана Хунина, который уже в 1990-е гг. выделил шесть составляющих национальной мощи Китайской Народной Республики. Он обосновывает ведущую роль культуры в сфере развития публичной дипломатии КНР. Также этот аспект затрагивается в исследованиях Яня Сюэтуна, Юй Кэпина. При этом, Янь Сюэтун настаивал на том, что посредством повышения привлекательности одной лишь китайской культуры невозможно обеспечить положительный имидж КНР в мире, однако упомянутые исследователи сходятся во мнении, что «мягкая сила» является составляющей «совокупной мощи государства». На современном этапе китайские исследователи такие, как Чжан С., Янь, Ян Чженъи, Джань Чи, Юньтюань Луо уделяют большое внимание роли интернета и социальных сетей в публичной дипломатии КНР, также затрагиваются такие специфические формы публичной дипломатии как «дипломатия панд».

В современном мире СМИ играют важную роль в формировании общественного мнения, а также в формировании политики государств. В связи с этим, изучение роли зарубежных средств массовой информации в публичной дипломатии Китайской Народной Республики является актуальной темой.

bachelor_31695.json

3

1.2.

Среди стандартных инструментов публичной дипломатии, широко применяемых правительством КНР, можно назвать следующие: реклама; учреждение китайских вузов за пределами страны, образовательные обмены; развитие СМИ и расширение международного вещания; оказание гуманитарной помощи; организация и проведение событий международного уровня на территории Китая, участие в подобных мероприятиях за рубежом; продвижение китайской киноиндустрии и литературы в других странах. Помимо этого, нетрадиционными инструментами публичной дипломатии КНР также иногда называют «дипломатию панд», а также инвестирование в развитие других государств. Согласно материалам неправительственной организации Freedom House, существует обширное влияние китайских медиа на мир в целом. Оно замечено в разных регионах: в Африке, Европе, Азии, Америке. Сообщается о случаях запугивания журналистов из России и Швеции после публикации статей, которые критиковали политику Пекина. Португальское телевидение начало вести трансляцию «Китайского часа» (China Hour) – контента, спонсируемого китайским правительством - в прайм –тайм. Газета, выпускаемая в Южной Африке и частично принадлежащая государственным медиа Китая, прекратила публикацию еженедельной колонки после критики касательно насилия в Синьцзяне. Китайская телевизионная компания «StarTimes» способна влиять на перечень программ, которые доступны жителям Африканских стран. Китайское посольство пыталось воспрепятствовать сотрудничества Австралийских СМИ и независимому издательству «Vision China Times». Один из каналов телевидения Перу в прайм-тайм транслирует около 12 китайских фильмов. Аргентина также имеет связи с Пекином, часто было замечены публикации, поддерживающие официальную политику Китая. В статье USGLC выделяются три основных региона, на которые в большей степени сейчас нацелены китайские инвестиции: Латинская Америка, Африка и Азия. Австралия находится под сильным воздействием пропаганды Китая ввиду тесных экономических связей, а также из-за разнообразия и открытости австралийского общества, где проживает немалое количество китайцев. Один из четырех австралийских студентов – китаец. Также появлялась информация касательно поддержки китайским правительством некоторых австралийских партий, которые, в свою очередь, принимали сторону Пекина по поводу спорных территориальных вопросов, а именно по проблеме Южно-Китайского моря. В ответ на это были высказаны предложения касательно запрета на спонсирование местных организаций, партий и движений иностранными представителями. Однако и эта дискуссия вызвала разногласия. В конце 2017 года в Новой Зеландии возникли дебаты касательно предполагаемой связи КПК и нахождения одного из членов Национальной партии в парламенте. Действительно, у Новой Зеландии есть относительно сильные экономические связи с Китаем, а также там проживает большая китайская диаспора. В течение трёх месяцев, с сентября по ноябрь 2018 года, информационное агентство «Синьхуа» заключило новые соглашения о коммуникациях с Австралией, Республикой Беларусь, с Лаосом, Индией и Республикой Бангладеш. Благодаря инвестициям со стороны китайских фирм, многие страны смогли перейти на цифровое телевидение, как, например, страны Африки: Кения, Нигерия, Уганда, Замбия. Обратная сторона этого процесса заключается в том, что китайцы выбирают, какие передачи могут смотреть зрители. За последние 15 лет Китай увеличил инвестиции в Африку более чем на 520 %. Одним из методов воздействия является реклама, она размещается в западных средствах массовой информации в большом количестве. Сообщается, что правительство Пекина инвестирует более чем 250 000 долларов на эти инициативы. Уже в 2009 году правительство КНР заявило о намерении выделить 6, 5 млрд долларов на развитие китайских СМИ, выпускающихся на иностранных языках. В частности, планировалось плановое увеличение зарубежных корреспондентских пунктов агентства «Синьхуа»: с 2 до 186. Также в апреле 2009 года «Жэньмин Жибао» стала выпускать англоязычную версию газеты. Китайское инвестирование зарубежных фирм и предприятий сильно возросло за последние годы. По сравнению с 2011 годом бюджет Китая, выделяемый на международные отношения, удвоился. Важную часть инвестиций Китая составляет гуманитарная помощь. Правительство КНР нередко помогает странам справиться с катаклизмами, кризисами, сложными политическими и экономическими ситуациями. Такие акции получили название «дипломатия развития». Например, в 2004 году Пекин выделил 157 млн долларов, а в 2008 году – 10 млн долларов для помощи в связи с последствиями урагана в Мьянме, в 2017 году Китай выделил 10 млн долларов на борьбу с засухой в Сомали. Посредством гуманитарных поставок КНР стремится укрепить международный авторитет, а также сократить собственную уязвимость при возникновении экстренных ситуаций в стране. Также способом контроля Китая над иностранными СМИ является покупка акций компаний. Например, одно из изданий Южной Африки, в котором китайские инвесторы имеют 20 % акций, было вынуждено отменить публикацию статьи о притеснении меньшинств из-за давления с китайский стороны. Осуществляется политика, нацеленная на привлечение иностранных журналистов в Китай, - на различные тренинги, обучение; этот процесс позволяет Китаю обеспечить себе поддержку со стороны некоторых иностранных государств. Крупнейшие медиа-организации Китая недавно начали активную деятельность в целях охвата более широкой международной аудитории и для предоставления более полного объёма информации о Китае. Центральное телевидение Китая (CCTV) в июле 2009 года запустило арабский канал, а также русскоязычный канал в сентябре 2009 года. «People's Daily» и «Агентство Нового Китая» также планируют создать новые информационные центры за рубежом. В Соединённых Штатах Америки влияние китайских средств массовой информации не ограничено лишь действиями центрального правительства, региональные информационные агентства также оставили след в американо-китайском взаимодействии. Примером такой фирмы может являться «Sky Link TV», основанная в 1989 году Тайваньской корпорацией. В 2009 году она была куплена китайской фирмой «GZ Television Media». Этот канал воспринимался министерством коммерции Китайской народной республики как ключ к «культурному экспорту». Очевидно, что эта фирма придерживается идей официальной политической линии Коммунистической Партии Китая. Большую роль в качестве инструмента публичной дипломатии Китая играют институты Конфуция, которые созданы по всему миру. Целью этой организации является «налаживание дружеских отношений с другими странами и углубление понимания китайской культуры и языка среди изучающих китайских язык. Некоторые издания сообщают, что помимо информирования населения о китайском языке и о китайской культуре, институты также создают основу для самоцензуры в некоторых университетах относительно острых моментов китайской политики: вопросов Тайваня, Тибета, восстания 1989 года. С 2013 года этот инструмент публичной дипломатии КНР стал площадкой для проведения семинаров и дискуссий относительно новой концепции Китая «Один пояс – один путь». Говоря об инструментах влияния на иностранцев, стоит также отметить средства коммуникации. Известная в Китае социальная сеть Wechat пользуется большим спросом и за пределами республики – насчитывается порядка 200 миллионов пользователей в иностранных государствах. Wechat также является одним из основных источников информации и новостей в Китае. Больше того, для многих китайцев как в КНР, так и за рубежом, Wechat является составляющей частью повседневной жизни. Известно, что эта платформа находится под жестким контролем китайских властей, соответственно, цензура влияет и на зарубежных пользователей. Согласно одному из исследований, WeChat распространяет ложные новости, а также увеличивает тревожность, особенно среди эмигрировавших китайцев. Публикуется ложная информация о том, что китайцы в Америке представляются как «нежеланные гости» ввиду того, что американское правительство преимущественную поддержку оказывает другим эмигрантам, а именно выходцам из Латинской Америки. Таким образом, делается вывод о том, что Wechat продвигает идею избирательной расовой политики в США. На данный момент в рамках цензуры, осуществляемой в Китае, выделяется множество техник, технологий и ресурсов: блокирование траффика через IP -адрес или домен, блокирование мобильных приложений, блокирование определённых ключевых слов (URL filtering), хакерские атаки на сайты, запрет на поиск некоторых словосочетаний, комментарии, спонсированные правительством, блокирование аккаунтов в социальных сетях, цензура контента, монополия государственных СМИ, обязательная регистрация пользователей и т.д. Большое влияние на международный имидж Китая также оказывают международные мероприятия, проводимые на территории КНР, например, Олимпийские игры в Пекине 2008 года, Экспо-2010 в Шанхае. Одним из наиболее знаменитых инструментов публичной дипломатии Китая является «дипломатия панд». На современном этапе панды, пожалуй, считаются одним из наиболее выигрышных символов Китае в аспекте формирования позитивного имиджа страны. С 1949 года панд преподносили в качестве подарка в знак наивысшего уважения той или иной стране. Таким образом, можно сделать вывод о том, что у китайских властей имеется широкий арсенал инструментов публичной дипломатии, используемый в современном мире. Нельзя сказать, что все инструменты пользуются одинаковой популярностью и оказывают схожий эффект, однако китайское правительство уделяет должное внимание любому возможному способу оказания влияния на мировое общественное мнение.

Китайское правительство использует различные инструменты публичной дипломатии для укрепления своего международного авторитета и влияния на мировое общественное мнение. Среди них можно выделить рекламу, гуманитарную помощь, инвестиции, а также «дипломатию панд».

bachelor_31695.json

4

1.3.

На современном этапе Китай – это, безусловно, важный актор на международной арене. Однако до сих пор в КНР нет определённого метода по ведению внешней политики: с одной стороны, оказывается военное давление на соседние государства по спорным территориям, например, в Южно-Китайском море, с другой стороны, предпринимаются попытки по реализации концепции «мягкой силы». Становление китайских средств массовой информации прошло долгий и трудный путь. Прежде всего, стоит отметить, что начало китайской журналистики можно датировать девятнадцатым веком. Все периодические издания были основаны иностранцами. С течением времени также появились китайские газеты китайского производства, а именно «Чжувай синьбао» («Внутренние и внешние новости Китая»). В 1864 году, в Гонконге стала издаваться газета «Хуацзы жибао» («Китайская буква»). Уже в 1950-х годах китайское правительство с помощью СМИ обращалось к китайцам, жившим за рубежом, с просьбой о поддержке новой революции. В ходе культурной революции, в период с 1966 года по 1976 год, правительство также обращалось к китайцам, проживающим за границей, а также к западному обществу с тем призывом, чтобы все гости страны помогли ей модернизироваться. Со времени основания Китайской Народной Республики в 1949 году китайские СМИ воспринимались как «горло и язык» Коммунистической партии Китая. Все медиа организации находились под руководством Центрального Отдел пропаганды КПК. С течением времени прямой государственный контроль над средствами массовой информации был постепенно ослаблен из-за осуществления программы экономических реформ («реформа и открытие»), которая началась в 1979 году. Это, безусловно, положительно сказалось на деятельности некоторых изданий. Благодаря введению коммерческой рекламы, многие СМИ стали процветать. Государственная политика в области СМИ тоже сместилась с «прямого» на «косвенный» контроль. Когда началось ослабление государственного контроля, средства массовой информации приобрели определённую самостоятельность, но в то же время власти стали ещё более бдительными в отношении отчётности. Тем не менее, СМИ пользовались значительно большей свободой, чем до реформ в конце 1970-х годов. Некоторые авторы считают, что до реформ и открытия Китая в 1978 году, в Поднебесной не было журналистики, была лишь пропаганда. В дальнейшем появились некоторые послабления в контроле, но, конечно, он не исчез совсем. Следует отметить, что есть перечень основных тем, которые ни в коем случае не затрагиваются китайскими СМИ, - сепаратистские движения Тибета, уйгуров, политические реформы и демократия, забастовки рабочих и другие. Нередко 1989 год называют одним из трёх переломных моментов в современной публичной дипломатии Китая. Хотя изначально китайские лидеры не были заинтересованы в продвижении определённого имиджа, вскоре они осознали необходимость вырваться из изоляции и воспользовались услугами американской PR компании Hill&Knowlton. Однако успехи были достаточно скромные. Согласно данным некоторых исследований, более негативное отношение к Китаю сформировано у пожилого населения Америки, это связывают с влиянием воспоминаний об инциденте на площади Тяньаньмэнь в 1989 году. Безусловно, события, произошедшие в 1989 году, сильно изменили представление мира о политике Китая. Статус КНР как цивилизованного государства упал в глазах общественности до достаточного низкого уровня, которого не наблюдали китайские власти в течение десятилетий. Тайваньский кризис также усугубил негативное впечатление о Китае, неслучайно в этот период на Западе появилась «школа китайской угрозы», подразумевающая, что КНР может стать серьёзной угрозой всему миру. Подобная ситуация сильно влияла как на политиков, так и на граждан. По оценкам китайских аналитиков, около 90 % информации, выпускаемой о Китае в США, имело негативную оценку политики КНР. В период с 1990 года по 2011 год количество работ, посвящённые теме публичной дипломатии Китая, увеличилось с 6 до 2925 Некоторые аналитики считают, что именно после этих событий партия вспомнила об используемых раннее способах улучшения международной ситуации, а именно о привлечении иностранных журналистов, склонных поддерживать линию партии, к продвижению китайских идеалов и воззрений. Одним из примеров применения подобной тактики можно назвать деятельность китайского журналиста Хуан Ёоуи. Ему удавалось посредством взаимодействия с американскими корпорациями публиковать материалы, способствующие улучшению образа КНР в глазах жителей США. Вышедшая в скором времени книга «Китай может сказать нет» приобрела особую популярность в мире. Авторы критиковали новое поколение китайцев, утративших связь с исторической родиной, перенявших западные ценности; США обвиняли в намеренном искажении информации о Китае. Понятно, что для китайского руководства подобное международное положение было неблагоприятным, поэтому были предприняты меры по развитию экономики, по улучшению качества жизни населения, по налаживанию партнёрских отношений с соседними странами. С началом 21 века экономические успехи Китая, разработка концепции «мирного возвышения», а впоследствии «мирного развития и гармоничного мира» повлияли на восприятие миром КНР. Поднебесная стала активно заниматься развитием публичной дипломатии. В 2005 году Ху Цзиньтао на юбилейном саммите Генеральной Ассамблеи Организации Объединённых Наций призывал к построению гармоничного мира и к совместному процветанию. Эти же идеи были вновь озвучены на XVII съезде КПК в 2007 году. Таким образом, основными постулатами новой публичной дипломатии Китая были следующие положения: 1) Китай уважает культуру других народов и сохраняет национальную идентичность; 2) Китай – это миролюбивое государства, внешнеполитическая деятельность должна обеспечивать условия для роста благосостояния народа; 3) Китай приемлет любое сотрудничество, если оно основано на взаимном признании различий, на равноправии. Помимо этого, беспорядки в Тибете в марте 2008 года выявили политику властей по ограничению доступа к иностранным СМИ тибетского населения, а также по блокированию информации касательно самого восстания. Из-за этого иностранным издательствам было необходимо опираться на фрагментарную информацию, что впоследствии создало недоверие и породило критику по отношению к КНР. Эту ситуацию Пекин, конечно, пытается исправить. В Синьцзянском районе Китая в июле 2009 года правительство создало пресс-центр и предоставило доступ иностранным корреспондентам, таким образом, появилась готовность сотрудничать с международными СМИ. Интенсивная интеграция Китая в глобальную торговлю также показала необходимость в донесении официальной позиции мировой общественности. Очевидно, что многочисленные конфликты также усугубляют положение Китая в регионе, поэтому вполне логичным кажется плановый переход власти к изменению старых подходов и к принятию нового политического курса «добрососедской дипломатии». «Внешняя политика большого государства» («Даго Вайцзяо») предполагает увеличение контактов в многостороннем формате, увеличение роли СМИ в информационном пространстве, обеспечение образовательных и культурных обменов. Выступая на 70-й сессии ГА ООН, Си Цзиньпинь отметил: «В современном мире все страны взаимозависимы, у них общее будущее. Мы должны… создать международные отношения нового типа, ядром которых будет сотрудничество и взаимный выигрыш, построить сообщество единой судьбы, и нам еще предстоит немало потрудиться». Обращаясь к юридической подоплёке анализируемого вопроса, следует отметить следующее: если ориентироваться на законы Китайской Народной Республики, то в первую очередь стоит прибегнуть к 35 статье Конституции КНР. Эта статья гарантирует свободу слова, однако политические и гражданские права населения подчинены интересам государства. Необходимо отметить, что на данный момент все китайские СМИ нельзя подвергать иностранному инвестированию и, конечно, осуществляется государственный контроль над всеми публикациями. На современном этапе основной целью публичной дипломатии Китая является содействие «великому возрождению нации», а именно созданию наиболее благоприятной международной обстановки для своего развития. За последние два десятилетия КПК перешла от тотального контроля к тактике «драгирования и блокировки», которая, определённо, имеет свои преимущества. Сейчас этот метод совмещает в себе формирование общественного мнения желаемым образом и блокировки новостей. Это влияет на доверие партии. Посредством подобной тактики власти способны формировать общественное мнение таким образом, что оно становится благоприятствующим политике страны. . Из-за многолетней пропаганды на современном этапе китайцы в основном часто сами верят в правильность действий власти, а примеры несогласия с политикой КПК являются лишь исключениями. Согласно одному из исследований, проведённых среди китайских студентов, спрос на интернет без цензуры очень низок. Испытуемым был предоставлен доступ в мировой интернет, однако многие не воспользовались этой возможностью, социологи говорят о том, что причиной является убеждённость в том, что западные средства массовой информации не отличаются правдоподобностью. Конечно, на подобную тенденцию повлияли годы массовой пропаганды, а также внедрение механизмов, сдерживающих свободный доступ в интернет. В медийной политике правительства Китая уровень надзора и контроля зависит от конкретной организации СМИ. Агентство Нового Китая, CCTV, и другие государственные организации средств массовой информации, и, конечно, партийные органы, такие как Народная газета, находятся под самым жёстким контролем. Контроль над рекламой в таких средствах массовой информации, как вечерние или местные газеты, которые не являются напрямую подчинёнными правительству, довольно слабый. Конечно, ни «Народная газета» и другие партийные органы, ни даже относительно прогрессивные газеты такие, как «Southern Metropolis Daily» в провинции Гуандун и «Пекинские новости» в Пекине не содержат статей, критикующих председателя партии. Китайские СМИ явно не имеют функций, аналогичных западным средства массовой информации. С другой стороны, популярная новостная программа CCTV «Фокус» («Jiaodian») часто демонстрирует несогласие с некоторыми действиями местных должностных лиц. Китайский медиа-исследователь, который когда-то работал с комментариями «People's Daily», отмечает: «Средства массовой информации в Китае не могут критиковать те области правительства, которые находятся на одном уровне со средой». Особую роль в обеспечении системы надзора над интернетом и СМИ играет Административное бюро по пропаганде в Интернете, созданное при Информационном агентстве Государственного совета, именно это бюро осуществляет пропаганду в Сети. С 2006 года работу также осуществляет специальное полицейское ведомство, осуществляющее аналогичный контроль над пользователями. Важной характеристикой нынешнего положения СМИ в Китае является так называемая «дифференциация внутреннего и внешнего». Идея заключается в более жёстком контроле над СМИ, работающими для внутренней аудитории, а также в предоставлении больших возможностей для медиа, обеспечивающих информацией зарубежную аудиторию. Эта тенденция особенно впервые чётко проявилась перед началом олимпиады в Пекине. В январе 2007 года правительство изменило политику по отношению к иностранным журналистам: им было разрешено работать в Китае без специального разрешения от властей. После проведения олимпиады это правило решили оставить на неопределённое количество времени. Также была развёрнута широкая компания по пропаганде курса партии. Началось движение против CNN, утверждавшее, что данное новостное издание искажает китайскую реальность. Частью этой программы также была попытка сделать китайское центральное телевидение конкурентом CNN. Мировые средства массовой информации охватывают пять основных тем, касающихся Китая: экономика, политика, международные отношения, национальная безопасность, права человека (8 %) и окружающая среда. при этом политика и экономика составляют 53 % от всех новостей Китая. При этом, в одном из исследований указывается, что каждая из тем затрагивает короткий конкретный список вопросов. Например, в контексте окружающей среды чаще говорится о загрязнении. Это объясняется тем фактом, что китайское правительство создаёт определённые препятствия для китайских, так и для иностранных журналистов, желающих осветить другие вопросы китайского общества. Для Тибета и Синьцзяня подбираются более жёсткие меры пресечения изъявления мыслей, что наглядно иллюстрирует факт избирательности в уровне контроля и надзора. Недавние протесты в Гонконге в очередной раз показали, что Пекин старается каким-либо образом исказить информацию, порочащую политику партии. Сообщается о покупке проплаченных твиттов, о перекладывании ответственности на иностранных подстрекателей (которые в итоге оказались журналистами). Дезинформация касательно участников протестов, откровенное преувеличение агрессивности протестующих, описания их бесчеловечных преступлений, - всё это методы влияния китайских СМИ. Китайское правительство даже сравнило освещение хода демонстраций как предпосылку к терроризму. Конечно, целью подобной пропаганды было навязывание в лице протестующих образа бандитской группировки, которая не поддерживается жителями и спровоцирована иностранными агентами, а также продвижение идеи о желании разделить Китай. 20 августа китайское министерство иностранных дел направило письма иностранным информационным агентствам с целью прекратить предвзятое освещение этих событий, с желанием поменять общественное мнение касательно ситуации в Гонконге. В этом же письме приводились сведения о том, что демонстрации спонсированы западными инвесторами, и немалую роль в этом сыграло ЦРУ. Несмотря на тотальный контроль над СМИ внутри страны, Китай не способен оказывать подобное влияние на мировые информационные агентства: ситуация в Гонконге получила большую огласку, к тому же ситуацию часто представляют именно со стороны, благоприятствующей демонстрантам, а на те же нарушения со стороны протестующих иногда закрываются глаза. «China Digital Times» также сообщал о требовании со стороны властей об удалении любого видеоматериала, относящегося к протестам в Гонконге. Помимо этого, все публикующиеся фото и видео материалы удаляются из доступных социальных сетей практически мгновенно. Для многих события в Гонконге напоминают о протестах на площади Тяньаньмэнь, неспроста, ведь публикации, отсылающие к этому сходству, также удаляются. Стоит отметить, что о протестах в Гонконге не знали даже выходцы из Китая, проживающие сейчас в других странах. Это объясняется тем, что китайские средства массовой информации не затрагивают сложные политические вопросы. Очевидно, что нынешние китайские СМИ до сих пор освещают крайне малое число новостей, связанных с наиболее острыми вопросами. Однако китайское медиа-пространство претерпело существенные изменения за последнее десятилетие: усиление роли неправительственных организаций, децентрализация, расширение пространства общественной жизни, - все это даёт надежду на ещё большие изменения в будущем. Эксперты выделяют ряд факторов, которые существенно повлияли на реформы в сфере средств массовой информации: общая обеспокоенность китайских лидеров образом страны, сформированным в глазах мирового сообщества; экономический подъем; членство Китая в различных мировых организациях; формирование и представление широкой общественности концепции долгосрочного развития и внешнеполитического курса. Публичная дипломатия Китая, действительно, изменилась за последние десятилетия ввиду появления некоторых факторов. Однако все ещё существует ряд проблем, которые либо игнорируются, либо не разрешаются китайским правительством, что, в свою очередь, вызывает ответную негативную реакцию со стороны зарубежных средств массовой информации.

Китайские СМИ в последние годы стали более независимыми, однако их влияние на общественное мнение по-прежнему велико. В то же время, в Китае сохраняется жёсткий контроль над интернетом и СМИ, что, безусловно, затрудняет распространение информации о политике страны.